Переселение душ

«Значит, все-таки внушение на срок, — думала я, пока муж объяснял его механику. — Но каким же образом включаются именно те „перевоплощения души“ из внушенных заранее под гипнозом хитроумным йогом, что потребовала комиссия? Ведь он не знает заранее, какие задания придумают члены комиссии!»

Морис объяснил и это:

— Сигналом для каждого «перевоплощения» служило какое-нибудь определенное слово, пароль. Сейчас станет всем понятно, когда мы продемонстрируем такой прием с господином Арвидом.

Морис подошел к спящему и спросил:

— Вы видели фильм «Бен Гур», господии Арвид?

— Да, — ответил спящий.

— Он вам понравился?

— Да.

— Вы помните сцену гонки квадриг?

— О, да!

— Когда я скажу: «Будьте внимательны!» — вы вообразите себя древним римлянином, богатым патрицием, сидящим в ложе и наблюдающим эти гонки. И подробно опишете нам, как они проходили, со всеми деталями.

Таким же образом Морис внушил спящему, что тот будет молодым первобытным охотником, швейцарским стражником у покоев кардинала Ришелье, крикливой булочницей времен французской революции — не помню уж, кем еще. Каждый раз называлось какое-нибудь слово или фраза, услышав которые толстяк и должен был вообразить себя определенным персонажем.

— Ну, а для девятнадцатого века что нам придумать?.. Когда я скажу: «Не спешите, подумайте!» — вы станете мальчиком, переселяющимся со своими родителями на Дикий Запад Америки. На вас нападут индейцы, вы будете страдать от голода и жажды в пустыне. Массу захватывающих дух вестернов вроде «Аламо» или «Золота Маккены» вы наверняка видели. Да, на всякий случай приготовим еще парочку запасных перевоплощений, — добавил Морис. — Когда я скажу: «Не волнуйтесь» — вы вообразите себя вольным соколом, Арвид, вольным соколом, парящим над скалами и ущельями Швейцарии. Когда я скажу: «Спокойней, спокойней» — вы будете старым вековым дубом, вокруг которого пасутся на лужайке овцы.

— Я не стану пока объяснять, для чего нужны эти перевоплощения в дерево или птицу, — добавил муж, обращаясь к зрителям. — Скоро вы это сами поймете. Ну, теперь мы приступим к главной части нашего представления, — помолчав, деловито сказал Морис. — Да, еще чуть не забыл. Нужен условный пароль и для того, чтобы возвращать странствующую душу обратно к действительности, а то она так и застрянет где-нибудь в дереве. У нашего гостя таким паролем явно служили слова: «Вы опять с нами». Он повторял их, выводя свои жертвы из внушенного состояния. Ну, а мы придумаем что-нибудь другое. — Повернувшись к устроителю вечера, он приказал: — Каждый раз, как я дотронусь до своего правого уха, вы, господин Арвид, станете приходить в себя и ничего не будете помнить о том, что делали и говорили в гипнотическом состоянии. А теперь я буду считать до пяти. На счете «три» вы проснетесь. Проснетесь бодрым, хорошо отдохнувшим, полным свежих сил. Вы ничего не будете помнить о том, что слышали во сне. Но когда я назову нужное слово, вы выполните все, что я вам внушил. Итак, я считаю: раз… два… три…

Толстяк открыл глаза.

— Четыре, пять… Как вы себя чувствуете, господин Арвид?

— Отлично, — неуверенно ответил тот, намереваясь поскорее покинуть сцену.

Но Морис безжалостно остановил его:

— Куда же, подождите. Вы же обещали мне помочь. Сейчас комиссия огласит первое задание. Пожалуйста, господа.

— Первый век нашей эры, начало, — кашлянув и строго глянув поверх очков на Мориса, объявил новый председатель комиссии.

— Ну что же, мы не промахнулись, — кивнул Морис. — «Бен Гур» вполне подойдет. Скачки квадриг служили любимым развлечением древних римлян не одно десятилетие. Что же вы не перевоплощаетесь, господин Арвид? — повернулся он к устроителю вечера.

— В кого? — спросил тот, вымученно улыбаясь.

— Ах да, я забыл помянуть пароль. Будьте внимательны, господин Арвид. Будьте внимательны!

— Кто вы? — спросил инженер, член комиссии.

