За гранью

Сама Дженни этого еще не знала и спросила:

— А как вам удалось узнать о таких подробностях?

— Моя сестра работает в службе социальной помощи в Гулле. Но пусть это останется между нами, хорошо?

— Конечно.

— Так что именно вас интересует?

— Ваше мнение о Люси.

— Она была сообразительной, толковой девочкой. Но ей все быстро надоедало, ее легко было вывести из себя. Настойчивая, упрямая: если что-то задумала, переубедить было невозможно. Не забывайте, что во время ареста родителей она уже перешла в местную единую среднюю школу. Я учитель младших классов, у нас она училась до одиннадцати лет.

— Но остальные дети все еще ходили в вашу школу?

— Да. У местных детишек выбора-то нет.

— А что еще о Люси вы можете припомнить?

— Вроде все, что знала, рассказала.

— Она дружила с кем-нибудь, кроме своих сестер и братьев?

— Никто из этих детей ни с кем не дружил. Это была странная компания. При виде их возникало неприятное ощущение — мурашки по коже, казалось, будто они говорят на каком-то своем, непонятном языке. Вы читали Джона Уиндема?

— Нет.

— Жаль, почитайте обязательно. Хороший автор, хотя пишет научную фантастику. В романе «Кукушата Мидвича» он рассказывает, как в одной деревне рождаются необычные дети — так начинается инопланетное вторжение. Думаю, в нашем случае обошлось без инопланетян…

— Да, похоже, — откликнулась Дженни.

— По этому роману поставлен фильм, называется «Деревня проклятых».

— Ну конечно, — оживилась Дженни. — Этих детей было трудно уничтожить, потому что они читали мысли.

— Да. Сюжеты разные, а дети чем-то похожи. Казалось, они всегда говорят шепотом, а когда вы проходите мимо по коридору, замолкают. Линда, я помню, очень расстраивалась, что ей предстояло раньше других перейти из младших классов в единую среднюю школу, хотя потом от ее учителя я узнала, что она очень быстро освоилась. Она оказалась сильной личностью и смогла приспособиться к обстоятельствам.

— Вы не замечали у нее каких-нибудь необычных увлечений?

— Не поняла…

— Что-нибудь связанное со смертью, причинением боли?

— Нет. Что еще можно сказать о Люси… Она… как бы это сказать… рано повзрослела. Обычно период полового созревания начинается у девочек в двенадцать лет, но у нее уже в одиннадцать была довольно развитая грудь.

— А как насчет сексуальной активности?

— Ну что вы! Ведь она подвергалась насилию дома. Тогда она просто выглядела сексуальной. Мужчины обращали на нее внимание, но она никогда не кокетничала в ответ.

Дженни кивнула головой, записывая что-то в блокнот:

— Вы обратились к властям, обеспокоившись отсутствием Кэтлин?

— Да. — Морин отвернулась на секунду к окну, но совсем не для того, чтобы полюбоваться видом. — Вспоминать не хочется. Тяжело, — сказала она, взяла в руки чайник. — Молоко и сахар?

— Да, пожалуйста. Благодарю вас. А почему?

— Я должна была сделать это намного раньше. Давно подозревала, что в их семьях происходит что-то неладное! Хотя я никогда не видела каких-то внешних проявлений насилия, но по детям было заметно, что они постоянно недоедают, они выглядели робкими, забитыми. Временами от них дурно пахло, как будто они давно не мылись. Другие дети из-за этого сторонились их. Стоило хотя бы случайно прикоснуться к ребенку — он в страхе отшатывался. Я должна была догадаться!

— И что вы сделали?

— Сначала поговорила с другими учителями, все согласились, что дети действительно ведут себя странно. Оказалось, в службе социальной помощи тоже озабочены этой ситуацией. Они уже пытались побывать в доме, где проживали дети, но им не открыли дверь. К тому же у Майкла Годвина был до ужаса свирепый ротвейлер. А уж когда Кэтлин Мюррей перестала посещать школу, они решили действовать. Остальное вы знаете.

— Вы сказали, что интересовались судьбами этих детей, — сказала Дженни. — Мне бы очень хотелось поговорить с кем-нибудь из них. Вы мне не поможете встретиться?

Морин на мгновение задумалась:

— Если хотите, пожалуйста. Но не думаю, что вам многое удастся узнать.

— А вам известно, где, как они живут?

