Причём тут менты?!

— Да.

— Что — «да»?!

— Я тоже с ним говорил.

— Что ты ему рассказал о девушках, быстро! Он ведь о них спрашивал?

— О них… Только я ничего ему не рассказал. В смысле, не больше, чем другие…

— Так дело не пойдет! — Атас присел на край стола. — Дима, что скажешь?

— Типичное для подросткового периода инфантильное упрямство! — пояснил я, закуривая. — Плюс характерная для переходного возраста замкнутость. Все это не доводит до добра.

— Угу! — Атас тяжело посмотрел на Энди и попытался найти другой подход. — Слушай внимательно… Факты: вчера ты общался с покойным дольше других. Думаю, и плодотворнее. Сегодня ты увидел его фото по телевизору и испугался. Значит, ты не такой дурак, чтоб не понять, что ты — единственная ниточка к убийцам. Ты его на них как-то навел. А ниточки обычно обрывают. Дальше.

Если ты сейчас расскажешь нам все, что знаешь, убивать тебя у тех ребят не останется необходимости. О них будут знать многие. К тому же, уверен, их успеют раньше найти. А тебя защитят. Ну?

Энди трясся от страха. Раньше такое мне доводилось видеть лишь по телевизору в гротескных комедиях. Но сейчас смешно никому не стало. Мисс Татуировка, оказалось, умела быть и серьезной:

— Решайся, Энди! Он правильно говорит! — нервно сказала она. — Хлебни пив ка… может, травки хочешь? У меня есть…

Когда Энди взял открытую бутылку пива, руки у него тряслись, как у артиста Лебедева в спектакле «Энергичные люди». Мы с Атасом терпеливо дождались, пока он попадет горлышком в рот, покляцает зубами о стекло…

— Ладно… — наконец сказал парень. — Он о тетках спрашивал, действительно. Они за день до него приходили. Ничего чувихи. А концерт — дерьмо. Такая лажа эти «Раз»! Я вышел покурить еще до конца, думал в скверик податься… Увидел, как они в холле из телефона звонили мужику какому-то…

— Во сколько это было?

— Вчера этот тоже так спросил. Чуть позже десяти.

Время сходилось. Последний Аленушкин звонок.

— Что говорили?

— Что собираются приехать, извинялись, но так, весело. Они обе веселые очень были. Не пьяные, а просто… только я не думаю, чтобы это тот мужик их грохнул, нет!

— Почему?

— Ну как-то хорошо они с ним общались, как с другом.

— После этого звонили куда-нибудь, не знаешь?

— Знаю, не звонили…

— Откуда?

— Я только мимо прошел, они как раз просили его их встретить, тачку оплатить, сказали «до встречи» и сразу за мной спустились. И этот, вчерашний тоже сказал, что мужик, которому они звонили, ни при чем.

Отхлебнув еще пивка, Энди, казалось, затрясся еще сильнее, я даже испугался, не эпилептик ли он.

— Дальше!

— Вышли они вслед за мной на улицу… Я закурил… Они начали тачку ловить…

И вновь — мучительная пауза, за время которой на глаза Энди успели навернуться самые настоящие слезы. Страх может спровоцировать подобную истерику.

— Давай же, рожай наконец! — прикрик нула на него девица. — Что ты раскис! Ну!

Нет, в ней все-таки что-то было! Из ступора она его вывела.

— Ну и… поймали…

— Где?

— Прямо у клуба…

— Значит, ты рядом стоял?

— Э-э… можно сказать.

— Тогда ты не мог не заметить машину, быстро: цвет, марка, особые приметы… Тебя ведь вчера об этом же спрашивали?

— М-да. Темно-синяя «восьмерка», «жигуль», а номер я не запомнил. Все! Я так вот вчера вашему и сказал! Все!! Дословно!!!

— Не волнуйся, Энди, миленький, на пивка, видишь, как все просто, взял и сказал, чего народ мурыжил столько времени…

Я тоже нуждался в утешении, потому что, потому что… даже на мой дилетантский взгляд, что-то здесь не состыковывалось. Что-то не складывалось: не могла такая информация привести минувшей ночью «астрату-ровского» бойца к смерти, никак не могла!

— Что-то не стыкуется, — тихо сказал мне Атас, — проверим, ты «Дельту» в маши-не оставил?

— Вот она.

Атас быстро набрал номер диспетчерской.

— По делу о котах, от Корнева. Вопрос: покойный вчера не звонил в горГАИ, не выясняли? По нашей информации, он должен был как-то установить темно-синюю «восьмерку» без отличительных особенностей. Как это, возможно с вашей методикой работы? Нет? Ага, понятно.

