Грязный Гарри

Бреслер сел на край стола.

— Как нога?

— Отлично, — солгал Гарри.

— Хорошо. Ты сама удача, Гарри. Вчера была прекрасная работа. Даже комиссар позвонил и передал поздравления. Позволь присоединить мои. Ты видел, что пишут об этом газеты?

Гарри никак не реагировал.

— Это назвали классическим примером того, как полицейский департамент стоит на страже всеобщего благоденствия… Правда черт его знает, что под этим подразумевается. Так или иначе — мои поздравления.

Он улыбнулся Гарри, который никак не реагировал. Лейтенант нахмурился.

— Я сказал…поздравления.

— Я тебя слышал, Эл.

— Ты мог бы сказать спасибо, или что-то подобное. Немного вежливости тебя бы не убило…

— Меня бы проняло и я бы рассыпался в благодарностях, если бы меня повысили и прибавили жалование. Или это не в интересах всеобщего благоденствия?

Бреслер вопрос игнорировал.

— Полиция Чикаго направила нам бюллетень. Что-то о вооруженном психе, за которым они охотятся. Они предполагают, что он может находиться в зоне залива. Там подробные приметы и прочие детали. Я хочу, чтобы ты все проверил. Это заодно представит тебе возможность познакомиться с Гонсалесом.

— С кем?

— Чарльз Гонсалес — твой новый напарник.

Бреслер смотрел на что угодно, только не на Гарри.

— У меня есть партнер, — спокойно возразил Гарри. — Сэм выйдет через какие-то несколько дней.

— Он вернется, но только не к тебе. Он увольняется… в городскую прокуратуру… посыльным.

— Посыльным? — Казалось, Гарри выплюнул это слово, как мокроту. — Это то, что хочет он и чего хочет его жена. Сэму скоро сорок, и он угодил под пулю. Для него это слишком много. Ты знаешь, он тоже не бессмертный. Я не виню его.

Гарри медленно обошел стул и сел, вытянув перед собой раненую ногу.

— Дьявольщина. Я тоже не виню его, но это удар под дых. Мы долго были партнерами.

— Ничто не вечно, — жесткий тон Бреслера подводил черту. — Гонсалес отличный парень. Молодой и перспективный. Он быстро обучится.

Гарри кисло поморщился.

— Ты смеешься надо мной, Эл. У меня нет времени на дрессировку. Почему ты не представишь новичку возможность набраться опыта и не пошлешь его к Банко или Вице?

— Он останется здесь. С тобой.

— Мне не везет с напарниками, — мрачно буркнул Гарри. — Фандуччи убит… У Сэма — сквозное отверстие в легких. И вот — этот несмышленыш. Джо, как там его…

— Гарри, — резко оборвал его Бреслер, — ты работаешь с Гонсалесом, или вообще не работаешь. Приказ прямо с пятнадцатого этажа. Так что привыкай к этой мысли.

Гарри, смирившись, резко откинулся на спинку стула. Новый напарник. Это как удар в грудь ногой. Напарник — это гораздо больше, чем приятель для времяпровождения. Напарник — это продолжение твоего ума и рук. Партнер должен думать как ты, действовать как ты. Это даже глубже, чем супружество. Чарльз Гонсалес. Гарри никогда о нем не слышал. И это значило, что он новобранец, стажер. Господи, его придется учить всему… начиная с самого начала… заставить делать не так, как его учили в академии, разрушить невинность и иллюзии. Вот таким образом… Гонсалес. Слишком не суетись в поисках улик. Накачанная наркотиками шлюха с длинным языком расколет дело в десять раз быстрее, чем любая научная лаборатория криминальной экспертизы. Множество нюансов, о которых ничего нет в книгах. Опытный коп держит нос по ветру, тянущему прямо с улицы. Имея дело с людьми, коп не имеет право относиться ни к кому с презрением, если он действительно нуждается в информации. Он пытается не замазаться грязью, но как на это не гляди, это грязный бизнес. Как глубоко Чарльз Гонсалес это почувствует и поймет? До какой степени он с этим совместим?

— Познакомься с Гонсалесом, Гарри, — голос Бреслера резко прервал размышление Кэллагена. Он поднял глаза и увидел стоящего в дверях новичка. Большого впечатления он на Гарри не произвел. Молод, подумал он, очень молод. Милый, с чистенькими, аккуратно вылепленными чертами. Латиноамериканец. В блестящих штиблетах… в отутюженных брюках… новое, отлично пошитое пальто… рубашка в голубую полоску и широченный галстук. Он выглядел, как страховой агент.

