Счастье не приходит дважды

Татьяна Моспан

Счастье не приходит дважды

Глава 1

Не рой другому яму, он сделает из нее окоп. Господин Шнейдер вспомнил свою любимую поговорку и, зло прищурясь, забарабанил пальцами по столу.

Он был вне себя. Его, Гюнтера Шнейдера, владельца антикварного магазина, дельца, занимающегося бизнесом много лет, решили провести, словно неопытного новичка. Или, выражаясь языком его русских партнеров, едва не кинули, как последнего лоха. И кто? Неудачник Диттмар, человек, которого он год назад вытащил из дерьма. Вот она, людская благодарность! Правду говорят: не делай людям добра — не получишь зла. Из-за этого мерзавца он запросто мог вляпаться в криминал.

Гюнтер довольно резво для своего тучного телосложения вскочил с дивана и забегал по кабинету.

— Подлец, дрянь, — бормотал Шнейдер, с негодованием думая том, что, не промедли он полдня, ситуация сложилась бы совсем катастрофически, но, видно, счастлив его Бог. Спасла обычная дотошность, да еще, может, привычка не торопиться.

Он ядовито прищурился, вспомнив, сколько насмешек и нареканий выслушал за свою жизнь из-за этой самой медлительности. Особенно допекала его бывшая жена. Замучила советами. Благополучная жизнь ее не устраивала, хотелось больше, лучше и — поскорее.

Он скривился, отгоняя от себя неприятные воспоминания. Черт с ними со всеми, и без того хлопот хватает! Нет, но каков мерзавец Диттмар, подложить ему такую свинью, а? Главное, все не ко времени. Именно сейчас, когда появилась возможность провернуть выгодную сделку, которая готовилась длительное время.

Шнейдер нервно рассмеялся.

Какая сделка! Полиция его бы просто не выпустила из страны. Невольно вспомнилась сцена из старого фильма: герою предстоит тысячное дело, а он попадается на вульгарной копеечной краже. Правда, здесь шла речь о партии швейцарских часов, которые Диттмар предложил реализовать через магазин Шнейдера. Гюнтер и подумать не мог, что товар паленый. А потом в криминальной сводке появилась информация. Он по возможности старался смотреть такие передачи. Полезная привычка на этот раз избавила от серьезных неприятностей.

Гюнтер сжал кулаки. Ничего, этот придурок пожалеет, что связался с ним! Ясное дело, копает под него не Диттмар, этот — пешка в чужой игре, его просто использовали, чтобы вывести из строя Шнейдера. Чувствовалась опытная рука обойденного конкурента, пожелавшего отомстить таким образом. Ловкий ход, ничего не скажешь. С этими господами он разберется, дайте срок, Гюнтера Шнейдера еще никому не удавалось обвести вокруг пальца. Не зря говорят: кто смеется в субботу, в воскресенье плакать будет.

В сорок пять лет господин Шнейдер не был ангелом. К сожалению, счастливчиком он не был тоже. Конкуренты и недоброжелатели думали иначе и говорили, что ему черти деньги куют. Он не отрицал, его репутация в бизнесе от этого лишь выигрывала.

В последние годы многие имели дело с русскими. Бизнес, основанный на торговле предметами старины, незаконным путем вывезенными из России, был очень выгодным. Их называли хищниками от антиквариата. У некоторых вполне до того законопослушных коллег крышу сносило от погони за быстрой выгодой. И где они сейчас? Разыскиваются полицией. Видеть край и не падать могли немногие. Легкая нажива кружила головы, а тут еще и безнаказанность… Дикий капитализм в России в девяностые годы развратил людей.

Природная осторожность помогала Шнейдеру выбираться из довольно сложных ситуаций. Конкуренты называли это везением. Сколько раз ему предлагали сомнительные сделки! Он был осмотрительным и всегда старался подстраховать себя. Да, рисковал, иногда очень сильно, но всегда знал ради чего. Знал, где заканчивается бизнес и начинается криминал. А главное, он никогда не позволял использовать себя втемную, что едва не произошло сейчас.

