Слишком жаркий Кипр [СИ]

— Это она разбила эту решетку? — Юрий кивнул на окно.

— Да. Она здорово ракорябала морду самому Ахмаду Шакиру. За это ее опять завернули в ковер и куда-то увезли с виллы.

— Ч-черт! Опоздали!

Досаду Астафьева можно было понять. Он нашел место, куда увезли Ольгу, но опоздал по времени. Он торопливо сбежал вниз, завернул за угол.

— Спроси его, есть еще на острове жилье у Ахамада Шакира? — велел он Звереву.

Зверев перевел вопрос, и турок торопливо закивал головой.

— Говорит, что есть квартира где-то в Южном Кипре. А так он останавливается в отеле «Хилтон», в Фамагусте.

— В отель он ее не повезет, — отмахнулся Астафьев, — что еще он тут имеет?

Но все допросы были бесполезны. Зверев подвел итог: — Все, больше мы тут ничего не нароем. Пора уходить.

В это время за воротами виллы загудел клаксон.

— Черт, управляющий приехал! Уходим!

Они покинули виллу через тот же забор в вольере павлинов, причем те даже уже не возмущались этим вторжением, видно привыкли. В разрывах между виноградной зеленью Астафьев успел заметить, что в этот раз управляющий пожаловал не один. Кроме его машины на дороге стояло что-то еще более объемное, какой-то автомобильный фургон серого цвета, хэчбэк. Бег со всех лопаток вдоль подвязанных виноградных лоз не входит в систему олимпийских видов спорта, а жаль. Тогда бы Зверев и его спутники точно бы установили бы мировой рекорд. До машины они добежали за полминуты, а вот потом им пришлось резко тормозить, ибо картина около их машины не внушала вдохновения. Три спортивного сложения молодчика, одетые удивительно одинаково во все черное, избивали Селима. Делали они это методично и отработанно. Один держал турка за волосы и заломленную за спиной руку, а два других по очереди били его по лицу и корпусу. Тот же, что держал, методично задавал один и тот же вопрос, но гадать, что он спрашивает у их проводника Звереву и команде было некогда. Вырвавшись из виноградника они с ходу набросились на незнакомцев. Местные парни были тренированные, но на стороне русских был эффект неожиданности.

Единственный, кто успел приготовиться к нападению, это тот турок, что держал Селима. Он стоял лицом к нападающим, поэтому бросил своего пленника, и встал в типично каратистскую стойку. Астафьеву некогда было придумывать что-то ухищренное, он просто как бежал, так и прыгнул вперед обеими ногами. Уже через секунду он об этом пожалел. Каратист просто чуть посторонился, и вдогонку Юрию добавил плотный удар по корпусу. Тело Астафьева получило еще большее ускорение, и со всех силы врезалось в виноградную изгородь. Одну проволоку этой изгороди он порвал вытянутой ногой, и все его тело как один снаряд пролетело сквозь зеленую листву, и очутилось по другую сторону изгороди, по ходу отломив с одной стороны от бетонного столбика деревянную подпорку. Это избавило его от повторного избиения, так как турок явно собирался добить его ногой сверху. На счастье, к этому времени уже и Зверев, и Виктор справились со своими противниками, и пришли Юрию на помощь. Когда тот выбрался на дорогу, весь в мятых виноградных листьях, то Виктор и местный каратист рубились в стиле Брюса Ли, с классическими ударами ногой и рукой, блоками, криками «Кейя», и дикими прыжками. На это можно было смотреть долго, но вот как раз времени у них на это не было. Зверев отбежал к винограднику, совсем оторвал от него массивную деревянную подпорку, сломанную Астафьевым, и, улучшив момент, когда каратист повернулся к нему спиной, со всей силы ударил его этим бруском по шее. В кино герои такие удары держат только так, в жизни же этот парень свалился как подкошенный.

— Уходим! — крикнул Зверев, отбрасывая свое орудие труда в сторону. Они быстро погрузились в машину, причем Селим уже, оказывается, давно сидел в ней, и Зверев развернул «Фольксваген» в ту сторону, откуда они приехали. Каждый при этом занимался своими проблемами. Юрий, морщась от боли в спине, вытаскивал из волос, карманов и запазухи виноградные листья. Виктор, так же, скривившись рассматривал сбитую кожу на костяшках своих кулаков. Селиму было гораздо хуже. Он, охая и причитая, прикладывал к разбитому лицу мокрый носовой платок. Личико его при этом все больше начинало напоминать надувного слоника, только с хоботом поменьше. Но, больше всех был озабочен Зверев.

