Странники в ночи (СИ)

/вот здесь, рядом, только прикоснись/

откровение-миг, откровение-взрыв - просто сигнал, приглашение идти дальше. Новельт приглашал Андрея поиграть с ним в эту миллионолетнюю игру, единственную, которая никогда не надоест.

Приходи, чтобы поиграть в моём опустевшем саду... Навсегда... Навсегда.

Андрей чуть отклонил ладонь вправо, потом влево, и ему показалось, что сфера ответила лёгким колыханием, отозвавшимся в беспредельности. Путь познания ВСЕГО?

А значит, и...

Есть на свете нечто, недоступное никакому познанию извне, ни интуитивному, ни рациональному, ни полученному в подарок. Такое, что нельзя заслужить, завоевать, выпросить или купить... Такое, что стоит всего остального.

Андрей засмеялся... И сделал шаг.

Не вперёд, а назад.

/Щёлкнули зубами обманутые чудовища, голодные стражи Империи Эго, пожирающие не людей, а чёрную энергию утолённой страсти. Какого пира лишил их отказ от утоления сильнейшей из страстей человеческих, жажды познания!/

...Дождь, холод и темнота окружали Андрея. Когда глаза немного привыкли, он с трудом разглядел деревья и мокрую просёлочную дорогу. В полнейшем ночном мраке он, естественно, совсем бы ничего не увидел, но издали падал отблеск золотистого света из окон дачного дома. Андрей уже знал, где он. Он знал, что дальше за домом возвышается холм, за ним растут клёны и дикие вишни, а ещё дальше есть гора, а в ней грот, пещера пирата Флинта. Он видел всё это на КАРТИНЕ, но помимо того, он был здесь и раньше, несомненно был.

В доме его ждёт Аня, но не одна. Тот странный человек, загадочный ночной пассажир, тоже там. Ему известно о возвращении Андрея, и просто так он ждать не стал бы. Какими бы ни были его замыслы и цели, ничего ещё не кончилось.

Откинув со лба намокшие волосы, Андрей поднял воротник и зашагал по дороге к дому.

29.

В кабинете Александра Львовича Штерна работал телевизор. Сентябрьские темы девяносто восьмого не отличались разнообразием - в основном обсуждали прогремевший недавно финансовый кризис и его последствия.

- Рекордсменами в подорожании, - говорила телевизионная девушка, сегодня являются импортное растительное масло и чай - в три с половиной раза. Подсолнечное масло "Идеал" аргентинского производства со средней цены десять рублей за литр взлетело на тридцатипятирублёвую отметку, пачка цейлонского чая "Дилма" с двенадцати рублей поднялась до сорока.

Штерн поглядывал на экран, но едва ли вникал в смысл льющихся из динамика слов. За последнее время он сильно сдал - сутулился, ходил медленными стариковскими шагами, посвящал делам, несмотря на кризис, не более четырёх часов в день, весь как-то высох и почернел. Потеря пары-другой миллионов, из-за чего прежде он ввязался бы в нешуточные битвы, мало его трогала. Он постоянно думал об Ане... И сейчас тоже.

Стакан с крепким чаем, в серебряном подстаканнике, стоял на краю письменного стола. Штерн взял его, отхлебнул глоток, снова уставился в телевизор, где девушку сменил ехидный молодой человек.

- Как оказалось, никакой демократией и рыночной экономикой не вытравить то советское, что есть в каждом, кто родился в СССР. Это особенно заметно по обе стороны прилавка. Покупатель вспомнил фразы "вас здесь не стояло" и "в одни руки не давать", продавцы вспомнили о принципах торговли из-под прилавка и о своём генетическом превосходстве над покупателем. Время пить "Херши" кануло в вечность. Пришло время стирать полиэтиленовые пакеты и штопать колготки. Не дожидаясь объяснений экономистов и политиков, народ выдвигает собственные версии о причинах кризиса. Наиболее популярная: государство не обманешь, залежались у него крупы-макароны, вот оно и устроило кризис для создания ажиотажного спроса. Заодно и дыры в бюджете заткнёт.