Завистники считали, что Шнейдер родился с серебряной ложкой во рту. Он, ухмыляясь, помалкивал. Разве можно винить человека в том, что он выглядит лучше своих возможностей?

У него всегда была голова на плечах. Он не собирался на старости лет скитаться по банановым республикам, прячась от Интерпола. Хватит контрабанды и незаконных торговых сделок! Он и сейчас до конца не уверен, что не вскроются некоторые делишки. Впрочем, кто при его профессии не без греха? Все обошлось. Проследить по цепочке сделку — занятие хлопотное, а он (к неудовольствию своей бывшей жены) никогда не был главным колесиком в сложном механизме. Вовремя не прихватили, а задним числом искать виноватого — дело действительно неперспективное. Нет оснований для беспокойства.

Кроме здравого смысла Шнейдер обладал удивительным чутьем. Сейчас на Западе начала входить в моду советская живопись. Все эти колхозницы с серпами и снопами пшеницы, птичницы, рабочие с закопченными лицами, грандиозные новостройки и, конечно, вожди мирового пролетариата. В то время как новые русские, наслаждаясь богатством, продолжали гоняться за живописью девятнадцатого века, в Европе начался новый бум: нарасхват пошел социалистический реализм. Сам господин Гюнтер советскую живопись не жаловал, но отдавал должное технике исполнения.

— Через сорок лет эти полотна будут стоить хорошие деньги, — в минуту откровения после удачно завершенной сделки сказал ему знакомый пожилой коллекционер, постоянный клиент антикварного магазинчика. Гюнтер не раз оказывал ему различные услуги. — Поверьте мне, я редко ошибаюсь. Дело перспективное.

Тот разговор Шнейдер запомнил. Важно одному из первых уловить новые веяния и почувствовать поживу. Именно тогда он решил скупать картины советских художников с доярками, ткачихами и портретами вождей.

В России Шнейдер близко сошелся с Дмитрием Евгеньевичем Лидманом, московским коллекционером, у которого был круг самых разнообразных знакомств. Они не одно дело вместе провернули, и в накладе никто не остался. Сейчас с помощью Лидмана он собирался приобрести партию живописных полотен. Виза готова, и в это время накануне вылета ему подсовывают паленые часы. Есть от чего прийти в негодование. Бизнес есть бизнес, господин Лидман долго ждать партнера не будет, мигом найдет другого покупателя.

«Через сорок лет можно сделать состояние на этих картинах» — слова знакомого антиквара подогревали Шнейдера. Проживет ли он столько? Дед не прожил, но тогда была война. Господин Гюнтер собирался жить долго.

Он повернул голову и тяжелым взглядом обвел помещение. На противоположной стене висел небольшой пейзаж под названием «Жаркий полдень на берегу озера». Работа немецкого художника второй половины девятнадцатого века.

Как часто, глядя на мирный немецкий пейзаж, у Гюнтера ныло сердце! Потому что это была единственная картина, доставшаяся ему в наследство от деда. Его дед, Генрих Шнейдер, все свои сбережения вложивший в живопись, слыл известным в Германии коллекционером. В его собрании имелись полотна известных художников. «Жаркий полдень на берегу озера» был оценен в пять тысяч долларов, и это — лишь капля в море из собранных дедом сокровищ.

Увы, после войны коллекция бесследно исчезла. Со слов отца, который мало интересовался искусством, Генрих понял, что картины были увезены в Россию. Называлась даже фамилия советского генерала, причастного к этому: Петр Краснин. И всё. Кроме списка утраченных полотен (неполного и с трудом восстановленного), больше никаких сведений у Шнейдера не было. Он пытался отыскать следы русского военачальника, но безуспешно. Накупил военных справочников и мемуаров, но ни в одном из них фамилия Краснина не упоминалась.

Не обнаружив следов генерала, неудачливый наследник решил действовать по-другому: известные полотна должны где-то всплыть. Находясь в России, он без устали посещал выставки и вернисажи, свел знакомство с продавцами художественных салонов, но это тоже не принесло результатов. Вывезенные картины как в воду канули. Дело зашло в тупик. Пришлось возвращаться к тому, с чего начал — с поисков генерала Краснина.