Грабители

– Постой! – сказал Кортель Махоню.

– Почему?

– Подожди, – повторил он и, ничего не говоря, пошел в сторону землянки. До нее оставалось несколько десятков метров, заросших худосочной травой и мхом, который прикрывали прошлогодние листья. Кортель слышал только собственные шаги и думал: как бы не оступиться. «А смешно, наверное, я выгляжу в этом штатском костюме», – пришла к нему неожиданно мысль, ведь он даже не успел надеть форму. Пиджак был длинноват, брюки узки, к тому же прожжены утюгом, потому как сам стирал их и гладил перед последней встречей с Басей. На мгновение он забыл о землянке: его ослепило солнце, как будто из-за деревьев внезапно ударил мощный прожектор…

А землянка была совсем рядом, он уже видел узкую щель, через которую за ним наверняка наблюдают. Кортель остановился, не спеша опустил руку в карман, достал пачку «Спорта», спички и, заслоняясь от ветра, наконец прикурил. Он еще немного постоял, сделал несколько глубоких затяжек и двинулся вперед, чувствуя, что все время находится перед этой проклятой щелью. Откроют огонь? «Смешно, но думаю об этом», – поймал себя на мысли Кортель, прибавил шагу, обошел убежище и встал около пня.

– Выходите… – как можно спокойнее сказал он. – Вы проиграли.

Все оказалось слишком просто. Но эти несколько десятков секунд длились бесконечно долго… Первым вышел Желтый Тадек. Его трясло, лицо было бледным. Он бросил пистолет на землю. Вслед за ним вышел второй, с ножевым шрамом на лице. Инспектор сразу узнал его: «Старый знакомый… Циклон, или Леон Мичинский».

– Мы и не собирались стрелять, пан инспектор, – прошептал Циклон.

К землянке кинулись милиционеры. Первым подбежал капрал, проводник собаки, застреленной бандитами.

– Кто из вас?… Кто из вас стрелял? – заикаясь, сказал он.

– Он, – указал Циклон на Желтого Тадека. Капрал ударил. Тадек пошатнулся, на щеке показалась кровь.

Кортель в одно мгновение оказался между ними. Легким, почти незаметным, но сильным движением, так что капрал попятился назад, он отстранил его от Тадека.

– Напишете рапорт, – сказал Кортель.

Солнце уже село за горизонт, на луга опускался туман.

Варшава также была погружена в туман. Кортель шел по Краковской в кафе «Телимена», где его ждала Барбара.

– Наконец-то! – Она внимательно посмотрела на него. Бася никогда не задавала вопросов вроде: «Где был?», «Какие у тебя планы на завтра?», подобно тому как избегала разговоров о будущем. Но Кортель знал, что она часто об этом думает. Он, впрочем, тоже думал, без конца повторяя себе: «Она почти на пятнадцать лет моложе меня…»

– Садись. Кофе выпьешь? Ты уже ужинал?

– Ты угадала, – соврал он.

– Обманщик, – сказала она сразу. – Зря я условилась с тобой встретиться в этой дыре. У меня же дома гуляш…

– Я выпью кофе.

– Как хочешь. Тебя не было в Варшаве…

– Работа… Впрочем, ничего интересного, – отмахнулся Кортель и поймал себя на том, что жене он рассказал бы все. Хотя, может, тоже ничего не сказал бы. А что тут интересного? Пошел и вытащил их из норы.

– У меня сегодня был трудный день, – снова начала Бася. – Экономический анализ экспорта за последний месяц.

По ее голосу Кортель понял, что она довольна.

– Это интересно? – с видимым вниманием спросил он.

– Интересно! В университете этого не проходят. На это надо иметь особое чутье. Кельдрынский, знаешь, эта развалина, заболел и мне все это подкинул. Если бы хоть у меня была отдельная комната… А то я считаю, а Бенхова без конца болтает…

– Кто такая эта Бенхова?

– Я же тебе тысячу раз говорила, но ты никогда не слушаешь! Живет на Каневской. Вчера вечером на дачу инженера Ладыня напали бандиты и убили домработницу.

– Бенхова знала их?

– Кого? Бандитов? Ты с ума сошел… Она знает инженера. Говорила, что он порядочный парень, только большой бабник. Наверняка, мол, взял эту девушку в дом с определенной целью. А я сказала: «Не выдумывай глупостей, пани Янина, и не сплетничай…» – Она вдруг оборвала себя: – Ты очень бледный.

