Смерть без работы не останется

Вертолет остановился и сел на корточки. Холмик осел, покрылся травой. Ни оградки, ни памятника, только табличка на ножке из проволоки. И буквы с цифрами. Все, что можно было сделать бесплатно, что смогла сделать ритуальная фирма на сумму субсидии. Вертолет закурил, держа сигарету по-лагерному в кулаке, и стал смотреть в сторону, туда, где на окраине кладбища росли высокие деревья, где с шумом дрались вороны. Жизнь идет, даже птицы, и те чем-то заняты. А он сидит у могилы женщины, от которой у него дочь. И знай он о том раньше, может, и жизнь сложилась бы иначе. А может, и не сложилась, но знать об этом он должен был еще тогда.

Нет, тогда его это не интересовало, потому что тогда он свято верил в воровские законы. А настоящий вор не должен иметь дом, семью, не должен работать. Вор – это перекати-поле, это человек-искатель, искатель счастья, воровского фарта, человек, живущий сегодняшним днем, этой минутой. Жизнь прошла, а что осталось? Глупые принципы, истраченные годы и никакого следа на земле. Теперь вот он узнал, что след все-таки есть, только отыскать его не удалось. Может, эта могила и есть его след? Как все поздно, глупо, не вовремя! Как все слишком поздно…

– Лешенька, – раздался сзади голос. – Ты чего же это тут?

Вертолет ругнулся про себя, затягиваясь остатками сигареты. Следила, что ли, она за мной? Этого еще не хватало для полного счастья. Какие же бабы все-таки дуры. Особенно когда любят. Хотя все, кто любит, все дураки.

– Ты чего? – проворчал Вертолет, поднимаясь на затекших от сидения на корточках ногах. – Следила за мной, что ли?

– Я… – Валентина замялась, смутилась. Глаза у нее мгновенно наполнились слезами. – Я случайно, Лешенька. Я на автобусе мимо ехала, когда тебя увидела. Думала… может…

– Ладно, хватит тебе, – отмахнулся Вертолет и снова стал смотреть на заброшенную могилку. – Так вот оно бывает, Валюша, живешь, живешь и не знаешь, где тебе могилка заказана.

– Это кто же? Знакомая твоя? – тревожно спросила Валентина. – Или родственница?

– Ты, Валя, спокойно отнесись, – хмуро сказал Вертолет, – лет уже прошло много, я уж и не скажу сколько. Судьба как-то пересекла нас в жизни с ней. Один только раз, а потом я не видел и не слышал о ней. А в прошлом году узнал, что дочка у нее от меня. С того раза, понимаешь. А я столько лет ничего и не знал.

– Дочка? – всплеснула руками женщина. – Это ж надо. Ты отец, значит, дочь у тебя. Взрослая уже? И где она теперь, дочь?

– Не знаю, искать пробовал, но не нашел.

– Это ты из-за этого днями пропадал? Ее искал?

– И из-за этого тоже. Хотел один долг вернуть, а получилось, что второй должок нарисовался. А его мне уже не вернуть. Что я ей скажу? Вот он я, отец твой! Радуйся, что с мамкой твоей переспал по веселому делу, а потом улетел, как ветер. И не спросил, и не написал. А теперь ты меня, старого да больного, обогрей, приголубь.

– Леша, что же ты такое говоришь, да разве ж такое можно говорить?! Да и незачем тебе тепла у нее искать! А я как же, неужто брошу тебя, отпущу? Ты повидайся, это обязательно, только у тебя и без того дом есть. Ты знайся, это грех – не знаться, только у нее теперь своя жизнь, а у тебя своя.

– Боишься? – горько усмехнулся Вертолет. – Ты, Валентина, не бойся. Ты не этого бойся, не женщин. Ты мужиков бойся. Дочь, она что, она, может, и знаться не захочет. Мне бы только посмотреть на нее. Мне бы только узнать, что она в самом деле есть, мне теплее на душе, если буду знать… Что она будет жить дальше и знать, что у нее, как и у каждого человека, есть отец.

– А может, у нее отчим какой был, а тут ты объявишься. Может, она его даже за родного отца считает, не знает всей той истории.

– Может, и так, а может, и нет. Узнавал я, не было у нее мужика. Одна она воспитывала, пока я…

– Не казни себя, Леша, в жизни всякое бывает. Ты, может, могилку обиходить захочешь, оградку поставить, памятник или крест. Ты скажи, у меня кое-что накоплено на книжке. Мы и сделаем с тобой. Все ж покойница не чужая тебе была. Душу тебе это маленько отпустит. Ты же как чугунный весь, как неживой.

