Я - Джек Потрошитель?

— Значит, хочешь посмотреть на преступление? — сказал он, перейдя на "ты", и без тени насмешки.

Меня охватило волнение от предчувствия, что сейчас я прикоснусь к чему-то необычному, таинственному, из ряда вон выходящему.

— Да, — признался я, силясь сохранить спокойный вид.

— Тогда пошли!

Майор подхватил "дипломат" с кодовым замком, снял с вешалки плащ, надел его и, сунув подмышку фуражку, бодро вышел из кабинета.

Когда Хвостов закрывал двери, к нам подошел молоденький лейтенант с умными глазами на румяном округлом лице. Новенькая форма щеголевато сидела на нем, подчеркивая неплохо сложенную фигуру.

— Здравия желаю, товарищ майор! — приветствовал он Хвостова.

— Здравствуй, Женя, — ответил тот мимоходом, вертя в замочной скважине ключ. — Ты готов?

Лейтенант приподнятым тоном ответствовал:

— Так точно! — и окинул меня изучающим взглядом.

Хвостов, наконец, справился с капризным замком, и представил нас. Я отрекомендовался и, пожимая руку помощнику Хвостова, пожалел, что главным здесь является не этот симпатичный парень, с которым, как я думаю, мне было бы проще иметь дело, а желчный доходяга майор, совсем не располагавший к откровенности. Хвостов нахлобучил по самые уши фуражку и, ссутулясь, зашагал по коридору. Втроем мы спустились во внутренний двор ГУВД. Ослепительное сияние сверкало в небе. Становилось душно. Снежное месиво растеклось по двору и, казалось, перемешалось с асфальтом. Обойдя грязные лужи, мы приблизились к желтому микроавтобусу, возле которого стояла смуглая женщина лет тридцати в накинутым на плечи пальто и прохаживался сугубо штатский старик в мятом костюме. Старик был обрюзглый, с мясистым пористым лицом цвета недозрелого помидора и больными слезящимися глазами. Женщину можно было бы назвать миловидной, если бы ее не портила короткая верхняя губа и два крупных передних зуба.

Хвостов с ходу нас представил:

— Журналист, Евдокимов Дима, поедет с нами. Это Ахмедова Динара…

— Можно просто Динара, без отчества, — перебила женщина, и на лице ее с первыми признаками увядания кожи возникла доброжелательная улыбка.

— Динара — врач-патологоанатом, — пояснил Хвостов. — Это наш эксперт Смыслов Владислав Николаевич. — Из-под мохнатых бровей старика блеснули неприветливые глаза. — Ну, а в машине шофер Алик. — Курчавый водитель нагнулся, чтобы получше меня разглядеть и кивнул. — Вот и вся наша группа. Все в сборе, можно ехать.

Хвостов, словно шезлонг, разложился на сиденье рядом с водителем. В салон микроавтобуса первым, кряхтя и отдуваясь, влез Смыслов. Динара, ойкнув, поскользнулась в сапогах на шпильке и чуть не упала в лужу, но Женя вовремя подхватил ее и помог подняться в машину. Потом он пропустил меня и влез сам.

Очевидно, микроавтобус использовали для различных целей, в том числе и для перевозки преступников на небольшие расстояния, поэтому полукруглые окна, которые шли по верху машины, были наглухо заварены листовым железом. От кабины нас отделяла железная стенка с зарешеченным окошком. Там торчали головы Хвостова и Алика.

Женя захлопнул дверцу — в салоне стало темно, как в контейнере. Машина мягко выехала со двора. Я ни черта не видел и не имел ни малейшего представления, куда мы едем. Смыслов сидел и тупо смотрел себе под ноги. Динара вполголоса говорила что-то Жене, он учтиво кивал ей. Никому до меня не было ни малейшего дела. Я тоже замкнулся в себе и принялся мысленно прикидывать начало очерка. Получалось неплохо, но несколько витиевато.

Машина долго кружила по городу. Наконец замедлила движение, и Хвостов с Аликом стали внимательно вглядываться в номера домов.

— Кажется, прибыли! — донесся голос Хвостова. — Вон люди стоят. И как только узнают обо всем?

