Общий признак

Ричард Деминг

Общий признак

Нужное нам задание оказалось обычной для Кингзхайвей гостиницей с малогабаритными номерами. Такие гостиницы попадались на каждом шагу в кварталах севернее «Чейз-Отеля». Навстречу мне из-за стойки в вестибюле поднялся молодой человек лет двадцати: дежурный.

Предъявив значок на лацкане, я представился:

— Сержант Сод Хэррис, из отдела убийств. Это вы звонили?

— Нет, сэр. Управляющий гостиницей, м-р Торн. В полиции сказали, чтобы он ждал вас у себя в квартире и никуда не выходил. Позвать его?

— Пока не стоит. Лучше я сначала поднимусь, сам все осмотрю.

В левом крыле третьего этажа, где располагался 313-й номер, почти половина дверей была распахнута настежь. Обитатели номеров или маячили на пороге, или толпились в холле, поглядывая в сторону 313-го, где перед дверью скучал молодой полицейский в форме.

Не успел я вытащить свое удостоверение, как он воскликнул:

— Добрый день, сержант Хэррис! — а удостоверение так и осталось лежать в моем кармане.

— Мы знакомы? — опешил я.

— Патрульный Карл Бад, сержант! Вы читали нам лекции в Полицейской Академии, «Сохранность улик при расследовании убийств».

Лекция, о которой он упомянул, состоялась меньше месяца назад, следовательно, передо мной стоял свежеиспеченный выпускник Академии; так сказать, новобранец, пополнивший ряды доблестных стражей закона.

Отстранив его, я открыл дверь и вошел. Патрульный Бад шагнул следом, затворил дверь и прислонился к ней спиной.

Квартира сильно смахивала на типичное логово холостяка: одна большая комната, днем служившая одновременно и столовой, и гостиной, а по ночам превращавшаяся в спальню, когда из шкафа раскладывалась откидная кровать. В стенной нише размещалась раковина, шкафчик, холодильник и комнатная кухонная плитка, однако скромные размеры ниши все-таки не позволяли назвать ее кухней. С одной стороны ниши дверь вела в ванную, а с другой виднелась раздвижная дверца туалета.

Сейчас откидная кровать была разложена. Поперек нее раскинулась женщина — на вид лет сорока. Полное тело уже начало проседать в характерных местах. О чертах ее лица судить было трудно, потому что оно распухло до полной бесформенности из-за проволоки, так туго врезавшейся в шею, почти тонувшей в складке кожи. От розовой ночной рубашки, разорванной сверху донизу, оставались лоскутья, едва прикрывавшие тело.

Я наклонился и осмотрел проволоку: тонкую, гибкую рояльную струну, скрученную в петлю со скользящим узлом под правым ухом жертвы. Свободный кусок проволоки длиной полтора фута болтался, продернутый в узел, и на конце скручивался, будто его наматывали на ладонь. Такая тонкая струна не могла не поранить голую руку убийцы, но отсутствие следов крови на свободном конце наводило на мысль, что дело не обошлось без прочных перчаток.

Карл Бад заметил:

— Так вот она, знаменитая гарота! Во второй мировой «коммандос» снимали этой штукой часовых.

— Знаю, — пробормотал я. — Вы не поверите, но, хоть я и не так уж стар, а на второй мировой успел побывать.

Он с сомнением взглянул на меня, готовый с высоты своей молодости заподозрить во мне скорее ветерана Первой Мировой. Я немного покружил по комнате, разглядывая все подряд, но на глаза не попалось ничего, за что бы ухватиться для начала. Тогда я предложил Баду:

— Ну что ж, начинай.

— Женщину зовут миссис Этель Эйеронс, и управляющий говорит, что она живет здесь около шести месяцев, одна. По-моему, вдова или разведенная. Работает косметичкой в салоне красоты «Доув-Бьюти» на Эуклид. В пятницу она не появилась на работе. Хозяйка звонила ей несколько раз, но безрезультатно. Сегодня, когда Этель опять на работу не вышла, последовало еще несколько звонков — и никакого ответа. В конце концов хозяйка не на шутку всполошилась, явилась сюда лично, заставила управляющего отпереть дверь — и вот что они нашли.

Я помрачнел. Выходит, убийство случилось в ночь с четверга на пятницу, а состояние тела, кажется, тоже указывает на срок, по крайней мере, не меньший. Бросив взгляд на циферблат, я увидел, что уже три тридцать. — В котором часу они обнаружили тело?

