Последний расчет

– Если бы Крамер хотел переложить вину на другого, вряд ли он оставил бы в своей комнате кольцо, которое точно принадлежало Катрине… так что, рассуждая логически, Крамер никаких украшений никому не посылал.

– Уже теплее, Фрёлик. Крамер никому не посылал никаких украшений. У него сохранилось только одно кольцо. Должно быть, Скёу послал украшения кто-то другой, а значит, тот, другой, сначала убил Катрине Браттеруд, а затем и Хеннинга Крамера. И тут, – Гунарстранна насупился, – мы столкнулись с задачей, которая мне никак не дается.

– Что за задача?

– Я не понимаю, почему Крамер должен был умереть.

– Должно быть, он что-то знал.

Гунарстранна задумался.

– Возможно, – сказал он. – Если ты прав, наверное, Крамер сам пригласил к себе убийцу. Становится понятным и почему он солгал тебе насчет того, что произошло в ночь убийства Катрине. Возможно, он кого-то подозревал… конкретного человека.

– Почему ты считаешь, что он пригласил к себе убийцу? – недоверчиво спросил Фрёлик.

– Потому что его убили в квартире брата, а не в собственном доме. Хеннинг Крамер не был приверженцем размеренной жизни и ночевал то у матери, то у брата… – бормотал Гунарстранна с закрытыми глазами. – Вот что там, по-моему, случилось. Крамер попросил убийцу о встрече, которая окончилась его смертью. После было написано предсмертное письмо. Поскольку Крамер умер и против него имелись веские улики, убийца решил, что легче будет свалить вину на него, чем на Скёу. Ведь Скёу жив и будет все отрицать. Кроме того, убийце известно, что у Скёу есть алиби… К какому выводу можно прийти после таких рассуждений?

– Что убийца для жертвы – не случайный человек. Он должен быть в ее круге знакомых.

Гунарстранна кивнул.

– Убийца знал о прежней жизни Катрине и о ее отношениях со Скёу.

Гунарстранна широко улыбнулся:

– Тебе, а не мне надо выступать в театре! Что бы сейчас сказал Эразм Монтанус у Хольберга? [3]

– «Камень не летает. Матушка Нилле не летает. Следовательно… камень ли матушка Нилле?» – по памяти процитировал Фрёлик.

Гунарстранна покачал головой:

– Доподлинно известно, что Катрине, перед тем как ехать в гости, звонила друзьям и знакомым. Мы знаем, что Катрине сделала не меньше пяти звонков, а той же ночью ее убили. Возможно, мотив стоит поискать именно в телефонных разговорах…

– Мы установили, что у нее сложились… мягко говоря, непростые отношения с Бьёрном Герхардсеном, – подхватил Фрёлик. – Нам известно, что Аннабет Ос, скорее всего, ненавидела ее. Кроме того, Катрине не могла сделать выбор между Уле Эйдесеном и Хеннингом Крамером. Она избегала старых знакомых, но ей очень хотелось побольше узнать о своей настоящей семье. Она задолжала десять тысяч крон сутенеру со склонностью к насилию. Накануне убийства она беседовала с бывшим сотрудником органов опеки, который занимался ее удочерением.

– В точку! – улыбнулся Гунарстранна. – Накануне убийства Катрине выяснила, кто она такая на самом деле. Она ничего не рассказала Уле Эйдесену. Почему? Потому что сама еще толком ничего не поняла… Она узнала, как звали ее родную мать, и ей стало не по себе. Помнишь, ее всю жизнь мучило то, что от нее скрывают, что случилось с ее родителями? По словам приемной матери, она представляла, что они погибли в авиакатастрофе и тому подобное. И вот оказывается, что ее биологическая мать действительно трагически погибла… Что дальше?

– По-твоему, она стала названивать знакомым, пытаясь разобраться в своем прошлом?

– Не обязательно. Она могла просто рассказать знакомым о том, что ей удалось узнать… А среди них был человек, которому и так было все известно.

– На что ты намекаешь?

– Нам известно, что она сделала пять, по крайней мере четыре звонка.

– Нам ни за что не получить разрешения на проверку ее телефона. Подожди минутку… – взволнованно продолжал Фрёлик. – Герхардсен! – продолжал он. – У Герхардсена есть деньги. Он человек состоятельный… Возможно, Катрине попросила его об услуге. Ей нужны были деньги, чтобы расплатиться со Скёу. Ух ты, все повторяется! Катрине, как раньше, срочно нужны деньги… Она просит их у Герхардсена. Вот почему потом, во время званого ужина, он обращался с ней как со шлюхой. Вот почему ей потом стало нехорошо. Допустим, он согласился дать ей нужную сумму в обмен на секс!