Машина замерла. В обратном порядке мы сошли на дорогу. Я обогнул микроавтобус — и остолбенел… Наша машина стояла напротив подъезда Тани. Я огляделся — сомнений быть не могло: это тот дом и тот подъезд, который я покинул несколько часов назад. Мышцы внизу живота неприятно напряглись. На негнущихся ногах я последовал за опергруппой. — "Поднимемся выше!" — успокаивал я себя. Но нет, на втором этаже, у приоткрытой двери Тани стоял крепыш милиционер с плоским скуластым лицом.

— Участковый инспектор старший лейтенант Адаев, — приложил он руку к козырьку фуражки.

Пожимая протянутую ладонь, Хвостов коротко спросил:

— Ничего не трогали?

— Нет, конечно. Как только я узнал о случившемся, сразу вызвал вас и остался у квартиры. Внутрь никого не впускал.

— Все правильно, — одобрил майор и, распахивая дверь, скомандовал: — Двоих понятых за мной!

"Может быть, обокрали?" — Цеплялся я за соломинку.

В квартире стоял тяжелый тошнотворный запах. Вместе с понятыми, невесть откуда взявшимися мужчиной и женщиной, мы вошли в комнату Тани. Все здесь оставалось на своих местах: недопитая бутылка коньяку; несколько подвявших долек лимона и ветчины; рюмки; скомканный халатик все так же свисает с магнитофона. Даже Таня лежала в кровати в обрамлении золота волос. Но так могла лежать только мертвая. Голова неестественно запрокинута назад; на тонкой шее зияла глубокая поперечная рана. Только сейчас до меня дошло, что тот запах, который наполнял квартиру, был запахом смерти. Боже мой, я никогда не видел столько крови! Она насквозь пропитала матрас, расползлась по полу черной густой лужей. В ней валялись мои ключи.

— Закройте ее чем-нибудь, — голос Хвостова прозвучал в тишине голосом ворона.

Я почувствовал, что теряю опору под ногами. Стены, спины качнулись, поплыли перед глазами, и я рухнул на пол.

Как сквозь вату до моего сознания доходил крикливый голос Ахмедовой:

— Борис, ты с ума сошел! Неужели ты не предупредил, что здесь труп?

— Извини, Динара, забыл, — оправдывался Хвостов, очевидно, чем-то занятый. — На мне столько дел висит, замотался. Признаться, парень показался мне крепким. Думал, журналисты — народ ко всему привычный, хотел, чтобы выезд на место преступления оказался для него неожиданностью.

— Так оно и случилось.

— Откуда ж я знал, что он окажется слабаком?

— Причем тут слабак? — удивилась Динара. — Это для нас привычная работа, а для постороннего человека все здесь кажется диким.

— Зачем ты его сюда вообще притащил? — вклинился в разговор скрипучий голос. До этого я не слышал голоса Смыслова, но догадался, что это был он. — Без журналистов работы хватает. Возись теперь с ним! — брюзжал эксперт.

Тяжелые веки никак не хотели подниматься. В голове грохотал молот, но голоса слышались все отчетливее. Ко мне кто-то приблизился. Резкий запах нашатырного спирта отбросил мою голову назад, из ушей выскочила вата, я разлепил глаза.

Лежал я на диване в гостиной. Узел галстука распущен, воротник рубашки расстегнут. Ахмедова склонилась надо мной; в ее руке была ватка; она сочувственно смотрела на меня.

— Ну, как, тебе лучше? — спросила Динара и еще раз провела ваткой под моим носом.

Слова застряли в горле, я мог лишь кивнуть.

Хвостов доставал из "дипломата" бумаги, раскладывал их на длинном полированном столе.

— Оклемался? — направил он на меня зеленые очки.

Я кивнул.

— Перепугал ты нас, брат! — прохрустел Хвостов, снова углубляясь в "дипломат".

Я сел на диване; из груди вырывались хрипы. Щелкнул затвор фотоаппарата — комнату осветила вспышка. Ослепленный ее светом, широко раскрытыми глазами я посмотрел на Смыслова. Тот с фотоаппаратом на шее подошел к ручке двери и кисточкой стал наносить на нее порошок.

— И здесь те же пальчики, — констатировал эксперт.

"А ведь отпечатки — моих пальцев…" — подумал я, инстинктивно сжимая руки.

Хвостов по-хозяйски распорядился:

— Динара, оставь журналиста в покое, он уже в форме, и займись делом.

Ахмедова подмигнула мне и скрылась в комнате Тани.

Вошел участковый.