Банда 5

Была у Петровича мысль — когда что-то случится, а что-то обязательно случится — он отколется с этими ребятами, и будут они работать вчетвером. Не нужны им ни хитрожопый Огородников, ни красавчик Вандам, ни спесивый, как индюк, Вобла. Оборотни опасны для всех, они ведь тоже хотят уцелеть и просто вынуждены время от времени сдавать то одних, то других.

И когда с экрана телевизора посыпались страшные новости, когда Петрович увидел, как из его подвала вытаскивают это вонючее собачье дерьмо, когда с искренней болью увидел простреленную голову Афганца, он сразу почувствовал холодный ветерок за спиной, этакий свежий сквознячок. Чутье никогда его не обманывало, и если он попадался, то только потому что пренебрегал этим волчьим нюхом, не верил ему, а когда убеждался в истинности своего предчувствия, было уже поздно.

На этот раз Петрович решил не рисковать.

— Линять надо, — сказал он себе.

Единственное, что ему оставалось сделать в этом городе, это связаться с Жестянщиком и Забоем — договориться о связи, о совместной, как говорится, деятельности.

Петрович позвонил Жестянщику — тот был на месте. Тот всегда был на месте, поскольку вкалывал все свободное от ночных занятий время, зарабатывая едва ли не больше, чем в банде Огородникова.

— Здравствуй, дорогой, — сказал Петрович. — Узнаешь?

— Узнать-то узнал, — сразу заволновался, занервничал Жестянщик. — Телевизор смотришь?

— Слушай сюда. — Петрович помолчал, подумал. — Твой приятель далеко?

— Рядом.

— Заглянули бы...

— К тебе?

— Разговор есть.

— Что-то новенькое? — забеспокоился Жестянщик и Петрович, кажется, даже увидел его в этот момент — руки по локоть в масле, в ржавчине, залысины, редкие волосенки, витающие над загорелым черепом, и рядом, конечно, невозмутимый Забой.

— Загляните, ребята. Прямо сейчас. Не откладывайте... Я буду ждать.

И Петрович положил трубку. Он прикинул про себя, что им потребуется полчаса, чтобы отмыться и привести себя в какой-то божеский вид. Потом они заглянут в магазин, купят водки и колбасы... Примерно через час должны быть.

Жестянщик и Забой пришли через сорок минут. Как и предвидел Петрович, с водкой и колбасой.

Сели на кухне.

Забой, с угластым лицом, с выпирающими скулами, с надбровными дугами, молча и сосредоточенно нарезал колбасу, открыл обе бутылки сразу, поставил на стол стаканы. Все это он проделывал не раз, Петрович выпивал только с этими ребятами. И им было лестно, и у него оставалось чувство, что пьянка не зряшная, ребята проникаются благодарностью к нему, приручаются.

— Будем, — сказал Петрович и первым выпил всю свою дозу, где-то грамм под сто пятьдесят. — Быстро приехали... Как добрались?

— Частник подбросил.

— Тогда всем можно пить, — улыбнулся Петрович, показав длинные желтые зубы. — А то я подумал, неужели ребята на своей приедут...

— Ни фига! — с нервной радостью воскликнул Жестянщик, уловив в этих словах похвалу. — Нас на этом не проведешь!

Петрович был печален, улыбка у него получалась какая-то вымученная. Поставив локти на стол, он провис так, что плечи его оказались где-то возле ушей. Когда Забой хотел было разлить вторую бутылку, он его остановил.

— Погоди, малыш, время еще есть...

Забою понравилось, что такой сильный и влиятельный человек называет его малышом, и в ответ лишь кивнул. Хорошо, дескать, подождем.

— Про Колю знаете?

— Каждый час показывают! — не то возмутился, не то оправдался Жестянщик.

— Про Воблу тоже знаете... Началась раскрутка, ребята. Пора линять.

— Да мы хоть сейчас!

— Следы надо зачистить... Думаю вот что... Про Воблу они нам мозги пудрят. Я думаю, что Вобла заговорил. Он чувствует себя лучше, чем нам показывают... Илья тоже поплыл... На Вандама надежды нет, какая может быть надежда, если он с Илюшей в одной постельке спит...

— Гомики?! — ужаснулся Жестянщик.

— А ты не знал?

В этот момент раздался звонок.

Это был Огородников.

Петрович заверил его, что в квартире он один, что готов встретиться, что тот может приезжать.

— Илья звонил, — пояснил он ребятам, положив трубку. — Не нравится мне этот звонок... Юлит Илья. Незачем ему ко мне ехать. Он не был здесь и в более спокойные времена, а тут вдруг понадобилось... Нехорошо это. — Петрович говорил медленно, негромко, раздумчиво водя вилкой вокруг куска колбасы. — Вместе будем работать? — Он поднял голову и посмотрел на Жестянщика и Забоя. — Без всех этих оборотней, без гомиков и комиков... А?

— Давно хотел сказать тебе, Петрович! — закричал Жестянщик и вскочил со своего места.

— Сядь, — тихо сказал Петрович. — Значит, так... Даю наводку — Илюша. Он не остановится... Если со мной что случится, с ним надо разобраться. Сможете?

— Петрович! — шепотом вскричал Жестянщик и опять вскочил.

— Сядь, — не поднимая головы, проговорил Петрович. — Времени нет. Он сейчас будет здесь. Мне надо с ним поговорить. Но мне не нравится, что он сюда едет. Мы с ним договорились, что он не будет сюда ездить. А он едет... Это нехорошо. Мне это не нравится... Когда вы, ребята, здесь, я спокоен, вы не подведете, вы свои люди... А они все чужие. Оборотни.

— Только скажи, Петрович, — подал голос Забой.

— Я и говорю... Пока он гуляет... мы все на волоске. Вам ясно, о чем я говорю?

— Куда яснее! — Жестянщик положил на стол тощеватый кулачок. — Скажи, Гена! — обратился он к другу.

— Ему надо спасаться, ребята... Пока мы живы, он в опасности. И Вобла, и Афганец на его совести. — Петрович врал, но сам верил в то, что говорит. Он доберется и до вас... Не забывайте о нем. И еще одно... Если со мной что-нибудь случится... Вы дали слово, да?

— Петрович! — Жестянщик ударил себя кулаком во впалую грудь. — Век свободы не видать! Гена, скажи!

Забой кивнул молча, но Петрович понял, что на этого парня он может положиться.

— Вам есть где перекантоваться? — спросил Петрович. — А то могу дать адресок, а?

— На Донбасс рванем, — сказал Забой. — Как раз мои ребята под землей бастуют, подниматься отказываются. Спустимся к ним, там нас и атомной бомбой не возьмешь. Поселок Первомайск. Там заляжем.

— Где ты, Гена, живешь, я знаю, — сказал Петрович. — Найду. Дома кто-то остается?