Китаец

На ум приходит еще одна возможная мысль, хоть она и кажется в принципе нелепой. Знал ли преступник о событиях, описанных в дневнике Я.А.? Существует ли здесь странная связь через время и пространство?

Можно задать и вопрос, почему Виви Сундберг отдала ей дневники. Надеялась, что Биргитта прочитает их и, если найдет что-нибудь важное, сообщит? Может быть, и так, ведь дел у полиции невпроворот.

Вероятно, Виви Сундберг хитрее, чем мне казалось, подумала Биргитта. Не исключено, что она хочет использовать упрямую судью, вмешавшуюся в расследование.

Может, Виви Сундберг даже относится к моему упорству с уважением? Женщина, которой, по всей видимости, приходится нелегко с раздражающими коллегами-мужчинами?

В конце концов она решила вернуться в постель. То, что она обнаружила, пожалуй, должно заинтересовать Виви Сундберг. Особенно теперь, когда подозреваемый покончил с собой.

Она проспала до десяти, встала и, заглянув в Стаффаново расписание, увидела, что в Хельсингборг он вернется около трех. А когда села, собираясь позвонить Виви Сундберг, раздался звонок в дверь. Она открыла. На крыльце стоял невысокий китаец. С завернутой в пластик коробкой еды.

— Я ничего не заказывала, — удивленно сказала Биргитта Руслин.

— Это от Ли из Худиксвалля, — улыбнулся китаец. — Бесплатно. Она просит вас позвонить. У нас семейный бизнес.

— Ресторан «Шанхай»?

Он опять улыбнулся:

— Ресторан «Шанхай». Очень вкусная еда.

Он оставил коробку и с поклоном исчез за калиткой. Биргитта распаковала еду, вдохнула аппетитные запахи и поставила все в холодильник. Потом набрала номер Ли. На сей раз к телефону подошел сердитый мужчина. Биргитта решила, что это пресловутый вспыльчивый отец, который держался на кухне. Он позвал Ли, передал ей трубку.

— Спасибо за еду, — сказала Биргитта Руслин. — Это был сюрприз.

— Вы попробовали?

— Нет еще. Подожду мужа.

— Он тоже любит китайскую кухню?

— Очень. Вы просили позвонить.

— Я думала о фонаре, — сказала Ли. — О пропавшей красной ленточке. И кое-что узнала. От мамы.

— По-моему, с ней я не встречалась?

— Обычно она дома. Иногда только заходит сюда прибрать. Но всегда записывает, когда бывает здесь. Одиннадцатого января она делала уборку. Утром, перед открытием.

Биргитта Руслин затаила дыхание.

— Она сказала, что как раз в тот день стирала пыль со всех ресторанных фонарей. И совершенно уверена, что ленточки были на месте. Иначе бы она заметила.

— Она не могла ошибиться?

— Мама? Ни в коем случае.

Биргитта Руслин поняла, что это означает. В тот день, когда китаец сидел за столиком в углу, все красные ленточки были на своих местах. Ленточка, найденная в Хешёваллене, пропала именно тем вечером. Вне всякого сомнения.

— Это важно? — спросила Ли.

— Очень может быть, — ответила Биргитта Руслин. — Спасибо вам.

Она положила трубку. И сразу же новый звонок. На сей раз Ларс Эмануэльссон.

— Не вешайте трубку, — сказал он.

— Что вам нужно?

— Услышать ваше мнение о случившемся.

— Мне сказать нечего.

— Вы удивились?

— Чему?

— Что он возник в деле как подозреваемый? Ларс Эрик Вальфридссон.

— Я знаю о нем только то, что было в газетах.

— Но там написано не все.

Он заманивает ее. В ней мгновенно проснулось любопытство.

— Он избивал двух своих бывших жен, — сообщил Ларс Эмануэльссон. — Первая сумела сбежать. Затем Вальфридссон нашел себе филиппинку, заманил сюда массой ложных посулов. Ее он бил смертным боем, пока соседи не вызвали полицию и он не попал под суд. Но за ним числятся делишки и похуже.

— А именно?

— Убийство. Еще в семьдесят седьмом. В ту пору он был нестарый. Случилась драка из-за мопеда. И он ударил камнем по голове одного парня, который умер на месте. Ларса Эрика послали на судебно-психиатрическую экспертизу, и врач отметил, что он может снова совершить насилие. По всей вероятности, он принадлежит к той немногочисленной группе людей, которых должно считать опасными для окружающих. Поэтому полиция и прокурор решили, что взяли того, кого надо.

