Сказочник из камеры смертников

Рум Ф Б

Сказочник из камеры смертников

Экспресс-детектив

Ф.Б.РУМ

Сказочник из камеры смертников

рассказ

Перевел с английского Дмитрий ПАВЛЕНКО

Маккенна проработал на "последней миле" в блоке смертников "С" чуть ли не всю жизнь - по крайней мере, так казалось на первый взгляд. В любом случае достаточно долго, чтобы не тяготиться работой, которую остальные, в том числе и я, ненавидели всей душой. Кстати, именно поэтому мы и считали его малость тронутым.

Что такое "последняя миля"? С виду ничего особенного - обыкновенный покрытый линолеумом коридор, куда выходят решетчатые двери десятка камер. Правда, одна особенность все же есть, да еще какая - отсюда осужденные отправляются получать за свои деяния "награду" от властей штата в виде петли на шею. Понятно, что эти ребята отнюдь не в восторге от обстановки, в которой им приходится коротать последние деньки, и порой выражают свое недовольство с помощью мелких пакостей - например, могут во время обхода взять да плеснуть в тебя водой из кружки.

Впрочем, все это лишь досадные мелочи. Если с "контингентом" обращаться нормально, то большинство ведут себя вполне пристойно, а кто нет... что ж, для этого существуют различные методы воздействия. Ведь даже живому мертвецу есть что терять - те же письма от родных, продукты из тюремной лавки, - так что подобных "рычажков" у нас хватает.

Хуже другое - гостят они у нас слишком долго. Если раз за разом подавать на апелляцию, то пересмотр дела может тянуться годами. Проходит месяц-другой, и ты постепенно начинаешь забывать, по какой, собственно причине они здесь оказались. Даже забываешь, что у тебя волосы вставали дыбом, когда ты читал их дело. Шумиха в прессе стихает быстро, а ты остаешься в блоке "С" присматривать за "отбросами общества", пока не приходит пора избавиться от них окончательно. Поэтому главная задача постараться побыстрее зачерстветь душой, чтобы не воспринимать каждого из них как личность.

Иначе твои дела плохи, поскольку, согласно закону штата, дежурный надзиратель обязан лично сопровождать приговоренного в последний путь. Обычно это происходит так: сначала вы спускаетесь на первый этаж, дожидаетесь, пока распахнут толстую стальную дверь, после чего пересекаете внутренний двор и оказываетесь в огромном сарае, где тебе предстоит взойти со своим "клиентом" на эшафот. Ты считаешь каждую ступеньку, обнаруживаешь, что их тринадцать, и неожиданно для себя понимаешь, что число это и впрямь несчастливое. Минут через тридцать, которые кажутся вечностью, ты возвращаешься. Уже один. После этого ты можешь напиться, сколько угодно переживать, проклинать свою работу, но привыкнуть к ней все равно невозможно.

А вот Маккенна справлялся с этим запросто, в чем я довольно скоро имел возможность убедиться.

Когда срок моей страховки по безработице истек, а свободной вакансии так и не нашлось, я решился сделать шаг вниз по наклонной плоскости и стал тюремным надзирателем - пардон, "сотрудником пенитенциарного учреждения". Меня как новичка тут же поставили на "последнюю милю". Маккенна лежал в больнице с язвой.

Одного раза мне хватило с лихвой, хотя до той ночи - в нашей тюрьме казни всегда совершаются по ночам - работа казалась более или менее терпимой.

Моим первым "клиентом" стал немолодой чех-официант, который как-то раз жарким летним вечером пришел домой с работы, искромсал свою жену и троих детей на мелкие кусочки и побросал их в ванну. За время, проведенное под нашей опекой, он нарисовал пейзаж с видом на городскую набережную Майами-Бич, занявший всю стену камеры, прочитал полное собрание сочинений Луиса Л'Амура, научил меня шестнадцати чешским ругательствам и перестал ломать голову над вопросом о том, чем же ему так не угодила семья. Это был тертый калач, и я не сомневался, что он справится, - а, стало быть, и я тоже. Как выяснилось, я ошибался - и на его, и на свой счет. Последние двадцать ярдов нам пришлось тащить его на руках.

