Отцовская скрипка в футляре (сборник)

И вот, Петр Михайлович, конец всему — любимому делу, любимой семье, уважению людей, не побоюсь этих слов — известной славе. Следователь местного УВД, капитан Щербаков, по совершенно непостижимым причинам избрал меня жертвой своих карьеристских устремлений. О существе дела писать нет ни времени, ни желания, ни сил. Полагаю, что теперь вы будете вынуждены познакомиться с делом и убедитесь, сколь чудовищны и нелепы обвинения, возведенные на меня. Убедитесь, что у Щербакова нет доводов и доказательств, чтобы обвинить меня. Но самое страшное в том, что у меня нет сил и аргументов, чтобы опровергнуть напраслину.

Я прекрасно отдаю себе отчет, чем может обернуться это ловко сфабрикованное Щербаковым дело.

«Клевета как уголь, не обожжет, так замарает». Невыносимо, что Щербаков обрекает меня на постыдную и унизительную процедуру следствия, допросов, обвинений, очных ставок, а может быть, и суда. Разве можно после этого жить, смотреть в глаза людям, семье, товарищам?

Не скрою, я привык к почету, известному комфорту, масштабному и громкому делу. И вот из-за произвола Щербакова — всему конец.

Уношу с собою в могилу свое честное и доброе, как мне верится, имя. Ухожу из жизни человеком и гражданином.

Федор Чумаков».

Денис медленно, бережно — пальцы невольно вздрагивали, и он боялся выронить листок на пол — положил его на стол и вопреки всему, что он знал, передумал, перечувствовал за время общения с Чумаковым, у него словно бы вспыхнул вопрос: неужели я стал жертвой пресловутой очевидности, не вдумался, не постиг рокового стечения обстоятельств и своими оскорбительными вопросами, нотациями и подозрением убил достойного человека?!

Но в ответ на этот мучительный вопрос, заглушая, осуждая его, зазвучали голоса. Недоумевающий, почти оскорбленный — начальника ПМК Афонина:

«Можно и строевой лес продавать, только ведь это сильно против закона и совести коммуниста».

Потрясенный — Постникова, который сознался, что лгать следствию его учил Чумаков, и Постников верил, что делал это Чумаков из лучших побуждений.

Перехваченный гневом и слезами — Кругловой:

«Не могу, чтобы Чумаков процветал на чужих костях, что будет он в больших чинах и при больших деньгах и не захлебнется Юркиной кровью…»

Суровый, сдержанный, будто в присяге — голос капитана Стукова:

«Если это правда, костьми лягу, чтобы снять с этого статского генерала его погоны».

Размытый горем — голос Павла Антоновича Селянина:

«Неужто не найдете убийцу моего Юрки?»

Неужели удачливый во всем Чумаков перехитрил, обошел этих людей? Сделал самый страшный, но и самый ловкий ход в своей жизни? И выстрел в служебном кабинете навсегда останется тайной следствия. А в газете появится проникновенный некролог с выразительной фотографией Федора Иннокентьевича Чумакова, в котором с глубоким прискорбием будет извещено о его безвременной кончине.

И тысячи высоковольтников, искренне влюбленных в своего обаятельного начальника, поверят, что от переутомления и забот его внезапно настиг столь распространенный в наши дни инфаркт миокарда…

Денис брезгливо поморщился и с какой-то особой ясностью постиг, что Чумаков перехитрил и обошел прежде всего его, капитана милиции Дениса Щербакова, на какое-то время перечеркнул его репутацию, жизненные планы. Генерал, конечно, отстранит его от ведения дела. И ему много раз придется отвечать на вопросы разных официальных лиц, ловить на себе косые, осуждающие взгляды товарищей, тягостное сочувствие отца и Елены.

