Тьма в бутылке

Они походили на пожилую супружескую чету, которая наконец-то после дневных забот попала в неизбежное общество новостей и нагримированных телеведущих. Благополучно дремлющую субботним вечером. Для довершения картины им не хватало только держаться за руки.

Карл приподнял отяжелевшие веки и констатировал, что телегазета, которую он смотрел, неожиданно оказалась последней в этот день. Значит, пора было укладывать Харди на ночь и самому отправляться в постель.

Он пялился на экран, где похоронная процессия Мустафы Хсоунэя медленно двигалась по Нёрреброгэде, преисполненная спокойствия и размеренности. Тысячи молчаливых лиц проходили мимо камеры, и на катафалк из окон падали розовые тюльпаны. Беженцы всевозможного сорта, но не меньше и этнических датчан. Многие держались за руки.

Ведьмовской котел сейчас перестал бурлить. Война группировок — это не всеобщая война.

Карл про себя кивнул. Хорошо, что Мортен пошел туда. Там явно не так много народу из Аллерёда. По крайней мере, он-то сам не пошел.

— Вон стоит Ассад, — услышал он тихий голос Харди.

Карл посмотрел на него. Неужели он все это время бодрствовал?

— Где?

Он обратил взгляд на экран и в тот же миг заметил круглую голову Ассада, торчавшую из толпы, заполонившей тротуар. В отличие от остальных, тот смотрел не на катафалк, а на шествующих за ним людей. Его голова делала еле заметные движения из стороны в сторону, словно он был хищником, выслеживающим жертву из густой чащи. Он был серьезным. Затем картинка исчезла.

— Какого черта? — сказал Карл, скорее сам себе.

— Он напоминает сотрудника ПЕТа, [26] — проворчал Харди.

Карл проснулся в собственной постели около трех ночи с бешено колотящимся сердцем, одеяло как будто весило двести килограммов. Самочувствие хреновое. Похоже на молниеносно возникшую простуду. Словно толпа вирусов поселилась в нем и поразила симпатическую нервную систему.

Мёрк принялся глотать воздух и схватился за грудь. «С чего у меня вдруг паника?» — подумал он и не сразу обнаружил свою руку.

Распахнул глаза в черное пространство.

Я уже испытывал это раньше, констатировал он и воскресил в памяти свой кошмар, а пот тем временем совсем приклеил футболку к телу.

В тот раз это была стрельба по ним с Анкером и Харди на Амагере, этот эпизод словно лежал бомбой и тикал.

Неужели снова то же?

«Пройди в голове весь эпизод от начала до конца, тогда одержимость отступит», — советовала Мона во время сеансов психологической помощи.

Карл сцепил руки и припомнил, как затрясся пол, когда Харди ранили, а ему самому пулей поцарапало лоб. Ощущение тела на теле, когда Харди в падении увлек его за собой и перепачкал кровью. Героическая попытка Анкера остановить бандитов, хотя он сам был тяжело ранен. И вот последний роковой выстрел, навеки поразивший сердце Анкера, вбив его в грязные половые доски.

Мёрк прокручивал это в голове множество раз. Вспоминал свой стыд из-за того, что сам ничего так и не предпринял, и удивление Харди, почему так произошло.

И сердце Карла вновь заколотилось.

— Вот ведь дьявол! — проворчал он несколько раз, зажигая свет и затягиваясь.

Завтра надо позвонить Моне и сказать, что у него снова проблемы. Он позвонит и произнесет это как можно очаровательнее, добавив щепотку бессилия. Возможно, тогда она согласится на нечто большее, чем консультация. Ведь надеяться никогда не запрещено.

Карл улыбнулся при этой мысли и втянул дым глубоко в легкие. Потом закрыл глаза и снова ощутил, что сердце ведет себя, как гидравлический бурильный молот. Он действительно болен, или как?

Обеспокоенный Карл поднялся и проковылял на первый этаж. Не лежать же ему в самом деле наверху в одиночестве в ожидании сердечного приступа.

Здесь он и рухнул. И здесь же очнулся вновь, когда Мортен со следами нарисованного на лбу иракского флага принялся трясти его.

Движение бровей дежурного врача говорило о том, что Карл упустил время. Вердикт был краток: переутомление.