— Подробностей не знаю, но адреса — пожалуйста.

Отпив чаю, Дженни вынула блокнот:

— Хорошо. Я записываю.

14

— Ну, что скажете о Люси? — с таким вопросом обратился Бэнкс к констеблю Уинсом Джекмен, когда они шли по Норт-Маркет-стрит на встречу с родителями Лиан Рей.

Уинсом помедлила с ответом. Бэнкс заметил, как некоторые прохожие без всякого стеснения пялятся на нее. Она была невозмутима: осознавала себя принадлежащей к национальному меньшинству, которому правительство гарантирует равные гражданские права. На собеседовании при поступлении на работу она сказала Бэнксу, что направлена в его подразделение по квоте, введенной в результате расследования дела Стивена Лоуренса. [31]Среди офицеров полиции, гласили введенные государством правила, должно быть увеличено число представителей нацменьшинств даже в тех муниципальных образованиях, где не отмечено компактного проживания данных нацменьшинств. Джекмен тогда пообещала, что, несмотря на квоту, будет работать как положено. Бэнкс ни на секунду не усомнился в ее словах. Уинсом была «золотой девочкой» начальника полиции Маклоклина, ее ожидали ускоренное продвижение по карьерной лестнице и все связанные с этим блага: она наверняка получит чин главного инспектора еще до тридцати пяти лет. Бэнксу она нравилась. С Джекмен было легко иметь дело, у нее было бесподобное чувство юмора, и наличие расовых проблем в обществе не влияло на ее работу, даже если чернокожие пытались вызвать ее особое расположение. Он ничего не знал о ее личной жизни, кроме того что Уинсом занимается скалолазанием и обожает исследовать пещеры — при одной лишь мысли о таких развлечениях Бэнкса пробирала дрожь — и что живет она в квартире где-то на окраине иствейлского студенческого городка. Есть ли у нее бойфренд или, может быть, герлфренд, об этом Бэнксу было неизвестно.

— Думаю, она защищает своего мужа, — ответила Уинсом. — Люси обо всем знала или как минимум догадывалась, но молчала, до конца не представляя, что происходит.

— Как считаете, она принимала участие в его делах?

— Не знаю, вернее, я так не считаю. Даже если ее привлекала темная сторона его «развлечений», в особенности секс, я бы не отважилась утверждать, что она участвовала в убийствах…

— Кэтлин Мюррей была задушена, — напомнил Бэнкс.

— Но Люси-то тогда было всего двенадцать лет.

— Это ваш основной довод?.. Ага, мы, по-моему, пришли.

— Да, вот этот дом.

Они свернули с Норт-Маркет-стрит в лабиринт узких улочек, расположенных напротив здания муниципалитета, в котором когда-то работала Сандра. Но в его жизни Сандры больше нет, она живет с другим…

Нужный дом оказался неподалеку от паба «Олд шип» — в десяти минутах ходьбы по хорошо освещенной Норт-Маркет-стрит. Бэнкс постучал в дверь.

Первое, что он почувствовал, как только Кристофер Рей открыл дверь, был резкий запах краски. Переступив через порог, Бэнкс и Уинсом сразу поняли: семейство Рей затеяло косметический ремонт. Мебель была накрыта простынями, обои в прихожей были содраны, мистер Рей красил потолок.

— Прошу прощения за беспорядок, — извинился он. — Давайте пройдем на кухню. Вы нашли Лиан?

— Пока нет, — ответил Бэнкс.

Они прошли за отцом Лиан в маленькую кухню, где он сразу поставил чайник, не спросив у гостей, желают ли они выпить по чашечке чая. Они расселись за небольшим кухонным столом, и все то непродолжительное время, пока закипал чайник, мистер Рей не умолкая говорил о ремонте, словно намеренно избегал разговора о деле, ради которого они нанесли ему визит. Наконец, когда чай был готов и разлит по чашкам, Бэнкс решил, что наступил момент, когда можно перевести беседу с ремонта на Лиан.

— Должен сказать, — начал он, — что мы пребываем в некоторой растерянности. Как вам известно, наши сотрудники уже несколько дней работают в доме Пэйнов. Они обнаружили шесть тел, четыре из которых уже идентифицированы, но ни одно из шести не является телом вашей дочери. Криминалисты самым тщательным образом все проверили и в доме, и вокруг него.