Честь и мужество. Рассказы о милиции

Так Петр Самуилович Нахбо, приехавший из Ленинграда, человек без определенных занятий, оказался в областном отделе БХСС.

Впрочем, он воспринял это без удивления. Он торопился изложить все, что знал о старшем брате. Увы! Внимательно слушая Нахбо, капитан Катенев невольно отмечал, что все его сведения с брате носят откровенно предположительный характер. Заявления типа: «Не беспокойтесь, он имеет свою копейку», «из ничего делает чего», «вы посмотрите, сколько у него барахла» — все это, в сущности, не имело никакого практического значения.

Но вот Петр Нахбо заговорил о золоте.

— А как вам нравится золото, товарищ следователь? Брату нужно золото. И он имеет золото. Он все имеет. А другие — ничего… Я всю жизнь работаю…

— Подождите, — остановил его Катенев. — Откуда вы знаете, что у него есть золото? Это ваше предположение?

Тот даже возмутился.

— Откуда я знаю про золото? Вы считаете, что у меня нет глаз? У меня очень хорошие глаза, и я вижу золото, когда оно есть. Хорошее предположение, когда это золото я держал в собственных руках.

Горячась и постоянно сбиваясь на ругань, Петр Нахбо рассказал, как, ночуя однажды у брата, он обнаружил тайник, искусно устроенный в старинной ручке водопроводного крана. И в нем — золотые монеты.

— Петра Нахбо не проведешь. Я схватил его за руку, товарищ следователь. Что бы сделал на его месте умный человек? Разве он не выделил бы толику родному брату? Но разве у него голова?

Капитан внутренне усмехнулся. Поведение Петра Нахбо было ясно, как день.

Но, главное, стало ясно и другое: золото у его братца есть. Тайник в ручке водопроводного крана в предстоящей игре мог стать козырным тузом.

…В тот же день был приглашен в управление Гигла Кизирия. После долгого, трудного разговора с Катеневым и Земсковым Кизирия, припертый к стене, был вынужден сообщить, где, когда и за какую цену получил от И. С. Нахбо золотую валюту с целью спекуляции.

Совещание в отделе было коротким. Комиссаров, Булушев и Катенев высказали единую точку зрения: есть все основания задержать Нахбо.

И сразу же встал вопрос: а как задержать? Послать повестку? Но это может насторожить его, и он примет какие-то меры. Послать милиционера? Но это будет походить на арест. А если подозрения не подтвердятся? Зачем же заранее компрометировать человека? С этим тоже следовало считаться.

Наконец Катенев, успевший основательно познакомиться с образом жизни и привычками своего «клиента», предложил приемлемый план.

…Нахбо шел по Самарской. Эту вечернюю прогулку он совершал ежедневно, несмотря на погоду и время года. Старый зубной техник берег свое здоровье.

На душе у него был сумрачно. Он чувствовал, что вокруг что-то нехорошо, что исчезло состояние безоблачности и покоя. Он словно ощущал на себе чей-то пристальный взгляд. Конечно, он на всякий случай кое-что предпринял, но… Правда, может быть, это было связано с приездом брата, с посещением милиции…

Рядом, взвизгнув тормозами, остановилась «Волга». Из нее быстро вышел невысокий, подтянутый человек в темном костюме.

— Добрый вечер, Израиль Самуилович. Я из милиции. — Он показал красненькую книжечку с гербом. — Будьте любезны проехать с нами.

Зубной техник вздрогнул: вот оно, начинается. Он знал, чувствовал… Но вслух ничего не сказал и молча пошел к машине.

И вот он уже сидит перед полковником Комиссаровым и возмущенно трясет гладко выбритой головой:

— Нет у меня никакого золота! Слышите? Брат наплел! Поверили этому бродяге.

— А Кизирия? — спокойно напоминает Комиссаров.

— Что Кизирия? Какой Кизирия? — срывается на визг Нахбо. — Не знаю никакого Кизирия. Наговор! Имейте в виду, я буду жаловаться.

— Ладно, — миролюбиво говорит полковник. — Так и запишем: добровольно сдать валюту не хотите. Придется производить обыск.

И поймал колючий, злой взгляд Нахбо. Впрочем, зубной техник тотчас скорбно опустил голову и тихо сказал:

— Что ж, ищите. Унижайте бедного старика…

Грустная усмешка тронула губы Нахбо.