– Может быть, ты и прав. Но зачем Герхардсену убивать ее?

Фрёлик задумался.

– Затем, что она не хотела ему подыгрывать… Кстати, у Герхардсена нет алиби. Он говорит, что был в «Смугете», но его слов никто не подтвердил, ни те, кто вышел вместе с ним у развлекательного центра, ни другие двое, которые остались в такси. Ни Уле Эйдесен, ни Мерете Фоссум не могут точно сказать, входил он внутрь или нет. Они его там не видели. А Катрине и Хеннинг, возможно, были в пятистах метрах от его такси… Боже мой, его служебный гараж на Мункедамсвей, все сходится! Ему только и надо было перейти Ратушную площадь, чтобы взять машину! Если предположить, что он, выйдя из такси, заметил Катрине и Хеннинга… А их трудно было не заметить!

Гунарстранна с улыбкой посмотрел на молодого коллегу:

– Тебе очень хочется отправить Герхардсена за решетку?

– Естественно.

– У тебя что, зуб на него?

– Во всяком случае, его не мешает еще раз допросить, – набычился Фрёлик.

Их перебил телефонный звонок. После своей дежурной остроты «Покороче, пожалуйста» Гунарстранна неожиданно расплылся в широкой улыбке и закашлялся.

– Конечно, я вас помню. – Он встал и вытянулся по стойке «смирно». Фрёлик тоже встал. – Минуточку. – Гунарстранна прикрыл микрофон рукой. – Что, Фрёлик?

Широко ухмыльнувшись, Фрёлик спросил:

– Женщина, да?

Гунарстранна кашлянул с невозмутимым видом.

– В чем дело, Фрёлик? – повторил он.

Фрёлик уже подходил к двери.

– Герхардсена арестовать или просто пригласить на допрос? – официальным тоном осведомился он.

Инспектор раздраженно пожал плечами и отвернулся. Выражение его худого лица сразу смягчилось. Он заулыбался и долго слушал, что ему говорит собеседница.

– Да, – сочувственно проговорил он, – обычно все дело в неправильно подобранных удобрениях…

Глава 42

Отросток

Он ехал к центру города, выискивая взглядом подземную многоуровневую парковку. На самом деле не столь важно, где оставить машину. Главное, место должно быть неприметным. Там ему дадут квитанцию… Именно в такие минуты у него не оставалось сомнений в том, что нужно сделать. Все детали складывались в единую картину. В каком-то смысле он вернулся к истокам. Скоро он завершит дело, с которого, собственно, должен был начать. Конечно, он проявил слабость, не проявив должной последовательности. Однако он человек, и, как говорится, ничто человеческое ему не чуждо. Ему, как и всем, свойственно желание помедлить возле цели, дождаться того мига, когда пути назад не останется. Так бывает всегда: только когда окажешься рядом с целью, увидишь кратчайший путь к ней – и только тогда понимаешь, с чего надо было начинать.

Он широко улыбнулся. Он знал, что первостепенно. Теперь знал – после стольких хлопот. И все из-за самого распространенного недостатка: стремления не смотреть в лицо истине. Так люди упорно закрывают глаза при первых проявлениях болезни, пока симптомы не станут настолько очевидными, что отрицать их уже нельзя. Все прошедшие годы над ним нависала лишь одна настоящая угроза, и он с ней сжился. Не из-за глупости, не из-за слабости, а потому, что позволил себе обмануться в симптомах, когда злокачественная опухоль начала разрастаться.

Неужели все напрасно, все зря?

Нет, все не зря. Он сделал звук автомагнитолы громче. Неправильно поставлен вопрос. Вот почему ничего не бывает напрасно. Пошли радиопомехи, когда он спускался с горы в Фьеллиньене. С обеих сторон его обгоняли другие машины; молодые люди мчались вперед, сами не понимая, за чем они гонятся. В потоке городского транспорта можно изучать психологию… У выезда из туннеля он перестроился в правую полосу и скоро очутился в Филипстаде. Вот и парковка… Он покатил к пандусу. Дорога плавно спускалась. Ничто не напрасно. Старания и усилия приводят к озарению, которое открывает истину. Те, другие, погибли не просто так. Они помогли ему найти источник опухоли. Когда опухоль больше невозможно скрывать, остается единственный выход: избавиться от нее. Он съехал с пандуса и очутился на парковочном плацу. Из темноты – в темноту.