Криминальное наследство

– Простите, что заставила вас ждать, – негромко произнесла в этот момент Сурина голосом, лишенным всяких интонаций, опускаясь в кресло, которое тут же словно само плавно развернулось в сторону Александрова. – Здравствуйте...

– Здравствуйте... – Олег неловко вскочил, проклиная себя за неотесанность, отчего к нему наконец вернулся дар речи. – Это вы меня извините, что в такой момент... Капитан милиции Александров, Олег Васильевич!..

Женщина молча кивнула и подняла на него свои невероятные глаза, в которых отчетливо стояли слезы.

– Я вам больше пока не нужна? – неожиданно сухо поинтересовалась встретившая Олега служанка, про которую он начисто забыл – и поэтому даже слегка вздрогнул: та до сих пор молча стояла у слегка раздвинутых дверей, очевидно, в ожидании распоряжений хозяйки, которых так и не дождалась.

– Нет, Нина, не нужна. – Слегка покачав головой, Лариса с усилием, жалко улыбнулась. – Спасибо тебе... Иди отдыхай...

И, дождавшись, когда служанка бесшумно исчезнет где-то в глубинах дома, вдруг добавила с жалобными, растрогавшими капитана интонациями:

– Нина – моя старая няня, возилась со мной с пеленок... Не знаю, что бы я без нее делала... А извиняетесь вы, Олег Васильевич, зря: я же понимаю, у вас работа такая...

Тронутый тем, что красавица с первого раза запомнила его имя-отчество, Александров счел необходимым поинтересоваться еще раз:

– Лариса Сергеевна, а вы уверены, что в состоянии сейчас отвечать на мои вопросы? Поверьте, я вам глубоко соболезную...

Женщина глубоко вздохнула и вновь слабо улыбнулась:

– Спасибо... Да, я в состоянии, мне только что сделали укол – хороший... Что будет потом – не знаю... Вадим был мне дорог... Очень дорог!..

На последних словах голос Ларисы заметно дрогнул, и Олег поспешно полез в свою потрепанную папку за бланками протоколов, давая жене банкира, только что ставшей вдовой, возможность взять себя в руки.

– Лариса Сергеевна, – начал он мягко и осторожно, – вы случайно не в курсе, куда именно направлялся ваш супруг в столь поздний час, да еще в самый Новый год?..

– В самый Новый год?.. – Между тоненьких бровей женщины возникла и тут же пропала легкая складочка. – Нет, Новый год мы встретили, даже шампанского немного выпили под куранты, как все люди... Отец Николай сказал, что немного можно... А уехали они уже после полуночи, минут, наверное, через двадцать.

– И куда же?

– В Старый Оскол, в монастырь, – спокойно и просто ответила Лариса, словно это было совершенно обычным делом для ее мужа – взять да и отправиться в новогоднюю ночь к черту на кулички... Надо же, Старый Оскол! Если память ему не изменяет, это же где-то на Украине!

Видимо, изумление, вызванное словами Суриной, проступило у капитана на физиономии, потому что Лариса, не дожидаясь вопроса, пояснила:

– Ну да, в монастырь... Вадим пожертвовал на его восстановление крупную сумму... А в Старом Осколе он родился, хотя совершенно его не помнит. Но все-таки родина, правда?.. Вадик вообще верующий человек, он на храмы часто жертвовал – и на московские, и даже в Сибири.

– Понятно... – осторожно прервал ее Александров. – Не скажете, в каком составе он... они выехали?

Ему показалось, что по губам Ларисы скользнула едва заметная улыбка, но, вероятно, просто показалось, поскольку ответила она вполне серьезно:

– Охрана, конечно, удвоенная – дорога-то дальняя предстояла... Вадик, отец Николай и Вера, моя подруга... Не удивляйтесь, Вера в последние месяцы тоже сделалась религиозной. Ничего удивительного, ей есть о чем исповедоваться, – вздохнула она, явно сочувствуя подруге. – А там в монастыре специальная икона для тех... для тех...

Лариса неожиданно бросила на Олега смущенный взгляд, а затем выпалила на одном дыхании:

– Для тех, кто делал аборты!.. Это, сказал отец Николай, смертный грех...

