Ищите женщину

– Ну разумеется, – добродушно и гостеприимно напутствовал их Меркулов, провожая аж до дверей приемной, на виду у нескольких сотрудников прокуратуры, ожидавших приема и почтительно поднявшихся при виде Наумова. Он, проходя, кивал им, ласкового пожатия руки удостоил рдеющую Клавдию, тепло еще раз попрощался с Меркуловым.

Пошли к выходу. Телохранитель, повинуясь жесту, несколько поотстал.

– Слушай, скажи мне честно, – негромко сказал Наумов наклонившему к нему голову Турецкому. – Только без бабских этих… Почему вы именно мне решили передать документы? А не в госбезопасность, к примеру? Только ли по той причине, о которой ты сказал там?

– А я сразу, едва мы встретились тогда в отеле, разложил для себя по полочкам интересы присутствующих. И ваш мне почему-то показался самым истинным. Ну а позже – подтвердилось.

– Сами догадались или посоветовал кто?

– Интересное дело! – хмыкнул Турецкий. – А с кем бы вы рискнули по такому делу советоваться?

– Ну… в общем, ты прав, конечно… А в Питере, я тебе скажу, ты добавил кой-кому головной боли! Девки-то хоть ничего?

– Григорий Севастьянович! – Турецкий вскинул руки.

– Молоток! Но вы, когда будете дела оформлять, для суда уже, мой совет, эту, как ее…

– Косенкову?

– Вот-вот. Уберите ее из дела. И тут, как ты сам понимаешь, не только этические соображения…

– Естественно.

– Хорошая, говоришь, баба?

– Вид усталый. По-моему, заездили ее совсем местные мастера. А ведь алмаз дорогого стоит! Не понимают…

– Тем более уберите. Она, как ты говоришь, упоминается в дневниках, да?

Турецкий ничего даже и близко не говорил, но понял, что Наумов конечно же читал уворованный дневник и вот так, исподволь, дает об этом знать. И еще – в развернувшейся игре он является первым лицом. И это тоже следовало твердо усвоить Турецкому. Такого ранга люди просто так ни на что не намекают.

– Вы абсолютно правы, – кивнул Турецкий.

– Ну я ж говорю, что ты – молоток! Считай, что обмен состоялся, а ты честно заработал генерала!…

– Костя, мы не сделали ни одного прокола, – сказал Турецкий, который, проводив генерала до машины, вернулся к себе и соединился с Меркуловым по внутренней связи. – Осталось только ждать подтверждения от одного друга.

– Какой же ты еще мальчишка! – без всякой злости, скорее устало отозвался Меркулов. – Тебе бы все игры, казаки-разбойники… Но держался грамотно. И отвечал по делу. Придется сегодня напомнить генеральному, чтобы он вернулся к твоему представлению. Но ты не очень! И не начинайте загодя праздновать со своим завзятым дружком! Ты меня понял?

– Ага. Он, между прочим, мне так и сказал: обмен. Надо понимать, на полнейшую лояльность?

– Вот когда я наконец решусь-таки и уйду от всех вас на пенсию, ты можешь воспользоваться приглашением и перейти в его структуры. Если они к тому времени еще будут существовать!

– Тогда это произойдет еще очень не скоро, Костя. Я успею состариться.

– Кстати, пока вы там провожались, позвонил тот друг и просил почему-то тебе передать слово «да» и еще одно пожелание: фамилии убрать.

– Понял, и некоторые имена тоже. По просьбе, между прочим, гостя. Мне кажется, он нарочно это сказал, чтоб мы знали: он читал и против огласки не возражает. Значит, я могу действовать дальше?

– Действуй.

– Как думаешь, они снимут хвосты?

– Возьми и проверь. Все. Не мешай работать.

Это была поразительная способность Меркулова все ставить с ног на голову. Но таков уж он был…

Турецкий набрал номер главного редактора еженедельника «События и люди» и попросил секретаршу соединить его с Леонтием Натановичем.

– У него посетитель. Позвоните, пожалуйста, попозже, лучше во второй половине дня.

– Говорит старший следователь Турецкий из Генеральной прокуратуры.

– Извините, минуту…

И сейчас же раздался мужской голос:

– Слушаю вас… Александр Борисович.

– Здравствуйте. Рэм Васильевич, надеюсь, посвятил вас в существо нашего вчерашнего разговора?

– В общих чертах. Но есть ряд сомнений…

– С этой целью и звоню. Чтоб прояснить. Когда вы могли бы подъехать к нам для разговора?

– Может быть, это лучше сделать Зотову? Он все-таки в курсе…

– В деле имеются некоторые нежелательные аспекты, усложняющие ситуацию. Правильнее было бы приехать вам.

– Д-да! Я понимаю, но… время, знаете ли… Все расписано по минутам… Когда же… когда же?… – Он, вероятно, листал или делал вид, что листает календарь и старательно выискивает паузу в своей безумно загруженной неделе. – А вот! Сегодня с двух до трех вас устроит?

– Я на месте, поэтому исходите из своих возможностей.

– Благодарю! Тогда встречная просьба: я сейчас подключу секретаршу и очень попрошу вас продиктовать ей ваш внутренний телефон и прочие ориентиры, чтобы я мог легко вас найти. Извините, до скорой встречи.

Турецкий продиктовал секретарше, что следовало, положил трубку и придвинул к себе ксерокопии рукописей. Он уже представил себе, как должен выглядеть первый кусок текста. Какую нести информацию. И вовсе не собирался свою следовательскую задумку отдавать на откуп журналистам, имеющим особое мнение, индивидуальный подход к общему решению темы, а также ее частностям, и с простотой, достойной лучшего применения, оперирующим с поразительной легкостью такими идиотскими терминами, как «читабельность», «интересабельность» и прочие «хренабельности». Опубликовано будет так, как надо. Это – первое. И второе – фактуру пальцем не трогать. Стилистику – это пожалуйста. Ну а фамилии и некоторые имена Турецкий уберет из текста сам. Для чего он вооружился черным фломастером-маркером, после которого текст будет выглядеть так, будто он прошел военную цензуру сороковых-роковых годов.

Первый материал должен быть ударным. Поэтому он будет иметь вид мозаики, предисловие к которой создаст сама редакция. Но тезисы, естественно, получат от Турецкого. А в сам текст войдут отрывки из дневников сына и отца: обязательно вербовка, как представление автора читателю, без упоминаний фамилий, затем эпизод обмена физика на разведчика – это интересно по материалу, после чего пойдут всхлипы Красновского в адрес Михайлова, а закончится публикация письмом самого Михайлова директору ЦРУ – о финансировании «исследований» института. Вот такая конфетка! И плевать, если это кому-то не понравится. Должен быть гвоздь, взрыв! Чтоб ждали следующей публикации. Которая может оказаться поспокойнее, описательнее. Но и для нее будет гвоздь – расследование Красновским убийства Бруткова. Ну а третий кусок – это собственно само расследование, проведенное Вадимом Кокориным, и, наконец, его гибель без объяснения причин. Так чтоб было ясно: они, эти причины, в документах, обличающих истинное лицо господина Михайлова. Остальные неиспользованные материалы – для потомков. Но эти три публикации дадут хороший повод для обращения к американской Фемиде. А там пусть делают, что хотят.