Все дороги ведут в загс

— А что, у него были проблемы с работой? — поинтересовался майор.

Как он и ожидал, о мужчине Марина отвечала охотнее, чем о женщине.

— Да, были. Не сомневаюсь, что он прекрасный программист, но характер у него… гмм… своеобразный. Я бы не назвала его надежным человеком.

— А разве программисту требуется особая надежность?

— Там и неособая отсутствует.

Алферов кивнул:

— Сперва он уверял, что слышал за столом разговор о болиголове, и даже подробно его воспроизвел, а потом заявил, что поручиться не может. Как по-вашему, когда он говорил правду?

— В том-то и дело, что не знаю, и не уверена, что знает он. Я не психиатр, чтобы ставить диагноз, но Славик способен звонить мне три дня подряд и каждый раз рассказывать какую-нибудь историю абсолютно по-разному. Причем складывается впечатление, что о прошлой версии он забыл начисто. Нажал клавишу «сброс» и начал с нуля, понимаете? Если он так ведет себя на работе, немудрено, что у него проблемы с начальством.

— А как он сам объясняет эти проблемы?

— Роковым стечением обстоятельств. Что ни день, то удивительное и роковое стечение. Я бы на месте Светы поостереглась рекомендовать его мужу, но Славик умеет произвести хорошее впечатление, особенно на женщину, а Света — человек доброжелательный. Пока что Юрский им доволен, но посмотрим через полгода.

— А какие взаимоотношения у Петухова с Еленой Андреевной?

— Это лучше спросить у них, — твердо ответила Лазарева, но тут же несколько мягче добавила: — Мне трудно об этом судить.

— Хорошо, перейдем к последней паре. Юрские. Владимир Борисович и Светлана Ильинична. Вы хорошо его знаете?

Марина тяжело вздохнула:

— Подозреваю, что я знаю его довольно односторонне. Как Светиного мужа. Ну, и как политика, разумеется.

— И нравится он вам в роли Светиного мужа?

— Главное, чтобы он нравился ей, правильно?

— Конечно, но меня интересует в а ш е мнение.

— А мое мнение немного стоит, — улыбнулась Лазарева. — Я ведь говорила, Карповы — чуть ли ни единственное семейство, взаимоотношения в котором мне кажутся по-настоящему хорошими. Я бы не прожила с Юрским и трех дней, но это ничего не значит.

— Он с самого начала знакомства обращался с женой с таким пренебрежением?

— Ну, что вы! Пока они не расписались, он был сама предупредительность.

Майор вспомнил роскошную квартиру и уточнил:

— Он иногородний?

— Да. Сейчас трудно себе представить, что всего пять лет назад этой фамилии никто не знал. Кажется, что она на слуху давно, правда?

— У него действительно язва?

— По крайней мере, некоторые проблемы с желудком, видимо, есть, и он весьма ими гордится. В этом смысле они со Светочкой родственные души.

— А ваш клуб часто собирался именно у Юрских? — уточнил Алферов. Адвокат не произвел на него впечатление человека, с удовольствием приглашающего к себе людей низшего круга.

— В первый раз.

— И чем же вызвана подобная доброта?

— Это ведь вопрос не ко мне, Александр Владимирович, — явно стараясь, чтобы ее слова не прозвучали грубо, объяснила Лазарева. Похоже, определенные догадки у нее имелись, однако она не желала ими делиться. «Майя», — прозвучало у Александра Владимировича в душе.

— Скажите, а Владимир Борисович интересовался другими женщинами?

Похоже, заданный по ассоциации вопрос попал в цель.

— Я не слышала, чтобы он собирался разводиться, — чуть покраснев, ушла от ответа Марина.

— А Светлана Ильинична ревнива?

Хотя тогда она отравила бы соперницу, а не Карпова… Как бы там ни было, ответа снова нет.

— А сама она интересовалась другими мужчинами?

— Что вы! — аж засмеялась Лазарева. — Совершенно нет. Совершенно! Она живет своим Вовочкой. Вовочка и болезни — больше ее не интересует ничто.

— У нее действительно слабое здоровье?

— Нет, не думаю. Вот мы и приехали. Александр Владимирович, а могу теперь Я обратиться к вам с просьбой?

— Пожалуйста, — удивился майор.

— Если вы позвоните в больницу, вам ведь наверняка ответят, а меня среди ночи могут послать подальше. Я очень вас прошу…

Алферов, кивнув, набрал номер.

