Бразильская мелодия

Кроме того, преступник должен был хорошо знать квартиру Асенова. Ведь он делал ставку на газовую плиту, а они еще не слишком распространены у нас из—за отсутствия собственного природного газа.

Эта мысль заставляет меня покинуть комнату Асенова и отправиться к хозяйке покойного.

Гражданка Гелева живет рядом, за перегородкой, отделяющей ее комнату от той части квартиры, которую она обычно сдавала.

Гелева открывает дверь после первого же звонка. Она улыбается, стараясь скрыть страх и досаду, и приглашает меня в помещение — гибрид спальни и гостиной. Комната обставлена красивой, но довольно старой мебелью.

— Присаживайтесь, — натянуто улыбается Гелева. — Хотите кофе?

— Только если он уже готов. И если позволите, я закурю.

— Конечно. Я тоже курю. А кофе и в самом деле почти готов.

Это «почти» занимает около десяти минут, но их нельзя полностью списать в пассив, ибо открытая дверь дает возможность продолжать неизбежный в таких случаях разговор:

— Сколько раз останавливался у вас Асенов?

— Три раза. Уже в первый приезд квартира ему понравилась… У меня, сами видите, все чисто…

— Да, это видно. А как он проводил время? С какими людьми встречался? Кто бывал у него? Расскажите все, что о нем знаете.

— Это был исключительно аккуратный человек. Насколько я поняла из его телефонных разговоров (он иногда забегал ко мне позвонить), у него были только деловые связи. Здесь никто не бывал, кроме одной его приятельницы.

— Коевой?

— Я знаю ее как Магду.

— А что бы вы могли сказать об этой Магде?

— Да что вам сказать! Эти нынешние вертихвостки, вы их, наверное, сами знаете…

— Она надеялась выйти за Асенова замуж, не так ли?

— Может, и надеялась. Но Асенов был не из тех, кто женится на ком попало.

— А вы не знаете, с кем общалась Магда, когда Асенов уезжал в ФРГ?

— С такими же, как она сама. Встречала ее раза два на улице с какими—то подозрительными парнями.

— А у вас кто бывает?

— Соседки. Кто же еще?

Гелева приносит поднос с кофе, ставит передо мной на столик и садится, положив ногу на ногу. У Гелевой еще густые волосы, белое ухоженное лицо, и выглядит она моложаво, хотя ей, наверное, уже за пятьдесят. Надеюсь, нервы у нее тоже в порядке.

— А супруг ваш разве не заходит? — спрашиваю я, отпивая кофе.

— Хотите сказать, бывший? — Она недовольно морщит свои полные губы. — Заходит иногда, чтобы испортить мне настроение.

— Так ли?

— Именно так! Всегда хочет вытянуть из меня деньги.

— Под каким предлогом?

Считает, что я должна ему за квартиру. В свое время он действительно помог мне ее купить, но я давно…

— Ясно. А как вы провели вчерашний вечер?

— У меня была Савова, соседка снизу. Пили кофе, болтали, потом я ее проводила.

— В котором часу?

— Около десяти. Прибрала немного комнату и легла, но мне не спалось.

— Вы слышали, когда пришел Асенов?

— А как же! Только включила радио, и он явился.

— Когда это было?

— В полночь.

— А потом?

— Потом ничего. Перед тем как заснуть, ничего больше не слышала.

— Благодарю вас за сведения, — говорю я, поднимаясь. — Да, чуть не забыл: почему вы перенесли газовую плиту на ту половину?

— Да потому что квартиранты хотят пользоваться плитой, а газовые гораздо дешевле электрических.

Гелева смотрит на меня вопросительно, стараясь угадать причину моего вопроса, и добавляет:

— И причем здесь плита? Если человеку суждено умереть, он и без плиты умрет.

Я знаю, что подобные убийства по законам детективной литературы должны совершаться в мрачную погоду с туманами и дождями, причем дождь может быть любой: моросящий и надоедливый, косой и холодный, проливной и даже грозовой. А инспектору полагается бродить в этой кромешной тьме и пытаться рассеять туман, которым убийца окутал свое злодейское преступление.

