Вечерний круг

— Эх… — огорчённо вздохнул Виталий.

— Айн момент, — торжественно объявил Гошка, подтягивая рукава своей фасонистой, приталенной рубашки, словно собираясь показать фокус.

Впрочем, фокус и в самом деле состоялся. Гошка энергично забарабанил в дверь, и, когда появился толстый, усатый швейцар в фуражке с золотым околышком, он ему сделал какой-то приветственный знак рукой, и дверь мгновенно распахнулась. Швейцар с поклоном пропустил их.

В душном, переполненном зале свободных мест не было видно.

— Цвай момент, — с шутовской важностью объявил Гошка.

Он поманил кого-то к себе из зала, и через секунду перед ними оказался молоденький официант в белой, не первой свежести курточке, с салфеткой на согнутой руке.

— Распорядись-ка, — сказал ему Гошка.

— Ваш свободен. Прошу.

— За мной, — скомандовал Гошка.

Они гуськом прошли между столиками и расположились возле открытого круглого окошка, выходящего на реку. Лучший в зале столик словно ждал их.

Гошка принялся делать длинный заказ склонившемуся над ним официанту. Когда он кончил и официант исчез, Виталий сказал:

— Ты кто тут есть, министр или бог?

— Кое-чего получше, — ухмыльнулся Гошка. — Своё тут царство.

— А царь где? — в тон ему поинтересовался Виталий.

— Царь? Увидишь.

Удивительно быстро возник вдруг официант с полным подносом всяких закусок и бутылок. Всё это мгновенно перешло на стол, и официант, пожелав приятного аппетита, исчез.

— Ну, братцы, — плотоядно потирая руки, произнёс Гошка, — приступили. С первой жрать не принято, грех великий. Так что вы кладите себе, а я разолью.

За оживлённой болтовнёй, не затрагивавшей ни одного серьёзного вопроса, прошло с полчаса. Однако прошли они не зря. Виталий нащупал в Гошке ту струнку, на которой можно было дальше сыграть. Гошка оказался чрезвычайно самолюбив и хвастлив. Виталий рассказал пару лихих историй, где выглядел весьма героически. Славка ему изо всех сил подыгрывал. И Гошка завёлся. Изрядно уже выпив, он пьяно замахал руками и, вытирая рукавом рубашки мокрые губы, заявил:

— Всё это до хари, понял? Ты у меня учись. Вот, допустим, мы сегодня с Жорой за тобой потопали, у меня уже полсотни в кармане, у Жоры четвертной.

— Почему четвертной? — возмутился Виталий. — Раз тебе…

— Засохни, — махнул рукой Гошка. — Понимать надо, кто я и кто Жорка против меня. Ему больше и не положено.

— А кто клал, кто? — продолжал возмущаться Виталий.

— Кто? — загадочно переспросил Гошка. — Это я тебе сейчас покажу. Глазелки свои только не таращь, начальство этого не любит, понял?

— Понял. Я погляжу, никто не заметит. Куда глядеть-то?

— Значит, так. Раз, два… четвёртый столик у стены, в углу, видишь?

— Ага. Трое там. Соли-идные дяди.

— А то. Вон весёлый такой, чернобровый, в сером, с галстуком. Это Вадим Саныч, главный из главных. С самим министром за руку. А бабы у него какие…

— На таких баб денег не наберёшься, — авторитетно заявил Виталий.

— Ты за Вадика не бойся. Своих не хватит, у Бороды возьмёт.

— Это вот справа который, бородатенький?

— Точно. Главный инженер наш. Хотя теперь не очень-то у него возьмёшь. Малость пообщипали его, гада, — злорадно заключил Гошка.

— Свои?

— Не наше дело кто. Только мало ещё общипали, добавить бы.

— А звать как его?

— Илюша. А короче — Борода.

— Илюша? — насторожился Виталий. — У нас такой работал.

— Это где же?

— В Сокольниках.

— Не, он там отродясь не работал.

— Ну как? Илья Викторович?

— Не. Илья Васильевич. А фамилия Потехин.

Вот это и было главным открытием вечера.

— А третий кто там с ними? — спросил Виталий, еле заметно кивнув на столик в углу.

— Третий? — небрежно переспросил Гошка. — Их подтирала. Горох. Отдел кадров.

Гошка расхохотался и тут же натужно раскашлялся, поперхнувшись табачным дымом. Отдышавшись и вытерев проступившие слёзы, он сказал:

— Ох, братцы, и хорошо мне с вами сидеть, ей-богу! Не уходил бы.