— Не звонил, не выяснял. Кто-то не ска-зал нам всего. А ну, — Атас грубо вырвал Энди из ручек утешавшей его девочки, — ну, с кем ты играешь, дурачок?! Со смертью своей играешь! Не мы убьем, нет! Быстро, колись на номер, номер машины, ну!

Еще когда Атас общался по телефону, из прихожей донесся звонок во входную дверь. Поскольку никто не среагировал, я тоже не стал отвлекаться. Но сейчас из коридора вдруг послышался короткий вскрик, затем характерный звук: словно кто-то с размаху бросил на паркет пятидесятикилограммовый мешок картошки. А затем послышался не слишком приятный голос:

— Энди, где ты, маленький Энди, где ты? Я к тебе!

— Всем тихо! — страшным шепотом приказал Атас.

Его рука рефлекторно дернулась к подмышке, но он тут же отдернул ее, неприлично ругнувшись на языке глухонемых. Все верно, оружия у него не могло быть — не на задании! В отгуле! Девчушка попыталась что-то сказать…

— Молчать! Дима, в угол справа от двери, прижми там мальчика с девочкой. А ты, ты ответь: «Я тут», как-нибудь так… А затем — молчать!

Атас вжался в стену у двери, я вместе с позеленевшим Энди и девчушкой — она держалась довольно спокойно, возможно, просто еще не сообразила, что происходит, — тихо отошел в тот угол, который оказался бы прикрытым открывшейся дверью. Возможно, помог ноотропил, но я вполне понимал Атаса: если это действительно киллер — а звук из прихожей раздался слишком характерный, кого-то свалили с ног жестким ударом по тыкве, — то безоружный Атас, вздумай он выпрыгнуть в тот длинный, узкий коридор, просто-напросто совершил бы самоубийство. Причем не самым оригинальным способом, что может быть страшнее!

— Энди, милый, где ты?! Есть кто-нибудь в этой квартире? Позовите мне Энди! Покажите мне, где он, мой маленький друг!

Обладатель неприятного голоса не спешил проходить в глубь квартиры. Его можно было понять: я запомнил пару комнат у самой двери, обыскивать их одну за одной он не мог себе позволить, так как не был застрахован от того, что желанный Энди выскользнет из квартиры.

— Позови его! Иначе он перестреляет всех соседей! Ну! Повторяй: «Да здесь я, здесь».

Ну! — Атас шептал с такими страшными интонациями в голосе, смотрел настолько свирепо, что смог загипнотизировать «милого маленького Энди». Тот даже чуть сымпровизировал: от безумного страха ему просто не удалось сразу запомнить слова Атаса.

— К-к-кто там орет?! — дискантом пискнул он. — Что, не знаешь, здесь я, здесь, в своей комнате!

Ободряюще ухмыльнувшись, Атас показал ему большой палец и замер в боевой стойке слева от двери.

— Выйди ко мне, друг! Дру-уг! — позвали из коридора.

Уже ближе, тот парень умел двигаться быстро и бесшумно: я, например, шагов не услышал. Энди нужно было чуть встряхнуть. Мило улыбнувшись, я ткнул его под ребро пальцем и одними губами показал: «Заходи».

— Заходи! — подпустил петуха он.

Теперь Атас на нас уже не отвлекался.

Половицы скрипнули в коридоре у самой двери… и она резко распахнулась в комнату. Теперь я уже не мог видеть Атаса и сосредоточился на том, чтобы сдержать дрожь — зубы этого Энди с такой силой стучали друг о друга, что казалось, эта чечетка нас сразу же выдаст. Мне пришла в голову мысль резко ударить по двери, чтобы прихлопнуть ею незваного гостя, но об этом мы с Атасом не договаривались. И я промедлил.

Распахнутая дверь закрывала от нас все, что могло произойти на пороге комнаты. Но там словно что-то взорвалось: послышалось движение, резкий удар, отвлекающий выкрик Атаса «Стоять! К стене!» и ответный возглас, полный боли и изумления:

— Ойо!

Затем громыхнул выстрел. Второй выстрел из боевого оружия за сутки. Сразу же в ноздри ударил характерный запах пороха, что-то отвратительно взвизгнуло, одно из оконных стекол в комнате беззвучно осело. Прямо мне в ухо взвизгнула мисс Татуировка, Энди просто бессильно обмяк. А я, решив, что дело плохо, не должен был Атас позволить ему стрелять, поспешил претворить в жизнь свой коварный план и изо всей силы вмазал ногой по двери.