— Ну-у, звонок управляющего раздался в три. Мы с напарником были здесь в три десять. Он в машине остался, на радиосвязи.

— Насколько я понял, управляющий гостиницей ждет у себя на квартире? Ну, а где же хозяйка косметического салона, о которой вы рассказывали? — полюбопытствовал я.

— Она тоже там. Страшно расстроилась, и м-р Торн предложил ей зайти, хлебнуть брэнди.

Я оставил Бада снова на страже двери и отправился вниз. Юноша- дежурный объяснил, как пройти к управляющему.

Эврит Торн был высоким, худым мужчиной шестидесяти лет, то ли холостяком, то ли вдовцом, ибо в комнате не было и следа женского присутствия. А хозяйка салона оказалась крепко скроенной, ладной блондинкой по имени Мэри Бомгартнер, и дать ей можно было примерно пятьдесят пять. Они по-приятельски налегали на брэнди и кофе. В ответ на приглашение Торна я принял кофе, а от брэнди уклонился.

— Правду сказать, не так уж и много мне о миссис Эйеронс известно, — заявил управляющий. — Платила она аккуратно, сложностей никаких у нас с ней не бывало, и дама такая симпатичная. Но знакомство-то у нас с ней так — что называется, шапочное.

— А внизу у вас дежурят круглосуточно? — поинтересовался я.

Он покачал головой: — Нет, до полуночи только. А потом в холле пусто, ходи, кто хочешь. — Кто дежурил в четверг вечером?

— Рой Джонсон, тот же, что и сегодня. Он работает с двух до полуночи ежедневно, кроме воскресенья, — неторопливо разъяснил управляющий.

Я повернулся к Мэри Бомгартнер.

— Ну а вы хорошо знали мисис Эйеронс?

Добросовестно опустошаемая ею рюмка брэнди была явно не первой за сегодняшний день, потому что Мэри понадобилось приложить определенные усилия, чтобы придать своему расслабленному лицу подобающее случаю скорбное выражение.

— О, ну конечно! Мы с ней закадычные подружки! У меня она работала с самого открытия, десять лет, а уж подружились мы задолго до этого.

— Расскажите мне о ней.

— Ну, человеком она была на удивление приятным, веселым, жизнерадостным. Вечеринки с ней — одно удовольствие, просто артистка, когда дело касается дружеских пирушек и всего такого прочего! Ну, люди вроде нее всегда первыми вскакивают на стол и отбивают чечетку или играют роль запевалы за любым столом. В общем — такой человек, знаете, встречается иногда?

— Ага, — кивнул я, — душа общества. Ну а помимо вечеринок, она какой была?

— Да все такой же — веселая непоседа, так и сыплет шутками. Но вот с мужчинами ей как-то не везло никогда. Три раза замуж выходила.

— Да? А имена ее бывших мужей вам известны? Получив положительный ответ, я полез за записной книжкой. — Отлично. Диктуйте.

Она сообщила, что имя первого мужа — Джулиус Бергер. Эйеронс развелась с ним десять лет назад, и вот уже около пяти лет, как его нет в живых. Вторым мужем был Хенри Джэкобсон. Почти четыре года они в разводе, и проживает он теперь где-то в Калифорнии. Точно где, Мэри не знала. Последний муж звался Лайл Эйеронс. Развод случился шесть месяцев назад. Этель сразу же переехала сюда, а он остался в прежней их квартире. По словам Этель, она находится где-то в сорок первом квартале от Мериленда, но точного адреса не известно.

От нее же я узнал, что нынешний дружок Этель — шофер-дальнобойщик по имени Эрл Берк, но где он живет, Мэри сказать не могла. И, насколько ей известно, врагов у Этель не было и быть не могло.

Я поблагодарил Эврита Торна за кофе и вернулся к стойке дежурного в вестибюле.

— Вы Рой Джонсон? — спросил я молодого человека.

— Да, сэр.

— Это вы дежурили в четверг вечером?

— Да, сэр.

— В этот вечер вы видели миссис Эйеронс?

Он кивнул утвердительно.

— Она около четверти шестого вернулась с работы, а где-то в половину уже снова ушла. Наверно, обедать, потому что к семи вернулась и больше не выходила.