Чисто женское убийство

Ли Чизхолм

Чисто женское убийство

На мгновение у меня даже дыхание перехватило от того, что я увидел. Я только остановился закурить сигарету, бросил взгляд в высокое узкое окно модного бутика, и пожалуйста — дамочка в обществе трупа!

Ее звали Франсин Боучер Стаффорд. Она была не только одной из самых состоятельных и хорошо известных персон, портретами которых пестрят страницы светских хроник, но по праву считалась и самой привлекательной женщиной модного света. Ее белая, как алебастр, кожа изумительно оттенялась роскошными густыми каштановыми волосами, а черты лица были столь же красивы и строги, как у древней кельтской королевы.

Глядя на нее, я почти забыл про труп. Он лежал на полу. Украшенный драгоценными камнями изящный кинжал торчал у него в спине, и холеные пальчики Франсин сжимали его рукоятку…

Я работаю водителем такси в Хай-Сити или, по крайней мере, работал до недавнего времени. Городок наш курортный, расположен недалеко от Сан-Франциско. Здесь царят покой и комфорт. Есть великолепное искусственное озеро. Поле для гольфа окружают гасиенды в испанском стиле. Но все это, разумеется, лишь для богатых туристов. Мы же, коренные жители, так и ютимся в своих ветхих хибарах.

Но я отвлекся. Франсин Боучер Стаффорд… Ей было, наверное, уже под сорок, но больше двадцати семи — двадцати восьми никто бы не дал. Что же касается покойника, то он был довольно заметной фигурой в Хай-Сити. Звали его Мартин Ульстер. Этот бутик под названием «Золотая лихорадка» принадлежал именно ему. Здесь продавались модная дамская одежда и аксессуары из кожи. Длинноволосый, с пышными усами и ястребиным носом, Ульстер носил очень живописную одежду. Представьте себе высокого, стройного и гибкого мужчину в ярко-голубой рубашке, отделанной кожаной бахромой на груди, и кожаных кирпично-красных штанах в стиле «Старая Калифорния». Женщины бегали за ним толпами. Полтора года назад Мартин Ульстер приехал в наш город, открыл свой бутик для дамочек, располагающих средствами, и с тех самых пор у него отбоя не было от покупательниц.

Так вот, вообразите себе эту сцену: я стою у модной лавки со своей обычной ухмылкой на лице, глазею на красотку Франсин и размышляю, как мне быть. То ли пройти мимо и забыть обо всем, то ли поступить, как полагается добропорядочному, законопослушному гражданину, и сообщить об увиденном в полицию. Но только слишком долго я глазел на нее. Увидев меня, Франсин тотчас поднялась с колен, и я встретился со взглядом ее зеленых глаз. Ну и взгляд, доложу я вам! Тигрица, да и только. Заходящее солнце отлично освещало мое лицо, и она наверняка запомнила меня.

тут Франсин делает мне знак войти. Я было замотал головой, но своенравная мадам притопнула ногой, тряхнула головой и решительно показала мне на вход.

Я повиновался, шагая как во сне. Она почти втянула меня внутрь за рукав, а потом быстро захлопнула дверь, щелкнув замком. Я оказался в довольно узком помещении. Ноги мои утопали в пушистом ковре, вокруг на плечиках была развешана дамская одежда из кожи, у стен стояло несколько манекенов, тоже задрапированных в кожу и замшу.

Я взглянул на неподвижное тело, лежавшее почти у самой витрины, и отвернулся. Снаружи все выглядело словно в фильмах Хичкока — страшно, но немного нереально. Но находиться рядом с еще неостывшим трупом…

— Это вовсе не то, что вы думаете, — нарушил тишину голос Франсин.

— Конечно, нет, — с готовностью согласился я, засовывая потные руки в карманы куртки. В помещении было очень душно. Я понял, что кондиционер отключен, и это вполне естественно, ведь рабочий день уже закончился.

— Вы знаете, кто я? — Женщина подошла ко мне почти вплотную. Руки ее лежали на бедрах, обтянутых кожаной юбкой. Высокая упругая грудь была вызывающе поднята.

— Да, — слегка поколебавшись, ответил я.

— Так я и думала. Вы так глазели на меня через окно…

— Э-э… возможно. — Я облизал губы и еще раз взглянул на тело.

