Тень жары

Да, в ночном порно-клубе за столиком та же самая парочка: педик-стриптизер и седой.

Теперь солидный человек с холеньм, "качественным" лицом лежит в гробу, принимая последние знаки внимания публики, забившей шикарными лимузинами все подходы и подъезды к Ваганьково.

– Ну вот вы и в порядке,  – доктор помогает мне подняться с лежанки в карете "скорой помощи", выводит на воздух.  – Сами доберетесь? Это у вас от нервного перенапряжения.

Я пожимаю ей руку, бреду к выходу, оборачиваюсь – она смотрит мне вслед.

– Нет, доктор, нервы тут ни при чем. Просто мы играем в прятки.

Я полагала, что мы поставили точку в этой игре; попрятавшиеся найдены и "застуканы" – водящий может отдохнуть.

При одном условии.

Если б не суждено ему было водить сразу в двух игровых полях одновременно.

Ну, вот и хорошо, ты дома, иди в комнату, свет не зажигай, встань на колени и скажи:

– Господи!

Не то, белка, не то – ты существо языческое, в Бога единого не веруешь; да и как веровать, когда ты клинический атеист, безбожник в третьем... В третьем ли?.. Да, точно, в третьем поколении; вещество безбожества в крови у тебя, в генах, и тем не менее находишь ты мерзким, отвратительным поведение царьков твоей Огненной Земли – безбожников не меньших, нежели ты, а стократно больших – вторгающихся в храм и деревянно торчащих там по православным праздникам под обстрелом телекамер – на то они и царьки, им все можно, даже храм осквернять своим присутствием... Так что вставай, белка, скакни на подоконник, уцепись своими острыми коготками за раму, выбирайся через форточку из дома, прыгни на карниз, а с него, по водосточной трубе, сползи осторожно к земле – твои боги здесь: слышишь, ветер завывает? Он твой братец – что ты, братец, этой ночью голосист? Дождь сыпется – что сыпешься, братец, шуршишь, шепелявишь? Кошка в подъезд метнулась – ты куда, сестренка? Беги, белка, беги, брат старый тополь подвинется, посторонится, освободит тебе место – встань на колени, подними лицо к небу, видишь, сестрица луна у братца неба на плече сидит? Вот твоя икона – молись на нее, завой, как воет братец волк в ледяной тайге...

Что же ты, сестрица луна, с бедной белкой делаешь, зачем навела на охотника, зачем обрекла водить в двух игровых полях зараз – он же подстрелил меня, охотник; да, он метко стреляет, и рука у него твердая – послал мне пулю прямо в глаз, он знает дело, надо в глаз бить – чтоб беличью шкурку не попортить.

До чего земля холодная... Так уж пора, скоро снега лягут.

Как бы не застудиться. Я поднялась, отряхнулась, поглядела в небо, где бледная лента Млечного Пути стелется. Что-то с луной происходит, странный какой у нее этой ночью оттенок...

Да, луна была как кровь.

Пора идти к Панину. Он тоже охотник, летом часто ездит куда-то в подмосковные угодья, работает в охотхозяйстве, заготавливает корм для кабанов на зиму. Я всегда плохо понимала смысл этих заготовительных трудов – все равно рано или поздно этот несчастный кабан на панинскую пулю наткнется, и если даже Серега промажет, все равно кто-нибудь из охотничьей братии подстрелит...

Хотя вряд ли Панин часто промахивается – он же стреляет с детских лет, когда-то под нашим старым добрым небом я даже однажды ездила на соревнования и хорошо помню, как он стоял на огневом рубеже, ссутулившись, глядя на кончик ствола; долго стоял, потом бросал какую-то короткую, упругую реплику, кажется – "Дай!" – и вскидывал ружье, а я, проглотив от восторга дыхание, следила, как разлетаются в клочья летящие где-то очень далеко и очень высоко тарелочки... Если мне не изменяет память, он дострелялся до какого-то разряда.

Охотничья литература хранится у него на верхней полке стеллажа: Сабанеев, масса других книжек, книжонок, брошюрок в дрянных бумажных переплетах, справочники, каталоги...

Я забралась на стул, стала перебирать книги.