— Состояние тяжелое? Без сознания? Ну, хоть жив. А жена тоже у вас? Вкололи успокоительное? К утру-то очухается?

— Дети знают? — ахнула вдруг Марина. — Им кто-нибудь сообщил? Или они сейчас дома сходят с ума?

— Ольга Андреевна сразу вызвала к детям свою сестру, — успокоил ее майор, положив трубку. — Она — не только хорошая жена, но и хорошая мать. Спокойной ночи, Марина Олеговна! До завтра.

Проводив ее взглядом, Алферов обернулся к Пашке, сидящему за рулем. Весь вечер тот с успехом изображал глухонемого — вот уж, совершенно на него не похоже!

— Ты что, обиделся, что вытащили из дома на ночь глядя? Меня тоже вытащили, а мои косточки постарше твоих, мои ревматические. Чего молчишь?

— Жду приказа! — закатив от усердия глаза, отрапортовал Пашка.

— Какого?

— Открыть рот, гражданин начальник. Мне шеф строго-настрого наказал: без вашего приказа рта не раскрывать, дабы не обидеть большого человека по прозванию Юрский, который день и ночь защищает права народа. Надеюсь, большой человек на меня не обижен? Я сумел угодить начальству?

Майор рассмеялся. Что значит молодость — у парня хватает сил на розыгрыши даже после длинного и тяжелого рабочего дня. Впрочем, возможно, дело в характере. Пашкины хохмы славились на весь отдел.

— Большой человек вряд ли тебя заметил, но рот без приказа ты все-таки разевал, так что на повышение не рассчитывай.

— Да я ни слова не проронил! — возмутился Пашка. — Присваивайте капитана!

— А кто глазел, разинув рот, на одну особу женского пола?

— Ну, Александр Владимирович, это нечестно. На нее и вы глазели.

— Мне можно, я человек почтенный и приказа держать рот закрытым не получал.

— Ох, — вздохнул Пашка, вознаграждая себя за долгое молчание, — и откуда такие женщины берутся, как вы думаете, Александр Владимирович?

— Рождаются из пены морской.

— Никогда не поверю, чтобы она отравила мужчину. Зачем? Она и так добьется от любого всего, чего захочет.

— Зачем — правильный вопрос, — подтвердил майор. — Может, у тебя мозги быстрее вертятся? Зачем, по-твоему, кто бы то ни было отравил беднягу Карпова? Если, разумеется, предположить, что Лазарева в основном говорила правду.

— А вы думаете, она врала?

— Сомневаюсь. Она не дура и должна понимать, что завтра я сопоставлю ее слова с показаниями остальных. Поэтому уверен, что по основным параметрам… по тем, что поддаются проверке… она бы врать поостереглась. Послушать ее, у Карпова в помине не было врагов.

— Виновата женщина в красном платье, — безаппеляционно заявил Пашка. — Она нервничала и несла чушь.

— Если б все нервные и глупые бабы совершали убийства, у нас было бы слишком много работы. Нужен мотив.

— Любовь. Хотела увести Карпова от жены, да вышел облом.

— А этот, неадекватный вундеркинд Петухов? — напомнил Алферов. — По-моему, она нацелилась на него.

— Она могла нацелиться на нескольких сразу, с нее станется. И почему женщины так рвутся замуж? Если б не это, с ними вполне можно было бы иметь дело.

— Наверное, это охотничий инстинкт.

Пашка хмыкнул:

— Если бы я был дичью, то, увидев человека, сплошь обвешанного ружьями, драпанул бы со всех ног. Дичь надо выслеживать незаметно. Фигурка у этой Бальбух что надо, и мордашка ничего, но замуж ей не светит.

— Ну, не вся же дичь понимает, для каких целей служит ружье.

— Это да, сам замечал. Короче, если отравила не Бальбух, то тощая мегера. Вольская, правильно? Отравила и даже не нервничает, поскольку ей все как с гуся вода.

— Мотив?

— Ну… Карпов осмелился в чем-нибудь ей возразить, а она к этому не привыкла, вот и психанула.

— Мотив достойный.

— Но других-то не видать, — резонно возразил Пашка. — Придется, наверное, покопаться в биографиях. Тринадцать человек… Хоть у одного, да есть что-нибудь этакое за душой, это точно. Жалко, что Карпов без сознания, а его жена в отключке. А то рванули бы сейчас в больницу!