Банда 6

— Шаланда! — неожиданно громко произнес Пафнутьев, когда город остался позади и в свете фар замелькали низкие домики с темными, еще не ожившими садами.

Шаланда вздрогнул от неожиданности, недовольно подвигал плечами, но не откликнулся.

— Куда едем? — продолжал Пафнутьев. — Пожар? Наводнение? Землетрясение?

— Убийство.

— Да-a-a? — по-дурацки удивился Пафнутьев. — Кого же на этот раз?

— Объячев. Константин Александрович Объячев.

— Тот крутой, что ли?

— Он самый.

— Не может быть, — разочарованно произнес Пафнутьев, глядя в окно.

— Чего не может быть? — развернулся Шаланда, чтобы пронзить Пафнутьева гневным своим взглядом, но, не увидев ничего в темноте, снова обернулся к лобовому стеклу. — Чего не может? — повторил он уже спокойнее.

— Такого человека убить нельзя.

— Почему?

— Потому что он сам убьет кого угодно.

— И на старуху бывает проруха.

— На старуху — бывает, — рассудительно проговорил Пафнутьев. — Со старухами вообще случается черт знает что. Недавно на кладбище одну изнасиловали. Восемьдесят шесть лет. Такая вот проруха... Ум меркнет.

— Я знаю, отчего меркнет твой ум, Паша, — сказал Шаланда со скрытой усмешечкой, с той самой усмешечкой, которую Пафнутьев ненавидел больше всего в жизни, которая вводила его в бешенство за доли секунды.

— Отчего же он меркнет?

— Ладно-ладно, — миролюбиво проговорил Шаланда, мгновенно почувствовав по пафнутьевскому голосу, что над его головой начали сгущаться тучи.

— Смотри... А то я готов поговорить и на эту тему.

— Замнем, Паша. Виноват. Прости великодушно.

— Так что с Объячевым? — сжалился Пафнутьев.

— Дыра в голове.

— Большая?

— Смотря с какой стороны. Входное отверстие поменьше, выходное — побольше. Как обычно и бывает в таких случаях. Но самое интересное — в своей кроватке помер мужик.

— Это как? — не понял Пафнутьев.

— Заснул и не проснулся.

— Почему?

— Во время сна в голове дыра образовалась, — усмехнулся Шаланда. — Так бывает.

— Сонного, что ли, застрелили?

— Вот и до тебя, Паша, дошло.

Пафнутьев не ответил.

Подобные выпады его не задевали.

Он обижался, когда намекали на то, что не совсем трезв, что многовато выпил, хотя и меньше, чем вчера. Задевало, когда знал — удар точный, сознательный и обдуманный. Злой удар. Болезненный. Собственно, даже не так — его бесило не само оскорбление, а желание оскорбить. Слова, какими бы едкими они ни были, его не трогали.

— Объячеву ясновидящая нагадала недавно, — проговорил Андрей. — Он иногда к ясновидящей наведывался.

— И что? — заинтересовался Пафнутьев.

— Вот она и успокоила Объячева... Дескать, нечего тебе, любезный, волноваться, переживать и чего-то там опасаться. В своей кроватке помрешь. Он понял это так, что суждено ему дожить до глубокой старости.

— Откуда тебе все это известно?

— Весь город знает. Объячев сам по телевизору рассказал. Этак посмеиваясь. Дескать, теперь ему бояться нечего, теперь он вроде бы заговоренный.

— Значит, не все сказала ясновидящая.

— Или ее не так поняли, — добавил Шаланда.

— Найти бы ее, — предположил Андрей.

— Найдем, — Пафнутьев некоторое время молча смотрел в черное лобовое стекло. — Узнаем, на кого работает.

— Ты думаешь, что она... — не решившись продолжать дальше, Шаланда снова развернулся к Пафнутьеву.

— Без сомнения, — уверенно проговорил тот. — Наверняка.

— Смотри, как все у них схвачено! — ужаснулся Шаланда, и только дружный смех за спиной заставил его спохватиться. — Если предсказание действительно было, эту бабу надо найти, слышишь, Олег!

— Слышу, — отозвался оперативник.

— Завтра.

— Не сегодня же, — в этих словах явно прозвучала дерзость, и Шаланда, снова развернувшись, некоторое время невидяще смотрел в темноту. — Можно и сегодня, — пробормотал он уже про себя.

— Готов, — продолжал куражиться оперативник, видимо недавно работавший с Шаландой и плохо еще знающий своего начальника.

— Да? — легко отозвался Шаланда, не оборачиваясь. — Принимается. Володя, останови машину, — он положил руку на колено водителю.

Автобус вильнул к обочине.

— Вылезай, — сказал Шаланда, не оборачиваясь.

— Я, что ли? — осевшим голосом спросил Олег.

— Ну не я же!

— И куда?

— Завтра к девяти, к началу рабочего дня, эта предсказательница, гадалка, колдунья, сообщница убийц... Называй ее, как хочешь, но она должна быть возле моего кабинета. И ты вместе с ней.

— Так ведь это... Вроде того что...

— Вылезай.

— С чего начинать-то?

— С телестудии, — подсказал Пафнутьев.

Парень неловко протиснулся к проходу, нарочито замедленно, спотыкаясь и цепляясь за ручки, все еще не веря, что безобидный перебрех с начальством может кончиться так необратимо. Уже спрыгнув на обочину, он все еще не закрывал за собой дверь, ожидая предложения вернуться.

— Поехали, — решительно сказал Шаланда, и машина рванула с места. Дверцу кто-то изловчился захлопнуть уже на ходу. — Ну что, — обернулся Шаланда к Пафнутьеву. — Осуждаешь?

— Нисколько.

— Он ведь переступил черту? — Шаланда, видимо, и сам не ожидал от себя столь решительных действий.

— Два раза.

— Ты бы его высадил?

— Нет. Я бы напомнил ему об этом попозже.

— Это потому, Паша, что ты очень злопамятный, — сделал неожиданный вывод Шаланда и надолго замолчал.

Где-то после двадцатого километра плотная стена соснового леса, подступавшая к самой обочине, неожиданно раздвинулась, образовав большую, просторную поляну, уставленную причудливыми коттеджами. Одни уже светились многочисленными окнами, другие были недостроены, стены третьих едва поднимались над фундаментами. Кучи глины, траншеи, груды бетонных блоков, замершие на ночь краны, бульдозеры, самосвалы — все это, освещенное луной, редкими лампочками, строительными прожекторами, представляло собой картину почти фантастическую.

Подмерзшая к ночи дорога позволяла без помех добраться до самой середины поселка новых русских, которые так спешили, так торопились вложить рисковые свои деньги в нечто надежное и необратимое — в жилье. Двухэтажные особняки попадались редко, в основном возводили трех— и четырехэтажные, да еще с подвалами, которые тоже делали на двух уровнях, словно готовились к неизбежной атомной бомбардировке. А там, кто знает, может быть, не так уж они были далеки от истины. Атомной — ладно, но обычных бомбардировок последнее время все мы можем ждать со дня на день, со дня на день, ребята.