— Привет, — пробурчал Гарри.

— Очень приятно познакомиться с вами, мистер Кэллаген. Я много слышал о вас.

Гонсалес шагнул в кабинет с улыбкой на лице и протянутой для рукопожатия рукой. Гарри только внимательно его разглядывал.

Гонсалес на какой-то миг застыл в нерешительности, потом сунул руку в карман. Угрюмый сноб, — подумал он. Это правда, что он много слышал о Гарри Кэллагене, но из того, что он слышал, мало что характеризовало Гарри с хорошей стороны.

Бреслер устало улыбнулся.

— Кое-что насчет Гарри. Вы должны усвоить: у него есть предрассудки. Он недолюбливает англичан, греков, итальянцев, поляков и американских индейцев. Вы упоминаете о них, и у Гарри возникает чувство неприязни.

Гонсалес выдавил скупую улыбку.

— Как насчет мексиканцев?

— Само собой. Особенно это касается задир, — примирительно буркнул Гарри. Он встал, прикусив губу, чтобы не застонать от боли.

— Ладно, покончим с этим… напарник. Я научу тебя, что и как. Если будет что-то неясно, просто спрашивай.

— Слушаюсь, мистер Кэллаген.

Гарри проигнорировал явно прозвучавший сарказм. В глубине души партнер ему нравился. У него появился напарник, который не будет крутиться вокруг попусту, что всегда оборачивается дополнительной работой. Это обычно характерно для начинающих.

— Можешь прекратить величать меня мистером. Даже мои недоброжелатели зовут меня Гарри.

— Ладно, — сдержано ответил Гонсалес. — Мои друзья зовут меня Чико.

Итак, это свершилось. Они были партнерами, командой, которой предстояли и хорошие, и плохие времена. Гарри пытался оценить его физические кондиции, пока они выходили из кабинета Бреслера и шли через зал для прессы. Парень шел неплохо, легко и раскованно. Человек был уверен в себе и владел своим телом.

— На сколько ты тянешь? — спросил Гарри.

— Семьдесят пять, — ответил Чико, и в его голосе все ещё звучала нотка сдержанной осторожности. — Я выступал как полутяжеловес.

Парень выглядит все лучше и лучше, — размышлял Гарри.

— Сколько лет этим занимался?

— Три года.

— Я мог видеть тебя здесь. Ты работал в здешних клубах?

Чико отрицательно покачал головой.

— В Академии Сан Хосе.

Гарри резко остановился, повернулся и взглянул в лицо молодого человека.

— Кроме того, ты с самого начала должен знать, что я не люблю умников из колледжей.

— Может быть, я просто не пришелся вам по вкусу?

Глаза Чико, обычно коричневые и бархатные, потемнели. Тепло, характерное для таких глаз, ушло, и взамен появился блеск и твердость скалы. Чико не отрывал взгляда от лица Гарри.

— Я ещё недостаточно знаком с тобой, чтобы у меня сложилось о тебе то или другое мнение, но я никогда не слышал, чтобы кто-то из окончивших колледж смог достаточно долго удержаться в нашем департаменте. Может быть, это влияние диплома. Обычно эти люди думают, что они гораздо шустрее и способнее, чем на самом деле. В известных ситуациях они проявляют медлительность и нерешительность, и всякая мразь, которая никогда не помышляла о пятом классе, из обреза разносит их умные головы вдребезги. Не допускай, чтобы твой же диплом убил тебя, так как рядом с тобой могут прикончить и меня.

— Я это запомню.

Голос Чико был столь же тверд, как и глаза.

— Ладно, я сказал то, что считал нужным. Теперь покончим с этим. В тебя нужно вдолбить уйму всякой всячины.

— Я хотел бы знать только одно. Почему вас называют Грязный Гарри?

Гарри Фрэнсис Кэллаген не ответил. Его губы искривились в подобие улыбки, но в его глазах Чико Гонсалес не заметил и искорки юмора.

— И это тоже предстоит в тебя вдолбить.

И он поспешно и целеустремленно зашагал к выходу.

У него не было имени. Вообще никакого. Может и было когда-то, но это было давно и человек забыл его. Он видел свое имя на листе бумаге… Оно было напечатано так, чтобы иметь значение, но у него было другое мнение. Кроме имени там была напечатана мелким шрифтом дата рождения: 14 ноября 1938 г. Это было важным. Это что-то значило. День когда он родился. Очень важно. Он был Скорпион, а Скорпионы — особые люди. Он читал это в книге.