Их было семеро (Солдаты удачи - 1)

Подошел Док, молча просмотрел снимки. Потом мы кое-как разобрались в кнопках на камере, отмотали назад пленку и дали запись на встроенный монитор. Тут я уже просто смотреть не мог. Силой заставлял себя не отрывать взгляда. Там было то же самое, что на снимках, только в цвете. Док вполголоса комментировал:

-- Удаление роговицы глаза... Изъятие желез... Полное обескровливание трупа...

-- А кровь-то зачем? -- взревел я. -- Роговицы -- понимаю, почки -понимаю. Но -- кровь?!

-- Кровь мертвого человека в течение шести часов пригодна для переливания, -- объяснил Док и выключил камеру. -- Значит, так все оно и есть. У меня приятель работает в спецлаборатории экспертом. Вместе в академии учились. В этой лаборатории занимаются опознанием трупов. Еще с полгода назад он рассказывал: начали время от времени поступать трупы с профессионально удаленными роговицами глаз, железами, полностью обескровленные. Ясно: кто-то охотится за человеческими тканями. Думали -они, -- кивнул он на боевиков. -- Оказывается -- нет, не они. Что же это такое, Сережа?!

-- Зачем вы за ними следили? -- спросил я у Исы. -- Что вы хотели сделать со снимками и пленкой?

-- Мы хотели передать все людям из ОБСЕ. Вместе с ними. Устроить большая пресс-конференция. Мы хотели сказать всему миру: не чеченцы -- звер, а русские -- хуже звер. Если ты честный человек, капитан, сделай так. Скажи всем. Такой не должен быть. Никогда. Ваш Бог говорит: так нельзя. Аллах говорит, так нельзя. Сделаешь?

Я лишь пожал плечами.

-- Иншалла, -- сказал я, имея в виду не высокое звучание этих слов: "На то будет воля Аллаха", а вполне бытовое: "Как получится".

-- Аллах акбар! -- ответил мне полевой командир Иса.

Мы с Доком выгребли из хурджума все пленки и снимки. Кассету из видеокамеры вытащить не получилось, пришлось брать кассету вместе с камерой. На обратном пути Док приостановился и открыл крышки всех пяти термостатов. Я даже заглядывать в них не стал, только махнул рукой:

-- Закрой!

-- Бесполезно. Терморежим уже нарушен, ткани непригодны к употреблению.

И просто захлопнул крышки, не защелкивая.

Мы подошли к капитану Труханову и выложили перед ним фотографии.

-- Это и есть твое сверхсекретное задание? -- спросил я.

Он не ответил.

-- От кого ты его получил? Он продолжал молчать.

-- Ладно, -- сказал я. -- Когда вы обнаружили засаду?

-- Около полудня.

-- И сразу связались по рации со штабом?

-- Да. Они обещали срочно прислать помощь.

-- Кто именно?

-- Этого я сказать не могу.

-- Тогда я скажу. Генерал-майор Жеребцов.

-- Откуда вы знаете?

-- От верблюда. В двенадцать десять мою группу подняли по тревоге, доставили на ближайший к этому месту блокпост, дали БТР и под завязку -- мин и гранат. Приказ был: уничтожить бандформирование в этом ущелье, засыпать минами.

-- Но он же знал, что мы здесь!

-- Поздравляю, начинаешь соображать. Когда мы стреножили Ису и его джигитов и нашли вас, я сообщил об этом по рации в штаб, потребовал срочно транспорт и солдат, чтобы доставить всех к нам. Вместо них через час прикатил сам генерал и потребовал, чтобы я выполнил ранее полученный приказ.

-- Но он же знал, что мы здесь! -- с отчаянием повторил этот трюханый капитан.

-- Старый ты выродок! -- проговорил я. -- Как же у тебя рука поднялась на такое?

-- Приказ есть приказ. Приказы не обсуждают, а выполняют.

-- Вот ты и выполнил. Но что-то я сомневаюсь, что тебе дадут Звезду Героя.

-- Что вы собираетесь сделать?

-- То, что и собирался. Доставить всех вас в штаб. Только не к Жеребцову, а в штаб армии. Пусть они и думают, что теперь с вами делать. Сейчас мы выведем вас наверх...

Я не успел договорить. Послышался приглушенный хлопок, и над Ак-Су повисла красная ракета. И тут же -- еще две, подряд. Это был даже не форс-мажор, а что-то еще серьезнее. Спускались мы минут пятнадцать, а тут взлетели на гребень минуты за три, не больше. И вовремя.

-- Пастух! -- истошно завопил Артист из-под БТРа и отчаянно замахал рукой. И только мы успели втиснуться между гусеницами, как со стороны солнца на нас спикировал вертолет и по броне прогрохотали пули крупнокалиберного пулемета.

Вертолет заложил вираж и пошел на второй боевой заход. Пока пулеметная очередь буравила камни и дувал овчарни, я высунулся на полсекунды и увидел, как в открытом люке вертолета к пулеметной турели припал генерал-майор Жеребцов и поливает на все деньги, при этом, возможно, что-то крича.

-- Как они могли так быстро обернуться? -- удивился я.

-- Наверное, рация у них была, -- предположил Боцман. -- Отошли километра на два и вызвали вертолет.

"Вертушка" уже делала третий заход. На наше счастье, вертолет был легкий, транспортный, без пушек и ракет, а то все мы давно уже плавали бы в небе вместе с обломками БТРа. Не целиком, конечно, плавали, а частями. Третий заход мы спокойно пересидели под укрытием бронированной туши БТРа, а на четвертый Трубач выдвинулся из-за боковины, вскинул свой "кольт-коммандер" и выстрелил три раза подряд по этой злобной, ревущей двигателем и плюющейся трассирующими очередями стрекозе. И вроде попал. Или мне показалось?

-- Фонарь я ему высадил, -- сообщил Трубач, усовываясь под бронетранспортер и вкладывая в барабан новые патроны вместо истраченных. -Упреждение слишком большое взял. Сейчас будет нормалек.

И он занял выжидательную позицию.

Но пятого захода не последовало. То ли Трубач действительно разбил смотровой фонарь, то ли Жеребцов понял, что пулеметом нас из-под БТРа не выковырнешь. Вертолет заложил обратный вираж и ушел к западу, растаял в лучах склоняющегося к закату солнца.

Я кубарем выкатился из-под БТРа.

-- Ребята, ходу! Сейчас здесь будут "Черные акулы". Заводи БТР! -крикнул я Тимохе, который у нас был самым большим спецом по всему, что двигалось, -- от мотоцикла до танка. Вторым таким после него умельцем был Боцман.

-- На БТРе не уйдем, -- возразил Тимоха. -- Мишень. С первого же захода возьмут. Все в "ровер"! -- скомандовал он.

-- А в "ровере" уйдем? -- спросил я, переваливаясь через борт круто разворачивающейся машины.

-- Он хоть верткий!

Тимоха оглянулся, чтобы убедиться, что все сели, и дал по газам, только щебень брызнул из-под колес.