– А вы... не поехали? – поинтересовался Олег и тут же понял, насколько двусмысленно прозвучал его вопрос после слов Суриной и поспешно задал следующий: – Да, как полное имя вашей подруги?

– Вера Дмитриевна Беляева... Возможно, вы видели ее по телевизору...

«Неужели тоже какая-нибудь королева красоты?» – подумал Олег и не ошибся.

– Она несколько лет назад победила в региональном конкурсе красоты и стала Мисс Кубань... Мы с ней и подружились, как раз когда победительниц по регионам собрали в Москве для следующего тура...

– Вы, значит, тоже от какого-то региона выступали?

– Конечно... Другого пути, чтобы добраться до всероссийского, просто нет... Я представляла сразу Урал и Сибирь... – И, поколебавшись, добавила: – Вадик был в жюри...

На этом месте глаза Ларисы уже отчетливо наполнились слезами. Она совершенно по-детски хлопнула ресницами, и одна слезинка медленно покатилась по щеке, оставляя влажную дорожку.

Олег хотел в очередной раз извиниться за то, что доставляет женщине хлопоты в такой тяжелый момент, но тут подал голос его мобильный. Точнее, голос принадлежал Борьке Погорелову:

– Слышь, Олежка, ты где?.. Впрочем, неважно, собирайся и дуй на семидесятый кэмэ по Горьковскому... Нашли эту треклятую «Ауди-8», из которой банкира положили...

– Что, так просто и брошена? – поинтересовался Александров.

– Не просто: сожгли, но не дотла, там же обгорелые остатки «калаша» и пистоли... Словом, давай! Ежели к Алексееву опоздаешь, я ему скажу, подождем по-любому...

3

Первый помощник генерального прокурора России Александр Борисович Турецкий имел все основания считать, что нынешняя встреча Нового года удалась как никогда. Во-первых, за праздничным столом в их с Ириной Генриховной квартире собралась самая приятная из всех возможных компания: его старый друг, он же заместитель генерального, Костя Меркулов с женой, еще один дружище, замдиректора Департамента уголовного розыска МВД, убежденный и, увы, безнадежный холостяк Славка Грязнов и милейший Яковлев-старший с супругой, ставший относительно недавно главой МУРа. «Старшим» Владимира Михайловича называли потому, что младший, капитан милиции Володя Яковлев, тоже имелся: его собственный сын, трудившийся в качестве опера (причем несомненно лучшего) под началом Грязнова. Словом, компашка что надо!

Во-вторых, у Саши Турецкого, большого и тонкого ценителя женской красоты, в очередной раз образовался повод гордиться собственной женушкой: постороннему человеку никогда в жизни и в голову бы не пришло, что Ирина – почти ровесница супруги Кости Меркулова... Скорее она смотрелась старшей сестрой собственной дочери Нины-Ники: грациозная, с небрежно заколотыми каштановыми локонами и сияющими глазами... И кто это сказал, что все преподаватели музыки и пианистки непременно становятся к сорока с хвостиком толстыми?!.. Только не Ирина Генриховна, которая как раз и блестяще владела инструментом, и преподавала в Гнесинке фортепиано.

Было и в-третьих. Новогодняя ночь выдалась ну просто на удивление спокойной в том смысле, что никого из собравшихся за праздничным столом ни разу не потревожили в связи с их службой, которая, как известно, действительно трудна... Словом, завершив празднество где-то около трех утра, гости дружно разбрелись по организованным Ириной спальным местам в самом радужном настроении.

Неизвестно, что именно снилось остальным участникам застолья, но Александр Борисович наслаждался самыми что ни на есть радужными снами в тот момент, когда сквозь сладкую дрему все-таки пробился настойчивый телефонный звонок.

«Ни за что...» – пробормотал Турецкий, переворачиваясь на правый бок и потеснее прижимаясь к крепко спящей Ирине. И, словно подчинившись его горячему желанию, телефон умолк, однако тут же сменился рокочущим басом Славки Грязнова.

Саша издал что-то вроде недовольного мычания, но Грязнов, ночевавший рядом с хозяевами, в их спальне на узком и не слишком удобном диване, продолжал басить. В результате чего приятный разноцветный сон окончательно испарился из сознания Сан Борисыча – и он поневоле вслушался в слова друга.