– Неживой и есть. Ладно, поехали домой. Там видать будет, что и как. Будет день – будет пища, как говорили в старину. Не будем загадывать наперед. Долги надо отдавать поочередно. Пошли, Валюша.

Женщина снова всплакнула, глядя, как сутулится ее мужик, какое у него снова черное лицо, безжизненные глаза. Господи, что же с людьми жизнь делает. Чего же не живется-то всем по-людски. Живи себе и живи, радуйся солнцу, небу. Детишек рожай, гулять выводи, в школу собирай. Вот жизнь и не в тягость будет. Чего не хватает людям?

Валентина послушно пошла следом за Алексеем между могилками, все еще стыдясь того, что выследила его, подозревала в связи с другой женщиной. Дура, дура и есть. Правильно Леша ее ругает. У него вон как сложилось, а она в грехах его подозревала. Лишь бы не ушел больше. Хоть остаток века скоротать под рукой его тяжелой, в постели теплой. Есть кому и калитку починить, и стекло вставить. Да и от соседей не стыдно, не надо больше ловить их сочувственных взглядов.

Странно, но Перец отпустил Антона одного, назвав место и время встречи. Слежки за собой Антон не заметил, хотя проверялся очень тщательно. Перец ему поверил, в отличие от Леона? А почему нет? У него своя мудрость – мудрость рядового уголовника, который всю жизнь под началом больших авторитетов. Те зажрались, те считают себя выше всех, а потому умнее. А эти…

И довод Перец привел серьезный, когда Антон его спросил о доверии. Шило убили, задушив его, сломав ему шею. А предварительно его бритвой по глазам полоснули. И Перец здраво рассудил, что Антоха к таким методам непривычный, не в его это манере, это чисто воровской способ – по глазам. Антоха не сидел, привычек и способов таких ему изучить было негде.

Да и сломанная шея наводит на размышления. Антоха знает много способов убить человека голыми руками, и шею он ломать стал бы не так. Это Перец знает, встречал такое – когда голову дергают под подбородок вверх и одновременно рывком крутят в сторону. Специальный прием, не уголовный. А Шило элементарно задавили звериной силой. По-простому.

Первым делом Антон нашел в большом универмаге вывеску «Ремонт часов». Через пять минут он вышел на улицу с работающими часами на руке, а заодно и с работающим передатчиком. Теперь второе дело. Антон нырнул в толпу и исчез. Исчез для наблюдателя. Через несколько минут он вышел из двери возле высокого разгрузочного пандуса. Грузовая машина с прицепом разгружалась, молодые парни катали контейнеры и не обратили на постороннего никакого внимания.

Выйдя грузовым двором на совершенно другую улицу, Антон поднял руку и остановил первую же пассажирскую маршрутку. Несколько беглых взглядов назад, чтобы убедиться, что с места не сорвалась машина преследования, что никто не бросился ловить такси и догонять маршрутку. Все спокойно.

Так, времени у него два часа. Можно успеть съездить домой и спокойно обсудить с Быковым ситуацию по телефону, рассказать о планах. Очень было бы хорошо захватить во время разборки и Леона и Иванова вместе. Заодно проверить, как идет запись с передатчика в часах на ноутбук.

Но домой ему нельзя, потому что риск просто колоссальный. Если он все-таки проморгал слежку, если у бандитов все же есть грамотные «топтуны», тогда он спалит свою квартиру в два счета. А без надежной крыши над головой это уже не работа. Там у него средства связи, там у него все технические приспособления. Там, черт возьми, он может спокойно спать. Нет, рисковать не стоит.

Антон попросил водителя остановить на следующей остановке. Где-то здесь, как он помнил, имелось интернет-кафе. Заведение оказалось на месте. Антон выбрал себе компьютер, от которого он хорошо видел бы вход в этот полуподвал и маленькие окна под самым потолком. Теперь электронная почта…

Через час Антон стоял в том месте в зале супермаркета «Магнит», которое он назначил сам. Сашка Великанов появился вовремя. Антон улыбнулся про себя, увидев, с какой старательностью «главный технарь Быкова» постарался изменить внешность. Сашка протиснулся в толпе мимо Антона и вложил ему в руку мобильный телефон.