— Я Гней Корнелий Грае, римский патриций, — надменно ответил Арвид совсем другим, низким, тягучим голосом, привыкшим командовать и распоряжаться.

— У вас будут какие-нибудь вопросы к патрицию, господа? — спросил Морис. — Или все помнят сцену гонок из «Бен Гура», так что нет нужды ее пересказывать? Конечно, можно спросить, как это пытался сделать я, каковы особенности архитектуры Колизея или устройства квадриг. Но подобные вопросы ведь всегда можно отвести под предлогом, что знатный патриций или простая служанка не обязаны знать таких тонкостей. Так что, думаю, вы согласитесь со мной, не стоит тратить зря время. Ведь нашему уважаемому устроителю столь интересного вечера предстоят и другие перевоплощения, а час уже поздний.

Морис притронулся к своему правому уху — и господин Арвид снова стал самим собой, не понимая, почему в зале смеются и аплодируют. Но он вернулся в нормальное состояние ненадолго.

— Будьте добры, второе задание, — обратился к членам комиссии Морис.

— Тысяча шестьсот второй год, декабрь, — сказал историк.

— Очень хорошо! — обрадовался Морис — Сейчас вы поймете, для чего нужны страховочные перевоплощения в растения или бессловесных животных. Несомненно, каждый из сидящих в зале, за исключением, может быть, нескольких иностранцев, прекрасно знает, что произошло в наших краях в декабре тысяча шестьсот второго года. В темную ночь коварный герцог Савойский решил внезапным штурмом захватить богатую Женеву. Его солдаты уже карабкались на крепостные стены, а стража дремала и ничего не замечала. Женеву спас счастливый случай. Из своей лачуги, стоявшей у самой крепостной стены, именно в этот момент вышла славная тетушка Руайом, неся больной соседке котелок горячего супа. И увидела вражеских солдат, перелезавших через стену. Бравая тетушка не растерялась. Она плеснула горячим супом в ближайшего солдата. Тот дико закричал, поднялась тревога, и проснувшиеся женевцы доблестно отбили врага….

Конечно, все мы прекрасно знаем эту легенду с детства. Сколько раз я любовалась красочным шествием, проходящим по старым улицам Женевы каждый год в декабре в честь этого давнего события. Оно так и называется — «Эскалад» (давно забытый военный термин, на старофранцузском он означает штурм крепостных стен с помощью лестниц). В празднике участвует весь город. Едут на могучих конях закованные в железо рыцари, гремят барабаны, за факельщиками и знаменосцами идут арбалетчики, солдаты с настоящими копьями и мечами тех времен. Гремят колесами по камням мостовой осадные машины и пушки, выданные на этот день из музеев. Ведут пленных вражеских солдат со связанными за спиной руками, за ними шагает готовый к работе палач в алом плаще и камзоле. «Слава нашим предкам, отстоявшим город!» — провозглашает пышно разодетый герольд. И все собравшиеся полюбоваться шествием дружно вторят ему и запевают старый гимн «Се ке Анно» на давно вышедшем из обихода диалекте французского языка.

— Так что каждый из вас сможет легко уличить в малейшей неточности бедную душу, если она решится вспомнить о таком славном событии, — продолжал Морис и, засмеявшись, помахал рукой. — Но я не полезу в ловушку, о нет! Я поступлю точно так же, как сделал в подобном случае ловкий господин Брахмачария. Помните? Он не решился заставить душу очаровательной мадемуазель Бару пересказывать прекрасно известные всем нам легенды о Вильгельме Телле — и правильно сделал. По его сигналу Жанна Бару, как вы помните, поведала, что в тысяча двести девяносто первом году ее душа находилась в деревце, в молодом топольке, росшем в уединенной долине, и поэтому она, естественно, ничего не могла рассказать о событиях, волновавших тогда всю Швейцарию. Так можно делать в любом затруднительном случае: по условленному паролю душа начнет вспоминать, как она обитала в камне, дереве или в бессловесном животном, а какой спрос может быть с дерева? Точно так же поступлю и я. Расскажите нам, пожалуйста, господин Арвид, где находилась ваша душа в ту декабрьскую ночь тысяча шестьсот второго года, когда коварные вражеские воины карабкались на крепостные стены славной Женевы. Спокойней, спокойней…