— Черт, позвонят сейчас эти козлы в полицию, и повяжут нас на таможне! Что они на тебя накинулись, Селим?

Селим, всхлипывая, начал рассказывать.

— Я сидел, музыку слушал, никого не трогал. Тут подъезжает эта машина…

— «Шевроле-Блайзер»?

— Нет, серый фургон.

— Фургон? — удивленно переспросил Зверев. Он обратно бежал по дальней от шоссе «дорожке» и поэтому не видел этой машины.

— Да. Остановилась, вылезли эти трое, и начали спрашивать, что я там делаю. «Шевроле» дальше поехал, фургон тоже. Я им так вежливо отвечал, сказал, что жду парочку влюбленных, но они наглые такие, твари, не поверили. Арабы, суки!

— Почему арабы? — не поверил Зверев.

— Потому, что все трое были арабы. Я их по акценту узнал.

В это время Зверев нашел еще один повод для беспокойства. В зеркало заднего вида он увидел, как на длинной и прямой дороге появился силуэт серого фургона. При этом машина служителей турецкого подданного приближалась с пугающей быстротой. Вот теперь Зверев пожалел, что выбрал в пункте проката этот неприметный «Фольксваген», а не что-нибудь вроде «Корвета» или «Лотоса». Он ни как не думал, что дело дойдет до погони.

— Юрка, ты пистолет свой еще не выбросил? — спросил он.

— Нет, а что?

— Тогда выбрасывай. Еще пять минут, и нас догонят.

— А зачем тогда его выбрасывать? — не понял Юрий.

— А потому, что если нас накроют с этими пушками полицейские, то нам не выбраться из турецкой тюрьмы до страшного суда. Мы уже нарушили массу местных законов. Проникли на территорию частного лица, связали и допрашивали охранников. А с оружием нам вообще ничего не светит. Только смертная казнь.

Тут в разговор вмешался Селим.

— Если эти нас догонят, то нас просто пристрелят. Это не охранники, это бандиты.

— Откуда ты знаешь? — спросил Зверев. Ей богу, Юрий ни слова не понимал по-английски, но понимал все, что говорил турок.

— Они между собой говорили по-арабски. Когда они меня били, то прежде всего их волновало, чтобы не появились полицейские.

— Хорошо, тогда отставить выброску улик, приберегите пушки до времени.

Время пришло быстро, как раз в отмеренные Зверевым пяти минутах. О том, что обитатели фургона не собирались обращаться в полицию, а хотели разобраться с ними по своему, подтвердил человек с «Узи» в руках, показавшийся в боковом окне. Наполовину выбравшись на волю он прицелился, и дал очередь по «Фольксагену». Зверев рванул машину в сторону, поэтому для немецкой машины этот обстрел обошелся разбитым боковым стеклом. Выругавшись, Зверев крикнул назад, в салон: — Пристрелите этого гада, иначе он сделает из нас решето!

Словно специально для этого случая в потолке машины был проделан люк. Удобней из него было выбираться Астафьеву. Но, сначала ему пришлось просто выломать его, и сделал он это просто мимоходом, словно железное крепление было сделано из картона. Адреналин просто струей хлестал в его вены, так же, как встречный ветер в лицо. Увидев фигуру Астафьева, автоматчик сразу понял всю опасность для себя, и постарался встретить коллегу по перестрелке свинцовой очередью. Слава богу, что как раз пошел поворот, и очередь пролетела мимо. Астафьев же своего шанса не упустил. Уперевшись задницей в край люка, он вытянул обе руки и начал стрелять, методично и ровно. На четвертом выстреле автоматчик выронил «Узи» на асфальт, и полез обратно в кабину, зажимая ладонью дыру в плече. Астафьев так же хотел покинуть поле боя, но тут и у фургона откинулся верхний люк, показалась фигура человека в черном. Юрий вскинул, было, пистолет, но его визави достал из фургона нечто, заставившее волосы Астафьева зашевелиться. Это был реактивный гранатомет, добротный, способный поднять на воздух не только что их «Фольксваген», но и целый танк. Юрий снова вскинул свой пистолет, за три секунды выпустил в сторону нового врага остатки обоймы, но все пули ушли в молоко.