— А кто тебя гонит? — поинтересовался Слава.

— Да рано я тут с вами засел. Пока «станок» крутится и я должен крутиться.

— Какой такой «станок»? — удивлённо спросил Виталий.

— Есть один такой.

— Нет такого, — с пьяным упрямством заявил Виталий, словно это имело для него принципиальное значение. — Станки сами не крутятся, понял? У них там чего-то крутится, а сами они стоят на месте.

— А вот наш весь крутится, — ухмыльнулся Гошка, развалясь на стуле.

— Гош, а ты за кого болеешь? — спросил Виталий благодушно.

— Я? За «Торпедо», — ответил Гошка, сытно отвалившись от стола.

— Это почему?

— А у меня братан на автозаводе. За кого же мне болеть?

— Кем он там?

— Электрик. Наивысший разряд. Таких там раз-два — и обчёлся, — принялся, как всегда, хвастать Гошка. — Начальство его под ручку водит, на доску вешает. И всегда он у них в президиуме сидит.

— Подумаешь, президиум! Ты его научи хрусты зарабатывать.

— Не. Ему нельзя. Он сознательный.

— Ха! Если сознательный, то, выходит, ничего ему такого не надо? — спросил Славка.

— Ладно, ша! — зло оборвал его Гошка.

И Виталий в который раз уже насторожился.

В этот момент к их столику подошёл какой-то парень и хмуро сказал Гошке, смерив его собутыльников подозрительным взглядом:

— Велено, чтоб сматывал.

— Ага, сейчас, — засуетился Гошка. — Момент.

Парень исчез.

— Слышь, ребята, — сказал Гошка, наклоняясь к столу. — Часок ещё здесь покантуетесь? Я прибегу. Сговорено?

— Прибегай, прибегай, — ответил Слава. — Обождём.

— И предложение деловое будет, — добавил Виталий. — Обрадуешься.

— Ну да? Какое? — загорелся Гошка и снова опустился на стул.

— Давай дуй, раз велено, — строго сказал Виталий. — Вернёшься, потолкуем.

— Сговорено. Буду как штык, — с воодушевлением объявил Гошка.

Он вскочил со стула, махнул рукой и торопливо двинулся между столиками к выходу. Виталий заметил, как бородатый Потехин из-за своего столика проводил Гошку взглядом.

Он посмотрел в сторону углового столика и увидел, что теперь уже все трое сидевших за ним людей поглядывают на него и Славу. И взгляды эти были какие-то холодные, испытующие, недоверчивые.

— Давай-ка, Слава, собираться, — досадливо сказал Виталий. — Не нравится мне тут ситуация.

— А Гошка? Ведь обещали.

— Мы его там, на набережной, посторожим.

Они подозвали официанта, рассчитались и, лавируя среди столиков, направились к выходу. За спиной у них, после короткого перерыва, снова загремел джаз, на свободном пятачке перед ним лениво закружились пары.

На набережной было всё же прохладнее, чем в ресторане. Друзья отошли в сторону и, облокотившись на каменный парапет, стали наблюдать за входившими в ресторан людьми. Гошки среди них пока что не было.

Постепенно площадка вокруг аттракционов пустела, очереди иссякали. Неожиданно невидимый репродуктор объявил, что через пятнадцать минут работа аттракционов прекращается. И людей вокруг стало ещё меньше.

А вскоре грохот, свист и скрежет замолкли. Воцарилась тишина. Последние любители острых ощущений покинули площадку. Стало и вовсе пустынно.

Вот тут-то и появился Гошка. Он шёл в самом лучшем настроении, направляясь ко входу в ресторан, сунул руки в карманы брюк и весело посвистывал, то и дело норовя поддать носком ботинка какой-нибудь камушек или скомканную бумажку.

— Гошка! — позвал Виталий.

Гошка остановился, повертел головой и, увидев друзей, двинулся к ним.

— Чего это вы, гаврики, вытряхнулись раньше времени? — недовольно спросил он, подходя.

Видно, Гошку всё это время, пока он отсутствовал, грела мысль о предстоящей попойке.

— Начальство твоё недовольно было, я уж видел, — ответил Виталий. — Решили глаза ему не мозолить.

— Эх, хорошо посидеть могли! — досадливо вздохнул Гошка и спросил, пытливо глядя на Виталия: — Ты насчёт делового предложения чего трепанул?