Банда 5

— Покупатель нашелся по объявлению? — удовлетворенно произнес Пафнутьев.

— Нет, — ответил Огородников, и Пафнутьеву стало ясно, что легкой победы не будет, что этот коротышка не так прост, как может показаться. Видимо, с Мольским они уже обсудили подробности происходящих событий. — Покупателя предложил я... При мне же произошла передача денег, оформление расписки и прочие формальности.

— Объявление в газете не было опубликовано.

— Это хорошо или плохо? — улыбнулся Огородников.

— Не знаю, но деньги за объявление Мольский получил.

— И присвоил? — рассмеялся Огородников. — Как он это объясняет?

— Что можно сказать о покупателе дома?

— Достойный человек. — Огородников пожал плечами. — Достаточно состоятельный, если может заплатить за дом восемьдесят тысяч долларов. Насколько мне известно, у него сеть киосков по продаже спиртного. Пока люди пьют, будет процветать.

Огородников взял со стола пульт управления и, направив в сторону телевизора, включил его.

— Сейчас будут передавать новости, — пояснил он Пафнутьеву. — Последние дни вы нас приучили включать телевизор в два часа дня, Павел Николаевич. Опять будет что-то новенькое?

— Новенькое у нас есть всегда, вопрос лишь в том, стоит ли об этом сообщать широкой публике.

— Тоже верно... Настоящая информация — это закрытая информация. Только тогда она имеет силу, влияние, власть... Вы согласны со мной, Павел Николаевич?

— Конечно. — Пафнутьев повернулся к телевизору, забросив ногу на ногу, и приготовился слушать. Огородников тоже замолчал, видя, что гость не намерен предаваться пустой болтовне.

Вот уже несколько дней городские новости начинались с подробностей об убийстве семьи Суровцевых. Но если вначале телевизионщики пугали людей страшными кадрами, сделанными в квартире, то теперь, в основном шли сообщения о ходе следствия. Диктор заверил, что Вобликов жив, что врачи продолжают бороться за его жизнь, что он до сих пор без сознания и выдержал уже три операции по починке внутренних органов.

— Живучий, гад!

— Выкарабкается, — как бы между прочим заметил Пафнутьев.

— Вы думаете? — Огородников осторожно покосился на гостя. И тот заметил это легкое, почти неуловимое движение. Оказывается, ему важно знать, выживет ли Вобликов.

— Это вчерашняя информация. Сегодня мне сообщили из больницы, что он уже пришел в сознание, понимает, где он и с кем говорит. Выживет, — повторил Пафнутьев, не отрываясь от телевизора.

— Что ему светит? — спросил Огородников.

— Вы, адвокат, спрашиваете у меня, сколько ему светит? — удивился Пафнутьев.

— Обвинительное заключение будет писать следователь... И потом, он нарушил служебный долг... Все это вносит свои поправки. Нельзя сбрасывать со счетов и общественное мнение.

— От него самого зависит, сколько он получит, — сказал Пафнутьев. — Посмотрим, как будет вести себя.

— Другими словами, насколько активно станет помогать следствию?

— Он уже помогает.

— Активно? — нервно усмехнулся Огородников.

— Посмотрите на него. — Пафнутьев кивнул в сторону экрана, на котором в этот момент шли кадры, снятые в больнице кадры, на которых Вобликов лежал опутанный шлангами, а Овсов, напряженный и недовольный вниманием к себе, давал какие-то пояснения. — Слишком уж активным его назвать трудно.

На экране появился диктор и объявил, что сейчас познакомит зрителей с очередной сенсацией.

— Установлен еще один бандит. Как нам сообщили в городской прокуратуре, напряженная работа последних дней увенчалась успехом. В расстреле семьи Суровцевых участвовал некий Осадчий Михаил Петрович, человек с большим уголовным прошлым, который отсидел в общей сложности полтора десятка лет и в данный момент находится в городе.

Экран заполнила смурная физиономия Петровича, правда давняя. На фотографии он выглядел моложе, но взгляд уже тогда был сумрачный и недоверчивый. И морщины были такие же, идущие поперек лба, между бровями, вниз от носа, мимо уголков рта. Потом появилась еще одна фотография, еще одна — оперативники неплохо поработали и нашли чуть ли не дюжину снимков Петровича, сделанных в разные периоды его жизни.

— Этот человек сейчас в городе. Просьба ко всем, кто знает о его местонахождении, срочно позвонить по телефонам...

— Надеетесь поймать? — спросил Огородников.

— Надеемся, — пожал плечами Пафнутьев. — А вы случайно не встречали этого типа?

— Он не из те, кто пользуется услугами адвокатов. Разве что в зале суда, — усмехнулся Огородников. — Среди моих клиентов он не значится, это точно.

— Тогда перейдем к Сысцову, — сказал Пафнутьев. — Какие у вас с ним отношения? — Он взял пульт и выключил телевизор, по которому уже бежали кадры, рассказывающие о смерти принцессы Дианы, об Англии, погруженной в траур, о принце Чарльзе, который, напялив красную юбку, решил пройтись в ней вдоль траурных букетов, покрывающих громадную площадь перед дворцом.

— Сысцов? — переспросил адвокат и уставился на Пафнутьева большими глазами, в которых не было ничего, кроме интереса, легкого недоумения и... И больше ничего не было в глазах Огородникова.

— По оперативным данным, вы недавно имели с ним беседу...

— Телефон Сысцова прослушивается?

— И ваш тоже.

— А причина? Повод? Основание? — Огородников впервые забеспокоился, заволновался — хотя он и соблюдал осторожность, но мало ли чего мог брякнуть, расслабившись.

— Господи! — непритворно вздохнул Пафнутьев. — Будем считать это полным беззаконием. В какой стране живете, помните?

— Ах, да, — закивал Огородников опечаленно. — Я все время об этом забываю. Правители приходят и уходят, а нравы остаются.

— Вот видите! А спрашиваете про какие-то основания, — рассмеялся Пафнутьев. — Возвращаемся к Сысцову.

— Ничего не могу сказать... Не припоминаю такого клиента.

— Судя по разговору, который состоялся между вами, он не является вашим клиентом. А вот звонили вы ему от имени клиентов.

— Постойте-постойте. — Огородников задумался, подняв голову к потолку, словно надеялся увидеть там какую-то подсказку. — Вы имеете в виду бывшего первого секретаря?