– Ты поточней не можешь сказать, что тебе нужно?  – спросил он.  – Охота – слишком широкое понятие. Необъятное. Может, тебе для начала "Записки охотника" дать? Ты хоть помнишь, кто автор этой повести?

– Конечно,  – ответила я, листая Сабанеева.  – Гоголь.

– Тоже мне, филолог с высшим образованием!  – саркастически усмехнулся Панин.  – "Записки охотника" написал Мусоргский. Хоть он и был, кажется, придворным живописцем, однако все же наш человек, много пил.

– Серега, давай мы об этом в другой раз.

Панин тонкий человек – он моментально догадался, что мне не до шуток.

– Что тебе нужно? Конкретней!

Я ищу книжку с картинками, на них изображены охотничьи ружья, много всяких-разных; помнится, на этой полке была такая книжка, однажды я ее листала.

– Так бы и сказала... Вон она, слева.

Нужного мне ружья в книжке не нашлось. Панин указал на зеленый глянцевый переплет:

– Порыскай там... Это элитное оружие, очень дорогое. Такие ружья дарят царям, президентам и премьер-министрам.

В элитном семействе нужного мне ружья тоже не оказалось.

– Как хоть примерно оно выглядит?  – спросил Панин.  – Стволов сколько? Два?

Я прикрыла глаза. В памяти отпечаталось: ствол, упирающийся пареньку с большой дороги куда-то пониже уха – я хорошо вижу ружье, которое Зина в тот день таскал под плащом, и вижу – целиком.

– Нет, ствол один... Вообще это очень небольшое ружьишко. Компактное и очень прикладистое. Оно производит впечатление – легкого.

Панин закурил. Затянувшись пару раз, он уложил сигарету в пепельницу и забыл о ней – не к добру; когда он так сидит и мрачно смотрит на дымящуюся сигарету – это определенно не к добру; последний раз помню его таким, когда он похоронил бабушку. Он подошел к письменному столу, достал какую-то книгу, протянул мне – роскошное издание, мелованная бумага, отличные иллюстрации, текст на французском языке. Ружье, с которым Зина прогуливался по подмосковным перелескам, я нашла почти сразу.

– Да вот же оно!  – я ткнула пальцем в картинку.  – А ты говорил!

Панин, сказать по правде, ничего не говорил.

– Серега, а на кого охотятся с этой пушкой?  – спросила я, усаживаясь за стол и подвигая раскрытую книжку Панину.  – На куропаток? На кабанов? Или на медведей?

Он опять закурил и опять забыл про сигарету – на этот раз она застряла у него между пальцев.

– Слушай сюда,  – он постучал пальцем по картинке – хоботок пепла обломился, рассыпался серой пыльцой по глянцевой странице.  – Эта штука называется "С – ССР". Производство – Финляндия. Калибр – семь-шестьдесят два. Длина ствола – четыреста миллиметров. Ствол покрыт специальным шумопоглотителем: звук от выстрела точно такой, как от духовушки в тире. Отдача не превышает трех килограммов. Может быть, оснащена оптическим прицелом. Устойчивое поражение цели на очень большом расстоянии, метров до девятисот... А, ч-ч-ч-ерт!

Сигарета прогорела, огонек лизнул ему палец.

– Куропатки, говоришь?  – усмехнулся Панин, посасывая обожженный палец.  – Кабаны?

Мы долго смотрели друг другу в глаза.

– С этой штукой, в самом деле, очень удобно охотиться. Она невелика, легка, крайне удобна, прикладиста, как ты выразилась. Догадываешься – на какую дичь?

Я молчала.

– С ней охотятся на людей.

Панин захлопнул книгу, откинулся на спинку стула и добавил:

– Это – профессиональный инструмент профессионального киллера.

Дома – для начала – зажечь настольную лампу. Расчистить стол: смести бумаги, записные книжки, спичечные коробки, пепельницы, вазочку со скрепками и карандашами, пузырек с чернилами – аксессуары бестолкового и бездарного умственного труда валятся на пол; наверное, с грохотом. Но я не слышу – тупо смотрю, как покачивается осколок фарфоровой вазочки в чернильной луже.