— Я же сказала, это совсем не то, что вы думаете… — Она тоже избегала смотреть на покойника. — Я вошла сюда всего минуты три назад и обнаружила его лежащим на полу, — продолжала Франсин, — а потом вы заглянули в окно и увидели меня. Естественно, я вынуждена была позвать вас, чтобы объяснить ситуацию. Иначе вы могли бы неправильно все истолковать и поднять шум… Мартин Ульстер мертв. Я в этом совершенно уверена. И никто ему уже не поможет. Но мне вы помочь можете. Просто не сообщайте об этом в полицию. Ведите себя так, будто ничего не произошло.

— Другими словами, забыть, что я вас здесь видел?

— Именно. Я не имею никакого отношения к этому убийству. Мартин и я были друзьями. Больше, чем друзьями, можно сказать, партнерами. Мы знали друг друга много лет. Я помогла купить ему этот магазин, но наше сотрудничество мы хранили в тайне. Вы ведь понимаете, как это бывает? — Она устремила на меня холодный взгляд своих зеленых глаз.

— Ну, разумеется, — ответил я с многозначительной усмешкой видавшего виды таксиста. Когда десять лет водишь «тачку», да еще по ночам поневоле становишься свидетелем тайного, так сказать, «сотрудничества», приучаешься держать язык за зубами.

В магазине было чертовски душно. Обливаясь потом, я старался держаться в тени вешалок, ведь еще не стемнело и люди с улицы нас могли увидеть. Я чувствовал, что если правильно себя поведу, то смогу извлечь немалую выгоду из создавшейся ситуации. Это будет не измятая десятка или двадцатка, которую мне, заговорщически подмигнув, совали в руку. Теперь у меня были все шансы сорвать настоящий куш, который позволил бы многое изменить в моей жизни. Плевать я хотел на этого Мартина Ульстера, живого или мертвого, но деньги… о, это совсем другое дело.

— Очень хорошо. Я вижу, вы вполне светский человек, мистер…

— Называйте меня мистер Аноним, — сказал я, — кто знает, что позднее придет вам в голову, а я вовсе не горю желанием стать жертвой номер два.

— Идиот! Да вы просто клинический идиот! — Ее зеленые глаза блеснули бешенством, но она быстро овладела собой, и голос ее снова зазвучал холодно и размеренно: — Итак, вы все еще не верите мне?

— Послушайте, ну что вам за разница, верю я вам или нет? На мой взгляд, это типично женское преступление. Заколоть человека прелестным небольшим кинжальчиком может только бешено ревнивая особа женского пола. Этот Ульстер был большой ходок по дамской части. Думаю, немало ревнивых дамочек хотели бы отправить его на тот свет по той лишь причине, что он предпочел им другой объект страсти. Помните, как у Шекспира: «О, ревность, зеленоглазое чудовище…»?

— Так вы к тому же еще и любитель поэзии? — Она с нарочитым презрением посмотрела на меня, задержав взгляд на моей бесформенной твидовой куртке и мешковатых неглаженых брюках. — Вы что, философ-бессребреник, набравшийся каких-нибудь завиральных идей?

— Да нет, мэм, что вы. Я простой человек. Только очень бедный.

Франсин облегченно вздохнула. Такого рода проблемы она, очевидно, привыкла решать без труда. Я стоял как настоящий кретин, преданно глядя на нее и ожидая вознаграждения. Она открыла кожаную сумочку и вынула бумажник.

— Вот, — сказала она, вытащив почти все деньги и сунув их мне, — это все, что у меня есть. Возьмите.

При слабом свете лампочки, горевшей в глубине помещения, я разглядел пять сотенных бумажек, пару двадцатидолларовых и одну десятку. Мое молчание ясно свидетельствовало о том, что я разочарован.

— Ну, пожалуйста, здесь все, что у меня есть с собой. Эти деньги, — она показала мне две двадцатидолларовые купюры, оставшиеся в бумажнике, — мне нужны, чтобы добраться до Сан-Франциско. Там сегодня большой прием. Я не собиралась ехать и даже предупредила хозяина, что не смогу у него быть. Но теперь мне крайне важно, чтобы меня увидели на этом рауте. И репортеры тоже.