— Ну как, прочувствовал? — с натянутой усмешкой спросил Макеев. Уловив утвердительный кивок Дениса, продолжил: — А вот неопровержимые, с точки зрения Егора Чумакова, доводы в пользу посмертной реабилитации его отца. Аж школьное сочинение принес парень. Написано пять лет назад, то есть в самый разгар интересующих нас событий. — Макеев бегло перелистал ученическую тетрадь и признался с искренним недоумением: — Не могу, понимаешь, Щербаков, взять в толк: сыновняя ослепленность тут или сверхмаскировка отца. Ты, естественно, не раз займешься этим сочинением. Но я хочу привлечь твое внимание к некоторым деталям. — Макеев прокашлялся: — Тема: «Каков он, наш современник». Или по Маяковскому: «Делать жизнь с кого?» Так вот Егор Чумаков, как пишет он, в отличие своих однокашников, не мечтает быть похожим ни на космонавтов, ни даже на Сергея Павловича Королева, ни на покорителей Антарктиды. Не завидует ни их славе, ни их наградам. Он хочет быть похожим только на своего отца. Чумаков был счастливым отцом. Он привил подлинное поклонение к себе сына. Сын знает весь его жизненный путь, присутствовал при вручении ему всех наград. Верит в его непогрешимость, гордится его инженерным талантом, его трудолюбием, его честностью. У меня сложилось впечатление, что Егор Чумаков, кстати, сейчас он учится на факультете журналистики, плечом к плечу прошел с отцом все километры его линий электропередач. Парня, естественно, восхищает героизм отца. Но в его сочинении есть немало бытовых и психологических подробностей. Вот тебе информация к размышлению. Когда юный Егор Чумаков решил «потерять» библиотечный томик братьев Стругацких, Чумаков-отец подверг малолетнего сына подлинному бойкоту, полмесяца не общался с ним. А потом раз и навсегда объяснил, что главное душевное качество советского человека — абсолютная честность во всем. А сколько раз Егор Чумаков был свидетелем горячих слов отца, обращенных к матери, о пользе скромности и даже аскетизма в жизни.

Вот уже действительно волнующий факт. Оказывается, семилетний Егорка, сам не ведая того, спас жизнь трехлетней незнакомой девочке, которая ухватилась за электрический провод под напряжением. Егор попытался оттащить ее, естественно, принял разряд на себя. Опомнился через много дней в больнице на руках отца. И первые слова, что он услыхал: «Спасибо, сын, что вернулся к жизни и спасибо тебе за то, что ты настоящий человек». Тут действительно задумаешься, кто есть кто. Кто он, твой Чумаков? — задумчиво подытожил Макеев.

Но для Дениса, особенно после рассказа Макеева, уже не существовало этого другого вопроса. Он слушал Григория Ивановича и думал о горе и потрясении Егора Чумакова, примчавшегося чуть свет в прокуратуру в поисках справедливости со школьным сочинением в руках. Егора, бескомпромиссно верящего в честность, гражданственность, человечность отца, по вине какого-то Щербакова трагически оборвавшего свою жизнь. Страшно подумать, парню предстоит узнать тяжкую правду о своем отце, в совершенстве владевшем искусством лжи, наживы, демагогии, мимикрии.

Денис знал и раньше: убийца, взяточник, казнокрад готов на все. Конец Чумакова вполне логичен. Он продиктован отчаянием, бессилием, безысходностью и страхом. Но даже наедине с собою Денис не допускал, что растленный внутренне Чумаков постарается превратить свою смерть не только в жалкий фарс, но и в орудие страшной мести живым.

— О чем задумался, детина? — нарушил молчание Макеев.

— О многом. Наверное, с таких, как Чумаков, ни на минуту нельзя спускать глаз. Мы-то знаем, кто он на самом деле, какова цена и его предсмертному письму и представлению о нем сына.

На лбу Макеева выступили капельки пота. Должно быть, у полковника снова начинались боли. Он великим усилием сдерживал себя, чтобы не застонать. Но отдышался и сказал:

— Мы-то с тобой знаем всю подноготную, но ведь прокурору области, тем более суду, нужны не наши эмоции, а доказательные, объективные данные, факты. Там же, Денис Евгеньевич, юристы милостью божьей, не плоше и не глупее нас с тобой, грешных. А после окончания следствия и в суде вступят в действие еще и адвокаты. Среди них же, признаюсь тебе по своему опыту, есть такие зубры… Словом, тут криком — убийца, вор, держи его, вяжи его — не проймешь никого. А потому езжай-ка, как вознамерился, в названный тебе Кругловой терем-теремок. И вот тебе последнее слово мое и нашего генерала: докажешь умышленное убийство Чумаковым Селянина — круг замкнется. Не докажешь — придется тебе поискать более легкую и менее ответственную юридическую работу… Сам понимаешь… Так что займись-ка этой дамой. Авось да сыщутся факты, которые представят проблему реабилитации Чумакова в несколько ином свете.