— Вот все мои сокровища. — Он дернул щекой. Потом сделал нарочито широкий жест- — Пожалуйста! На столе лежало несколько наручных часов, из них двое в золотом корпусе, и тощая пачка десятирублевок. Все это он только что вынул из ящика шкафа.

— Вот и все. — Нахбо горестно усмехнулся, покачал головой. — Мало? К сожалению, обрадовать вас больше ничем не могу. Увы!

Он вздохнул, вынул платок, тщательно протер лысину.

— Да-да, — сочувственно поддержал его Катенев, — проклятая бедность…

Они находились в комнате, которая напоминала больше лавку антиквара, чем жилое помещение. Она была заполнена, нет, она была набита старинными и новыми вещами: мебелью, фарфоровой и хрустальной посудой, коврами, статуэтками, бронзой, дорогими книгами…

…Катенев и Земсков решили не форсировать события. Осматривая комнату, перебирая вещи, они не торопились приближаться к умывальнику. Катенев был уверен, что Нахбо не выдержит нервного напряжения, выдаст себя. Но тот сидел с подчеркнутым безразличием, сквозь толстые стекла очков глаза его смотрели устало и сонно.

— Любопытная конструкция, — будто бы рассуждая сам с собой, проговорил капитан, притронувшись, наконец, к толстой ручке умывальника.

Нахбо даже не шевельнулся.

— Что в ней? — резко спросили Катенев.

Нахбо молчал.

Искоса поглядывая на старого зубного техника, капитан стал нарочито медленно отвинчивать ручку.

И тут Нахбо откинулся на спинку стула и сладко-сладко зевнул.

Полая ручка была пуста. На секунду Катенев растерялся: Петр Нахбо соврал о тайнике с монетами? Видел ли он их вообще? Или…

Он круто обернулся: сощуренные глаза Нахбо уже не были сонными — они смотрели на него с вызовом и холодной издевкой. Только на мгновение столкнулись их взгляды, но и этого оказалось достаточным для Катенева, чтобы понять: перепрятал! Значит, золото в этом, доме есть!

Приблизительно через полчаса из одного из сундуков были извлечены несколько тугих, похрустывающих пачек: деньги, облигации трехпроцентного займа более чем на 4500 рублей. Нахбо отнесся к находке милиции почти благодушно.

— Трудовые сбережения, — доверительно сообщил он. — У меня, молодые люди, стаж работы не то что у вас — за сорок лет перевалил…

А на вопрос, почему не достал деньги сразу, огорченно развел руками:

— Шестьдесят три года… Склероз.

На всякий случай Земсков еще раз осмотрел рояль. Откинув крышку, ткнул несколько раз пальцем в клавиши: «Чижик-пыжик» получился фальшивым. Закрыл крышку, отошел к окну.

Что? Катенев прищурился: неужели показалось?

Нахбо утомленно улыбается: не пора ли товарищам из милиции и того… успокоиться?

— Позвольте, я сыграю… — Он кивает на рояль и, получив разрешение, садится на круглый табурет.

Рояль гремит, бравурные, ликующие звуки рвутся из-под пухленьких пальцев. Какой марш! Ах, какой разудалый, победоносный, торжествующий марш! Как быстро меняется у хозяина квартиры настроение. Стоило Земскову отойти…

Катенев быстро пересекает комнату, кладет ладонь на глянцевитую крышку рояля.

— Что внутри? Интересно бы знать… Попробуем заглянуть туда.

Плечи Нахбо обмякли. Он молчал. Молчал вплоть до того момента, когда Владимир Земсков извлек из глубин инструмента первую жестяную коробочку из-под чая.

— Да! Да! — выкрикнул горячечно зубной техник. — Там у меня спрятаны ценности! Учтите: я это сообщаю органам милиции добровольно. Сам сообщаю, имейте в виду!

На стол было выгружено содержимое чайных коробочек. Полтора десятка золотых часов, массивные золотые браслеты, жемчуг, россыпь драгоценных камней, удивительной красоты платиновые и золотые изделия, медальоны, цепочки, кулоны, множество колец и перстней…

— Откуда у вас драгоценности? — хмуро спросил капитан Катенев. Он был разочарован: ни валюты, ни золотых пластин. Значит, придется искать еще и еще.

Теперь Нахбо играл в открытую.