Смертоносная чаша

опад скалился.

Да, от Вано в данной ситуации было довольно мало проку. В излишней галантности его нельзя было упрекнуть. Впрочем, как и в излишнем эстетствовании, судя по его внешнему виду. Короткое драповое пальто под пояс, из-под которого выглядывает нейлоновая рубаха в ярко-красных розах. Остроносые туфли десятилетней давности и обшарпанный дипломат. Вано был некстати, и я даже пожалел, что мой друг рядом и я не могу остаться тет-а-тет с красавицей. Но в любом случае первый шаг к знакомству должен был сделать именно я. Помня, что я далеко не урод и обычно очень нравлюсь женщинам, я тут же вспомнил о своей альпачиновской улыбке, не раз выручавшей меня в подобных ситуациях.

– Вы меня не узнаете? – спросил я.

Она опять захлопала длиннющими ресницами. Вообще создавалось впечатление, что она все время чего-то боится, – я смел надеяться, что не красавца Вано.

– Вас? Нет, не узнаю, – слишком поспешно ответила она. И я понял, что дамочка лжет. Мы с ней явно имели в виду разные вещи: я думал о былой актерской популярности, она же не хотела, чтобы мы догадались о ее появлении в тот злополучный вечер в «КОСА».

– Ну, как же! – Я недоуменно всплеснул руками. – Чтобы такая прелестная женщина – и не интересовалась кино?

– Ах, да. – Она притворно вздохнула, и в ее вздохе почувствовалось непритворное облегчение. – Ну, конечно. Вы раньше так часто снимались. Ваша фамилия Задоров? Да?

– Именно. – Я ей галантно поклонился. – Но для вас я хочу быть Ником. А это – мой лучший друг Вано.

Но Вано ее интересовал меньше – она исподлобья наблюдала за мной, пытаясь разгадать причину моего появления, хотя догадаться было нетрудно.

– Ну, а теперь на правах знакомых мы имеем возможность вас проводить? – продолжал я заигрывать как мог.

– А разве знакомые артисты не могут быть бандитами? – пошутила она и даже улыбнулась, но только глазами. А я всегда обожал улыбку глаз – она не каждому удается.

Мы медленно шли по обочине. По-прежнему не было машин. По-прежнему светил одинокий фонарь. А ветер раздувал черные волосы девушки, и ее темные глаза светились в темноте. И она сама действительно чем-то напоминала ведьму. Но, если ведьмы на самом деле такие, я не прочь с ними дружить.

– Прекрасный вечер. – Она первая перебила наше молчание. И зябко повела плечами. – Я люблю осенние вечера. Осенью как-то особенно легко дышится.

В этот миг она мне вдруг напомнила Стаса: их лица одинаково дышали красивой печалью. И мне вновь стало почему-то не по себе.

Я знал, что эта женщина имеет отношение к преступлению, но сразу же приступить к важным вопросам не получалось. Наверно, потому, что она мне нравилась.

Я питал слабость к красивым женщинам. И, понимая, что, возможно, она – главная преступница, я не мог вот так просто учинить допрос – первым делом я спросил, как ее зовут. Услышав же ответ, очень обрадовался, что ее звали не Анжела, не Аделаида и не Венера. Ее звали очень просто. Аня. И я удивился, что у господина Толмачевского женщина с таким простым