Александр Львович отвёл взгляд, перебрал разложенные на столе бумаги, зачем-то включил и выключил компьютер, вздохнул. Он не мог упрекнуть себя в том, что плохо искал Аню. Его люди свернули горы, не спали ночами вместе с ним, держались на стимуляторах, и... Ничего. Не удалось найти ни самой Ани, ни её таинственного преследователя, а ведь как искали! Не было даже предположений, кем этот преследователь мог быть. Что он мог сделать с Аней, похитить? Произнести же более страшное слово у Штерна не поворачивался язык. Но как ни удивительно в его обстоятельствах, Александр Львович в это страшное и НЕ ВЕРИЛ. Не просто гнал от себя в спасительном самообмане, а по-настоящему НЕ ВЕРИЛ, точно кто-то, на кого он мог положиться, дал ему твёрдое обещание: она вернётся.

Телевизор продолжал комментировать послекризисные неурядицы - теперь вместо молодого нахала перед камерой сидел солидный господин, застёгнутый на все пуговицы.

- Банковская система лежит в руинах. Администрации на местах предпринимают политические демарши - отказываются подчиниться распоряжению Центробанка о принудительном переводе вкладов населения из коммерческих банков в Сбербанк. Но бойкот этого распоряжения денег народу не прибавит. Даже если Сбербанк не получит ни копейки, вкладчикам они тоже не достанутся, так как в самих банках этих денег просто нет. Резервы всех коммерческих банков заморожены в Центробанке, который не намерен отдавать их законным хозяевам.

Прижав кнопку дистанционного пульта, Штерн убавил звук, но не убрал его совсем. Ему не хотелось оставаться одному в тишине, как не хотелось и общаться с живыми людьми - уж лучше эти, за стеклом.

Заверещал телефон, и Штерн поспешно схватил трубку. Лицо его вытянулось, когда он услышал доклад помощника о коммерческих переговорах с англичанами - не потому, что это были плохие новости, а потому, что это были новости НЕ О ТОМ.

- Особая ситуация сложилась в "Инкомбанке", - рассказывал телевизор. Приказом Центробанка в нём введено внешнее управление и заморожены все его расчётные и корреспондентские счета. Между тем на протяжении десяти лет "Инкомбанк" был одним из немногих реальных кредиторов российской экономики...

Штерн заметил, что всё ещё держит в руке телефонную трубку, и положил её на аппарат. Сгорбившись за столом, он смотрел куда-то в стену поверх бумаг. У старого человека, который многим обладал в жизни, теперь оставалось одно, и у этого одного было имя - надежда.

Эпилог

СТРАННЫЕ ДНИ. ВОЗВРАЩЕНИЕ.

Человек, ищущий потерянный рай

Может показаться глупцом

Тем, кто никогда не искал

Иного мира.

Джим Моррисон, "Парижский дневник"

Так ярки эти дни и заполнены болью,

В объятья дождя заключён я тобою.

Пылало безумием время ухода

Мы встретимся снова,

Мы встретимся снова.

Джим Моррисон, "Хрустальный корабль"

СЕНТЯБРЬ 1998 ГОДА

1.

Дождь лил не переставая.

Потоки воды заливали оконные стёкла дачного дома, но если бы их и не было, увидеть что-то изнутри, из освещённой комнаты, вряд ли бы удалось: снаружи давно опустилась ночная темнота.

Альваро Агирре сидел в кресле у окна, в долгополом плаще и низко надвинутой на лоб шляпе. Ноги он вытянул к раскалённым спиралям электрического камина, лампа на столе под жёлтым абажуром располагалась так, что лицо Агирре скрывала тень.

Он ждал уже несколько часов, хотя мог с тем же успехом появиться здесь к самому приходу Ани. Но ему нравилось сидеть в этом кресле, прислушиваться к шуму дождя, ни о чём не думать...

Звук лёгких шагов донёсся с крыльца. Агирре не пошевелился, так не хотелось ему менять позу. Открылась тонкая дощатая дверь, и Аня вошла в комнату, промокшая и продрогшая. Капельки воды светились в её медных волосах. Завидев Агирре, она остановилась и посмотрела на него не растерянно, а скорее холодновато-вежливо.

- Здравствуйте, Александр Константинович, - буднично сказала она.

Агирре приветственно взмахнул рукой, затянутой в перчатку.

- Здравствуйте, Аня. Александр Константинович в прошлом, это один из моих псевдонимов... Моё настоящее имя - Альваро Агирре.

Он встал и подвинул кресло поближе к камину.