Причём тут менты?!

И только отзвонившись Таранову, вдруг обнаружил в своей голове ужасающую мысль… Этот Василиваныч вполне может согласиться на встречу только затем, чтоб описать и ее на следующий же день! Чем не сенсация?! Чем не глубочайшее проникновение в естество изучаемой проблемы?! Полудурок!

Я кинулся ему перезванивать, но опоздал: Василиваныча уже не оказалось на месте. Что ж, безумству храбрых — соответствующая песня. Заупокойная. Но может, он все же не полностью безумен, этот храбрец?

Кто знает! Сам-то я лишен маниакальных амбиций естествоиспытателя. Или — естество пытателя. К чему пытать или испытывать на прочность это милое естество? Нужно уважать Господа или Теорию Вероятностей (последнее — заменитель для атеистов). Ко всякому знанию следует быть готовым.

«По крайней мере, — сумрачно подумал я, — кое-чего он этим финтом достиг. Завтра его газетку распродадут по крайней мере на один экземпляр больше, чем обычно! Черт, выбрасывать триста рублев из-за умника Ва-силиваныча!»

«НОВЫЕ ПОДРОБНОСТИ ПО ДЕЛУ ОБ УБИЙСТВЕ ШАМИЛЯ: ВОЙНА КЛАНОВ СТАНОВИТСЯ НЕИЗБЕЖНОЙ!»

«… В результате оперативных следственно-розыскных мероприятий следствию уже удалось установить, что незадолго до смерти Шамиля у него состоялся конфликтный и напряженный разговор с вице-президентом одного могущественного концерна, в страховом агентстве которого — пикантная деталь! — и было застраховано все дело покойного от конторы по торговле недвижимостью до личного имущества и небольшой рекламной газетки «Нота Бене». Самое же интересное, что там же была застрахована и жизнь Шамиля. Все эти сведения подтверждаются и данными из независимых источников нашей газеты. Мне также стало известно, что следствие уже определилось со своей основной версией, хотя эта информация пока упорно замалчивается прокуратурой… Вчера бойцы РУОПа провели рейд, в результате которого ими была конфискована документация фирмы «Нота Бене», арестованы банковские счета… Разбирательство будет долгим! Похоже, что само дело Шамиля будет ликвидировано, во всяком случае, «заморожено» до прибытия его преемников с Юга, а вот дело о его убийстве будет только набирать обороты! Становление нашей законности во многом…»

Дальше опять шла какая-то бодяга, потом — мелким шрифтом «см. стр. 4». Я читал прямо у лотка, владельца которого только что обогатил на трешку, поэтому прошло некоторое время, прежде чем мне удалось развернуть газету, изрядно измяв ее листы о спешащих прохожих. Меня сегодня никто не ждал. Я мог не торопиться. Но недобрые предчувствия уже начали шататься по моим извилинам.

Я отошел к ближайшей «точке», взял сосиску в тесте и стакан чая и продолжил ознакомление с публицистическими потугами Василиваныча. Четвертая страница полностью оправдала все мои предчувствия.

«… Вернемся все же к «основной версии» следствия. Повторю: пока что она тщательно скрывается даже от прессы, но такое неестественное положение вещей предоставляет нашим читателям уникальную возможность сравнить впоследствии основную версию газеты с версией следствия. Конечно, мы не можем никого обвинить, но вот только некоторые факты, на мой взгляд, вполне стыкующиеся между собой. 1989 год — год пламенной дружбы Шамиля с товариществом «Астратур». Именно при помощи кредитов от этого ТОО, быстро преобразовавшегося сперва в АОЗТ, а затем и разросшегося до могущественного концерна, Шамиль начинает развивать свой бизнес, связанный с…»

Ну, это все и без него известно, нашел-таки, как раздуть статью. «Начало 1992 года, кредиты еще не выплачены, но это не охлаждает отношений между сторонами. Однако Шамиль — теперь уже не узнать, добровольно или нет, — заключает страховые договоры на крупные суммы со свежеиспеченным «страховым агентством» концерна. Наконец, последние штрихи к этой предыстории: в конце 1993 — начале 1994 года «Астратур» существенно увеличивает страховые взносы, проведя своеобразную «индексацию»…»

И такое могло быть, ладно!

