Польский детектив

Но и это еще не все.

В 1953 году, когда ему выписывали паспорт, Анджей Кожух, житель Познани, служащий машиностроительного завода, не мог представить метрики. Метрические книги католического прихода в Б. пропали во время войны. Анджею Кожуху пришлось удостоверять свою личность, время и место рождения судебным порядком. Это не так уж сложно, достаточно двух свидетелей. Кожух привел свидетелей: Александра Лубия и Корнеля Закшевского. Из протокола судебного заседания следует, что оба они родом со Львовщины, хотя из разных мест. Оба единодушно показали, что знали Анджея Кожуха во Львове еще гимназистом и студентом. Оба подтвердили, что он родился в Б. Оба дружили с ним во Львове в довоенные годы. На основе их показаний суд выдал Кожуху соответствующую справку. В то время Лубий и Закшевский жили в Познани. Лубий — автомеханик, Закшевский работал в бухгалтерии небольшого промкооператива. Лубий шесть лет назад переехал из Познани в Гдыню, откуда перебрался в Кошалин. Год назад он уехал из Кошалина, где по-прежнему прописан и… с тех пор не появлялся, даже не подал о себе вести… Но побывал у Кожуха и в больнице, и в гостинице. Возможно, он курит „Спорт“!

— Следовало бы сравнить отпечатки пальцев неизвестного с отпечатками Лубия в паспортном столе.

— Действительно, следовало бы. Придется послать за ними в Познань. Теперь о Закшевском. Полгода назад его убили. Тело нашли под утро в познаньском городском парке. Закшевского задушили. Преступник действовал в перчатках. Из кармана убитого взят бумажник, это позволяет предполагать, что убийство совершено с целью ограбления. Согласно показаниям жены убитого, у него в бумажнике было около пятнадцати тысяч злотых. Убийца до сих пор не найден.

Какое странное стечение обстоятельств!

Оккупационный документ — фальшивый. Паспорт выдан на основании свидетельских показаний, и вот один из свидетелей убит. Кожух вскоре после убийства Закшевского попадает в автомобильную катастрофу. Врачу удается спасти его — и после этого Кожуха убивают. Серия случайностей? Или серия преступлений? Третий бросил свою квартиру и затаился. Можно предположить, что он был последним человеком, с которым виделся Кожух.

— Жена Кожуха не узнала по снимкам ни Лубия, ни Закшевского. Она утверждает, что никогда не видела их в обществе своего мужа. По ее словам, ей вообще почти не приходилось сталкиваться со знакомыми мужа. Либо она что-то скрывает, либо говорит правду. Упрямо повторяет все одно и то же. И плачет. Прокурор велел задержать ее. Так что же мы предпримем?

Майор Кедровский распорядился:

— Немедленно разослать фотографию Лубия и его портрет в органы милиции и на контрольно-пропускные пункты пограничных войск.

Застрекотали милицейские телетайпы. Приказ Главного управления всем органам милиции: „Установить, есть ли в их районе люди, проживавшие до войны в городе Б. на реке Стрипа. Сообщить фамилии“.

Через три дня поступили первые донесения, преимущественно из Нижней Силезии, все — из маленьких городов.

— Анджей Кожух? Анджей Кожух? — пожилой мужчина вспоминал с трудом. — Да, я знаю эту фамилию, с чем-то она у меня ассоциируется, но опасаюсь, что больше ничего не сумею вам сказать.

— Он учился в вашей гимназии? — Левандовский старался помочь бывшему директору гимназии в Б.

— В моей гимназии? Валя! — позвал он жену. — Ты не помнишь, учился ли у нас Анджей Кожух? Жена тоже преподавала в гимназии, — объяснил хозяин дома, обращаясь к поручику.

— Анджей Кожух, 1915 года рождения, — громко повторил Левандовский. — В 1942 году он наверняка был в Б.

— Кожух? — женщина вбежала в комнату, держа чайник в руке. — Это же столяр, который нам делал полки! У него мастерская была по ту сторону шоссе.

— И Анджей, вероятно, его сын. Но разве он учился в нашей гимназии?

— Нет, в гимназии у нас Анджея Кожуха не было, но столяр с такой фамилией в городе жил. А у этого столяра был сын.