Переутомление! Редкостное оскорбление, после которого последовали типичные замечания врача относительно имевшего место стресса, а затем две таблетки, погрузившие Карла в страну снов, где он пробыл до самой обедни и даже больше.

Когда он пробудился в воскресенье в половине второго дня, голова его пухла от ужасных картин, зато сердце билось нормально.

— Тебе надо позвонить Йесперу, — сообщил Харди со своего ложа, когда Карл наконец притащился вниз. — Ты в порядке?

Мёрк пожал плечами.

— В моей башке крутятся какие-то образы, от которых я не в состоянии избавиться, — ответил он.

Харди попытался улыбнуться, а Карл готов был проглотить свой язык. Вот что хреново в том, что Харди всегда рядом. Нужно хорошенько подумать, прежде чем открывать рот.

— Я тут подумал насчет Ассада, — сказал Харди. — Карл, а что ты вообще про него знаешь? Может, тебе стоит встретиться с его семьей? Не пришло ли время нанести ему визит?

— Почему ты вдруг об этом заговорил?

— А разве это не нормально — интересоваться своими сослуживцами?

Сослуживцами?! Ассад, значит, теперь его сослуживец?

— Харди, я знаю тебя, — сказал он вслух. — У тебя что-то на уме. О чем ты думаешь?

Тот скривил губы в некоем подобии улыбки. Всегда приятно, когда тебя правильно понимают.

— Я имею в виду лишь то, что я вдруг увидел его по телевизору с другой стороны. Как будто я его не знаю. А ТЫ знаешь Ассада, как ты считаешь?

— Лучше спроси меня, знаю ли я что-нибудь вообще. Кто кого, черт возьми, знает в действительности?

— Тебе известно, где он живет?

— На Хаймдальсгэде, кажется.

— Кажется?

Где он живет, какая у него семья? Какой-то перекрестный допрос, ей-богу. А ведь, увы, Харди прав. Он все еще ни черта не знает про Ассада.

— Так я должен позвонить Йесперу, говоришь? — перевел он тему.

Харди слегка качнул головой. С этой эпопеей с Ассадом он явно еще не закончил. И зачем только ему это понадобилось?

— Ты звонил, — через мгновение говорил он Йесперу по мобильнику.

— Можешь идти в кассу, Калле.

Карлом неожиданно овладел моргательный рефлекс. Парень звучал чертовски уверенно.

— Карл! Меня зовут Карл, Йеспер. Если ты еще раз назовешь меня Калле, я тут же прикинусь глухим. Я тебя предупредил.

— Хорошо, Калле. — Он почти явно засмеялся в трубку. — Посмотрим, услышишь ли ты сейчас. Я отыскал для Вигги бедолагу.

— Так. А он точно достоин двух тысяч, или она избавится от него на следующий день, выплеснув вместе с водой из ванны, как этого прощелыгу-поэта? Если так случится, можешь распрощаться со своими деньжатами.

— Сорок лет. Владелец «Форда Вектры», магазинчика и девятнадцатилетней дочки.

— Ну, ну, ну. И где же ты его подобрал?

— Я приклеивал объявление в его магазине. Это было самое первое объявление.

Ладно. Можно считать, эти деньги достались ему легко.

— А почему ты думаешь, что Вигга западет на господина Маринованная Сельдь? Неужели он похож на Брэда Питта?

— Калле, ты мечтатель. Если только после того, как Питт целую неделю проспит на солнце.

— То есть он черный?

— Не скажу, что черный, но офигенно близко к тому.

Карл задержал дыхание, пока с непогрешимой точностью излагалась оставшаяся часть истории. Мужчина — вдовец с застенчивыми карими глазами. Как раз то, что надо Вигге. Так что Йеспер притащил его на участок, кандидат похвалил картины Вигги и внезапно признал летний домик самым уютным жилищем, которое когда-либо в жизни ему доводилось видеть. Итак, сделка была заключена. По крайней мере, на данный момент они договорились пообедать в ресторане в центре города.

Карл покачал головой. Он должен быть доволен, как сам черт, а вместо этого в животе у него появилось неприятное ощущение.

Когда Йеспер закончил, он медленно закрыл мобильник и обратил взгляд на Мортена и Харди, которые смотрели на него, как две уличные собаки в ожидании подачки.