– Тебе кажется.

– Пойдем. У меня сегодня были билеты в Студенческий театр сатиры.

– Почему отказалась?

– Почему? – Она смяла салфетку и бросила в пепельницу. – Я боялась за тебя. Не знала, где ты. Ничего ты не понимаешь…

Кортель расплатился. Когда они вышли на улицу, он вдруг почувствовал усталость. Сказывалась бессонная ночь. Ботинки у него промокли, хорошо бы их скинуть, выпить стакан горячего чая, немного подремать и уж потом поужинать…

– Стар я… – хотел сказать он про себя, но получилось вслух.

– Снова ты о том же! – взорвалась Бася. – Говоришь так, как будто оберегаешься от меня. Мне ничего от тебя не нужно. Приходишь, когда тебе надо, и уходишь, когда захочешь. Я тоже…

– Но, Бася…

– Бася, Бася… Мы с тобой оба свободны. Помнишь, что я тебе сказала в тот день, когда ты пришел ко мне в первый раз? «Мы встретились в поезде, и это тот поезд, из которого ты волен выйти в любое время. Я тоже…»

– Ты не так меня поняла.

– Может, и не так. Ты же никогда мне ничего о себе не рассказываешь. Исчезаешь по целым дням и даже не позвонишь. С женой тоже так поступал?

Кортель не любил, когда она говорила о его жене. Прошло уже десять лет, а он никак не мог привыкнуть к тому, что ее нет. Он молчал.

– Поймаем такси, – сказала Бася. – Не идти же пешком на Мокотов. – Она жила на Мокотове. – Была бы своя машина… Хотя бы «трабант». Я могла бы купить в рассрочку…

– Не сердись. – Кортель остановился. – Я пойду к себе.

– Как хочешь, – спокойно сказала она.

У края шоссе затормозила черная «Волга».

– Не провожай меня. До свиданья.

Он остался один. Дом был рядом, Кортель жил на улице Коперника. Почему он не попросил ее пойти к нему? Чего боялся?

Кортель не любил эту улицу, как и свою холостяцкую квартиру. Когда Мария была жива, они занимали двухкомнатную квартиру на Мокотове. Это был старый, просторный – 68 квадратных метров – дом, но после ее смерти он не мог там оставаться и принял первое попавшееся предложение.

Теперь он жил в длинной узкой комнатке, половину которой занимала тахта, так что письменный стол не помещался. Кортель заменил его низким небольшим столиком, за которым он и обедал и работал. Перед окном мерцал неон нового обувного магазина. Кортель чувствовал себя в этой квартире как в гостинице, поэтому никогда ему не приходила в голову мысль, что надо бы обновить мебель. «Ты отшельник, – иронизировал Беганьский, – а я не выношу отшельников. Да им и не место в милиции». – «Это почему же?» – спрашивал Кортель. «Потому что мы имеем дело с нормальными людьми, а не с монахами»..

Кортель включил свет, постелил постель, ужинать уже не хотелось. Он быстро заснул, но через несколько минут, по крайней мере так ему показалось, его разбудил телефон.

– Наконец-то! – услышал он голос Беганьского. – Твой шеф сказал, что ты охотишься в окрестностях Тлуща.

– Охотился…

– Не на героя ли тянешь? – В голосе Беганьского звучала нескрываемая насмешка. – В следующий раз помни, что рисковать жизнью из-за каких-то карманников… У нас же техника!

– Перестань!

– Хорошо, хорошо… Будет время, забегай завтра ко мне.

– Что-нибудь новое? – С Кортеля окончательно сошел сон. – В деле прожекторов…

Беганьский расхохотался:

– Идефикс. Я просто хочу тебя видеть. А по делу прожекторов тоже кое-что найдется.

– Новый случай?

– Нет. Нашелся тип, который якобы опознал погибшего под поездом. По крайней мере, ему кажется, что он узнал того на фотографии.

– Я приеду.

– Отлично! И пропустим по рюмочке…

За окном светил неон. Засыпая, Кортель увидел экспресс Варшава – Щецин п себя у открытого окна… Миновали Пилу, на лугах лежал туман, а когда подъехали к опушке леса, ударили фары прожекторов и окружили паровоз мерцающим блеском…