«… Очевидно, что этой индексацией многие остались недовольны, доподлинно известно, что у ряда фирм, отказавшихся заключать страховые договоры на новые суммы, произошли существенные неприятности. Пожар на складе у одной конторы, крушение целого грузового состава с товарами для второй… Конечно, «Астратур» незамедлительно выплатил всем пострадавшим страховку — по договорам 1992 года. Есть ли необходимость говорить, что такие компенсации побудили все остальные фирмы оперативно перезаключить договоры. Но Шамиль, похоже, на это не пошел…»

— Тут у Василиваныча натяжка! — это я сказал самому себе, но вслух, чтобы наверняка оказаться услышанным. — Если написано «похоже», значит, доказательств никаких нет. На месте редакторов я бы давно настойчиво порекомендовал вместо «похоже» писать «мне хочется думать»!

— Эт-т-т точно! — поддержал меня какой-то мужик. — Вон, про фонд «Имперский» писали-писали…

Но я слышал в тот момент только себя — и то, если говорил вслух. Поэтому на провокацию, направленную против народной приватизации, не отреагировал. И продолжил чтение: «И вот, совсем уже недавние события. Позапрошлой ночью Шамиль был застрелен у себя на лестничной площадке. А незадолго до этого состоялся один преинтереснейший разговор. О нем мы сообщали вчера. Вчера же после выхода газеты нам стало известно, что концерн, в страховом агентстве которого была застрахована фирма Шамиля, предъявил целый пакет документов, согласно которым большая часть имущества фирмы…»

По моему телу пробежали препротивные мурашки. Возможно, я просто успел подмерзнуть на улице. А может быть, так на меня подействовало то, что я успел прочитать в конце этой статьи, бездарной по стилю и самоубийственной по содержанию. Василива-ныч определенно не удосужился понять Вада Таранова! Я скомкал газету и бодрым шагом направился к дому. По всему, я пару раз влетал в старинные, застойные лужи на тротуаре Богатырского проспекта, но в тот момент мне было не до промокших кроссовок.

В моей голове продолжали вертеться разрозненные строчки:

«… когда вашему покорному слуге стало известно, что фирма «Астратур» сейчас почему-то еще меньше, чем следствие, заинтересована в обнародовании подробностей обо всей этой мрачной истории, я попытался встретиться с представителями концерна. И после долгих ухищрений, которые я не хочу здесь описывать, мне это удалось! Представитель концерна некто господин В. Таранов, доверенное лицо того самого г-на К., с которым несговорчивый Шамиль имел столь печально завершившийся для него разговор накануне своей смерти, в ультимативной форме потребовал от меня «не раздувать» и «не нагнетать»! Не правда ли, превесьма похоже на знаменитое «не пущать» коммунистической эпохи?!»

Если б бедолага Василиваныч еще умел писать! Но нет, теперь ему суждено погибнуть за мелкие «фактики», чуть искаженные и безобразно поданные! «Покорный слуга» чаще других рискует оказаться выпоротым. Что ж делать?! Какой ду…

«Итак, давайте немного погадаем насчет «основной версии следствия». И забудем о незавуалированных угрозах, от кого бы они ни исходили! А чтоб вы, уважаемый читатель, смогли почувствовать себя на равных со следствием… и вашим покорным слугой — последняя маленькая подсказка: телохранитель того же господина К. до странности пренебрег своими прямыми обязанностями и покинул своего хозяина задолго до завершения того памятного разговора. Последнего разговора в жизни Шамиля. Этот телохранитель до сих пор на свободе, сегодня в час дня он будет давать показания в Энской прокуратуре. Итак, три вопроса: какова основная версия… кто исполнитель и кто заказчик?»

Существовал и четвертый вопрос: почем нынче костыли для газетных попрыгунчиков? Только когда я еще раз перечел статью дома за чашечкой успокаивающего чая, до меня дошло, что, возможно, стиль Василиваныча и оставляет желать лучшего, но в умении «врать по правде» ему не откажешь! Это ж надо: «похоже, Шамиль не согласился», «встретился… после долгих ухищрений» с Тарановым, «печально закончившийся разговор» Шамиля с Корневым! А может, печально для Шамиля закончился не разговор и не последовавшая за ним поездка, а — вся жизнь? Или именно несколько последних ее мгновений? К примеру, Александр Матросов, что для него «печально закончилось» — последняя атака… или все же бросок на пулемет? Я набрал рабочий телефон Алферова.