— Не помню…

— …Столяр Кожух? Был такой, а как же. Я его прекрасно помню. Он всю столярную работу делал у меня в аптеке.

Левандовский задрожал от возбуждения. Стоило помучиться, ездя из городка в городок! У старого аптекаря из Б., который на покое разводит цветы, поселившись в Силезии, в заводском районе, память оказалась лучше, чем у директора гимназии.

— …Столяра Кожуха убили украинские фашисты под конец войны. Это был очень порядочный человек. Сын у него, безусловно, был… Но я этого сына не видывал годами. Кажется, он жил в Варшаве…

Напрасно поручик радовался! Кожух вновь ускользает от него… Человек, промелькнувший в городке, как тень, не оставил о себе никаких воспоминаний. А все же именно в Б. ему выдали немецкое удостоверение личности, значит, он был там, Анджей Кожух, сын столяра…

— Нет, пан поручик, это был не его сын. — Столь категорический ответ поручик услышал от инженера автозавода, мужчины лет сорока, чье детство и военная юность прошли в Б. — Анджей Кожух был старше меня на несколько лет. У столяра детей не было. Анджей — его племянник, который еще в первую мировую войну уехал с родителями из Б. и действительно перебрался к дяде, когда немцы захватили Львов. Я лично не был с ним знаком, но много слышал о нем от… Она вам все скажет, они были очень близки. Ева вышла за врача, живет во Вроцлаве…

— Вы знали Анджея Кожуха? — спросил он красивую элегантную брюнетку. Левандовский пришел к ней утром, когда она была одна дома. Поручик заметил, как взволновало ее это имя.

— А вы его знали? — ответила она вопросом на вопрос.

— Я его не знал. Но нам хотелось бы узнать о нем как можно больше.

— Столько лет спустя? — удивилась женщина. — Это скорее могло бы заинтересовать историков…

— Историков? — поморщился поручик. — Историкам принадлежит прошлое, судьбами живых занимаемся мы. Еще две недели назад пан Анджей Кожух…

— Анджей?! Он жив? Где он? — она вся озарилась внутренним светом. — Где же он? Где? Анджей…

— В Познани, он жил там с 1947 года. — Левандовский уже понял, что его опять постигла неудача.

— Он жив — и не попытался разыскать меня? Это невозможно!

Без лишних слов он положил перед ней паспорт Анджея Кожуха, выданный в Познани в 1953 году.

Она взглянула. Прочла имя и фамилию. И, успокоившись, подняла глаза на гостя:

— Конечно, это недоразумение. Этот человек даже отдаленно не напоминает Анджея.

— А этот? — Левандовский протянул ей „кеннкарте“ — документ, выданный в 1942 году жителю Остланда Анджею Кожуху 1915 года рождения.

Она взяла „кеннкарте“ в руки. Внимательно присмотрелась к оккупационному документу.

— У нас у всех были такие „кеннкарте“. Возможно, что это „кеннкарте“ Анджея. Все совпадает, даже адрес. Он приехал из Львова летом сорок первого. Мы очень дружили. Он был старше меня. Мы вместе участвовали в Сопротивлении. Анджея арестовали в 1943 году, гестаповцы увезли его в Станиславскую, там он сидел в тюрьме и там его убили. А это, — она постучала пальцем по фотографиям на обоих документах, — вовсе не Анджей! Это совсем другой человек.

— Вы в этом вполне уверены?

— В том, что Анджея убили? Сколько я ночей тогда проплакала! Мне было восемнадцать лет. Я не верила в его смерть. Я сходила с ума. Это не Анджей. Посмотрите! — она открыла ящик письменного стола, вынула папку, среди множества писем и фотоснимков отыскала карточку. Молодой человек в расстегнутой рубашке сидел в лесу на пеньке, стоящая сзади девушка держалась сзади за его плечи. Левандовский узнал в ней свою собеседницу.

— Вот Анджей незадолго до ареста.

Достаточно было одного взгляда: убитый в гостинице „Сьвит“ муж познаньской портнихи, служащий машиностроительного завода, не был Анджеем Кожухом из города Б. на реке Скрипе.

— Простите, что я отнимаю у вас время, — начал Левандовский, представляясь адвокату. И, поскольку говорил с юристом, сразу перешел к сути дела: — Вы знакомы с пани Фигур?