— Но вы полагаете, что это не так?

— Я немного потолковал с теми, кто его знал. Он мечтал прославиться. Говорят, внушал всем, будто он шпион и тайный сын короля. Признание могло сделать его знаменитым. Не понимаю только одного: почему он так поспешно закончил свой спектакль? Для меня история на этом месте разваливается.

— Значит, по-вашему, это был не он.

— Время покажет. Но вы понимаете ход моих мыслей. И мне интересны ваши собственные выводы. Они совпадают с моими?

— Я вникала в это дело не больше других. И полагаю, вам понятно, что я давно устала от ваших разговоров.

Ларс Эмануэльссон пропустил ее слова мимо ушей:

— Расскажите про дневники. Они как-то связаны с этой историей?

— Больше не звоните.

Она положила трубку. Телефон немедля зазвонил опять. Она не ответила. Пять минут тишины — и она набрала номер полицейского управления Худиксвалля. В конце концов дозвонилась до коммутатора. В трубке послышался знакомый голос телефонистки. Раздраженный и усталый. Виви Сундберг на месте нет. Биргитта Руслин оставила свой номер и указала фамилию.

— Обещать ничего не могу, — сказала девушка. — Тут нынче сущее светопреставление.

— Понимаю. Попросите Виви Сундберг перезвонить, когда найдется время.

— Это важно?

— Виви Сундберг знает, кто я. Этого достаточно в ответ на ваш вопрос.

Виви Сундберг позвонила на следующий день. В новостях преобладал скандал в худиксвалльском СИЗО. Министр юстиции подчеркнуто обещал расследовать случившееся и потребовать ответа. Тобиас Людвиг оправдывался как мог на встречах с журналистами и перед телекамерами. Но все были согласны в одном: случилось именно то, что не должно было случиться.

Голос Виви в трубке звучал устало. Биргитта решила не задавать вопросов о новой ситуации, после самоубийства. Вместо этого рассказала о красной ленточке и изложила соображения, записанные на полях составленной сводки.

Виви Сундберг слушала не перебивая. Биргитта улавливала голоса рядом с нею и не завидовала напряженной атмосфере, царившей в управлении.

Под конец Биргитта спросила, горел ли свет в тех комнатах, где нашли убитых.

— Вообще-то вы правы, — отозвалась Виви Сундберг. — Мы тоже думали об этом. Свет горел. Во всех комнатах, кроме одной.

— Где лежал убитый мальчик?

— Верно.

— У вас есть объяснение?

— Вы же понимаете, это не телефонный разговор.

— Конечно. Прошу прощения.

— Не стоит. Но я хочу попросить вас кое о чем. Запишите свои соображения касательно событий в Хешёваллене. Красной ленточкой я займусь сама. Я имею в виду все остальное. Запишите и перешлите мне.

— Преступление совершил не Ларс Эрик Вальфридссон, — сказала Биргитта.

Слова произнеслись сами собой. Она была ошарашена не меньше, чем Виви Сундберг.

— Пришлите свои соображения, — повторила Виви. — Спасибо за звонок.

— А дневники?

— Лучше всего переправить их нам прямо сейчас.

Закончив разговор, Биргитта испытала облегчение. Все ж таки ее усилия имели смысл. Теперь можно отодвинуть от себя это дело. В лучшем случае полиция когда-нибудь выследит убийцу, одного ли, нескольких ли. Она не удивится, если окажется, что здесь был замешан китаец.

На другой день Биргитта пошла к врачу. Погода была по-зимнему холодная, с Эресунна налетал шквалистый ветер. Она сгорала от нетерпения выйти на работу.

После нескольких минут ожидания в приемной настал ее черед. Врач спросил, как она себя чувствует, и она ответила, что, судя по всему, выздоровела. Сдала медсестре кровь на анализ и опять стала ждать.

Когда ее снова пригласили в кабинет, врач измерил ей давление и перешел прямо к делу:

— Чувствуете вы себя хорошо. Однако давление по-прежнему высоковато. Стало быть, будем выяснять, в чем причина. Для начала продлю освобождение от работы еще на две недели. И направлю вас на консультацию к специалисту.