На следующий день я потребовал перевода на другую должность и тут же его получил - слишком мало у начальства было людей, чтобы ими разбрасываться. Тем более что в отделе кадров знали: все стараются отвертеться от этой работы при первой же возможности.

Все, кроме Маккенны - всегда спокойного и хладнокровного, словно похоронных дел мастер. Однако самым странным было то, что во время его дежурства все проходило как по маслу - "клиенты" никогда не впадали в истерику, не устраивали сцен. По крайней мере, так мне рассказывали.

Впрочем, я не особенно об этом задумывался - до тех пор пока мне не достался пост у входа в сарай в одну из тех самых ночей. Когда из главного корпуса вышли двое и неторопливо двинулись в мою сторону, я поначалу принял их за очередной патруль. И лишь минуту спустя с удивлением заметил, что один из них в "сцепке" - так у нас называются соединенные цепью две пары "браслетов", которые надевают "клиенту" на запястья и щиколотки. Почему с удивлением? Да потому, что обычно приговоренного можно распознать уже за милю. А тут...

Конечно, тот мужик тоже нервничал будь здоров, но меня сбило с толку то, какой пружинистой походкой он вышагивал. Когда они с Маккенной поравнялись со мной, он даже повернулся ко мне и сказал:

- Добрый вечер, офицер. Какая чудная погода!

И подмигнул. Представляете?! Маккенна же просто кивнул - с таким видом, словно направлялся в буфет подкрепиться сэндвичем с чашечкой кофе.

- Привет, Чарли. Присмотри за дверью, ладно? Мы вернемся минут через сорок. Во всяком случае, я-то уж точно.

Что и говорить, шуточка была еще та, но, хотите верьте, хотите нет, приговоренный захохотал - здоровым веселым смехом!

Я размышлял об этом чуть ли не целый час и понял, что все кончено, лишь когда увидел Маккенну. Он шел медленно, чуть заметно шаркая ногами, но его лицо было таким же спокойным, как и раньше.

- Как все прошло?

- Легко и быстро. Никаких проблем. Знаешь, Чарли, а ведь меня нечасто об этом спрашивают. Черт возьми, многим на это вообще наплевать! Было бы неплохо, если бы ты иногда мне помогал.

- Ну уж нет, Мак, кто угодно, только не я. У меня нервы не стальные.

- Чарли, поверь, у тебя нормальные нервы, может, даже слишком. Потому-то ты мне и нужен. Как-нибудь я угощу тебя выпивкой, и мы это обсудим.

- Мак, я никогда не откажусь от халявной выпивки, но на "последнюю милю" не вернусь. Не могу, и все тут.

- Посмотрим, Чарли, посмотрим. Без тебя мне не обойтись... в конце концов, я же не вечный. Все мы рано или поздно начинаем стареть.

- Черт возьми. Мак, как тебе это удается?! Почему у тебя они идут на смерть с такой легкостью?!

- Потому, что я рассказываю им на ночь сказку. Но об этом давай как-нибудь в другой раз. Пока, Чарли, до завтра. - И Маккенна, не оглядываясь, зашагал к главному корпусу.

Так вышло, что работы в том году у нас было хоть отбавляй. Сначала мы "проводили" 22-летнего наркомана, решившего раздобыть денег на дозу с помощью кухонного ножа. Следующим был банковский кассир, заставший в своей супружеской постели родного брата. Затем настала очередь старого грабителя-профессионала, так и не поверившего, что студент, подрабатывавший в бакалее продавцом, способен рискнуть жизнью за хозяйские 68 долларов. Затем - фаната "Далласских ковбоев", пришедшего в бар с дробовиком, чтобы поставить точку в споре о том, чей полузащитник лучше. Я уже не помню их имен, зато прекрасно помню выражение их лиц, когда они под конвоем Маккенны проходили мимо меня.

Оно не менялось и оставалось точь-в-точь таким же, как у первого виденного мной "клиента" Мака! В том смысле, что страха они испытывали не больше, чем нашкодивший школьник, которого вызвали к директору на проработку. Менялся только сам Маккенна.

Это было не слишком заметно, но с каждым разом он выглядел чуть более усталым, словно ему на плечи постоянно давил тяжкий груз. Когда же холодной ноябрьской ночью пробил час бейсбольного фаната, Маккенна вернулся, едва переставляя ноги.