Короче, традиции жанра мне известны, но убийства не считаются с календарем, и когда я выхожу на улицу, то попадаю в объятия погожего весеннего дня. Деревья распустились, и сквозь нежную зелень ветвей я вижу фигуры парней, девушек, матерей с детьми и точно колпак над всем этим — синее, синее небо. Вот он, мирный город, по которому иду и я. Иду и чувствую себя лишним — вместе со своими мрачными версиями и прочими атрибутами своей профессии, которая, по сути дела, является анахронизмом. Правда, это анахронизм лишь следствие другого анахронизма — преступности. Но так или иначе, туманы и дожди больше соответствуют деятельности инспектора.

Выхожу на бульвар Витоша и через несколько десятков шагов достигаю кафе «Бразилия». Зал после солнечной улицы кажется темным и сыроватым. Подхожу к бару и вижу знакомую официантку.

— Здравствуй! Что подать?

— Только не кофе.

— Если не кофе, тогда зачем пришел к нам?

Официантку немного задевает мое пренебрежение к гордости кафе «Бразилия», но все же она приносит мне апельсиновый сок.

— Среди ваших клиентов нет ли неких Филипа и Магды?

— А как же! Они тут постоянно околачиваются.

— А когда?

— В основном по вечерам.

— Кто еще в их компании?

— Два парня — Спас и Моньо.

— А еще?

— Раньше приходили две девушки — Дора и Лиза, но давно уже их не видно.

— Как они себя ведут?

— Вполне прилично. Только этот Спас немного дикий.

— В каком смысле?

— Силы много, а ума мало. Однажды ввязался в драку с двумя клиентами. Хорошо, Филип его остановил.

— Связаны они с иностранцами?

— Такого не замечала.

— Мерси. Сок был чудесный.

— Но ты его даже не попробовал!

— Какая разница — я знаю вашу фирму.

Выхожу на улицу и, слегка щурясь от солнца, снова бреду по городу рядом с собственной тенью.

Устраиваюсь в своем тихом кабинете за добротным письменным столом. Это не то что моя прежняя канцелярия, с рядами пустых столов и сорокасвечовой лампой. Теперь у меня свой, ярко освещенный кабинет, в нем есть глобус, напоминающий мне луну. От луны, согласитесь, уже совсем недалеко до романтических воспоминаний о встречах с любимой, когда над головой колышутся ветви ночного леса…

Но теперь мне не до приятных воспоминаний и ночных прогулок. Отгородившись от живого мира стенами кабинета, я должен погрузиться в деловые бумаги и документы. Немного справок. И больше работы мозговыми извилинами.

Кто—нибудь может подумать, что я напрасно трачу драгоценное время, теряю темп и вообще отстаю от поезда. Убийца — если он существует — воспользуется моей медлительностью и уничтожит все улики. Улики? Какие именно? Грязные носки, которые можно сжечь за пять минут. Отмычка, которую можно ночью выбросить в колодец канализации, отправив туда заодно и пару перчаток. Запыленная одежда — пуловер или куртка — после нескольких взмахов щетки снова станет чистой. Вот и нет улик.

Однако я подозреваю, что существует еще одна улика, от которой не так легко избавиться. И эту улику — если, конечно, она вообще существует — преступник уничтожать не будет, а постарается спрятать понадежнее. Весь вопрос: где? И естественно: кто это сделает?

И вот я сижу за своим столом, связываюсь по телефону с разными службами и стараюсь полностью использовать возможности своей конторы.

Когда меня вызывают к шефу, я как раз просматриваю документы из темно—зеленой папки.

Полковник встречает меня стоя, кивает в знак приветствия, показывает на кресло, а затем на деревянную коробку на столике, что означает «можешь курить» и в то же время «готовься к подробному докладу».

— Итак, что нового? — спрашивает шеф, дожидаясь, пока я сяду и закурю сигарету.

Излагаю с предельной краткостью установленные до сих пор факты, стараюсь не пропустить ничего существенного, хотя полковник уже в курсе наиболее важных деталей.

— Не понимаю, почему хозяйка так рано позвонила Асенову? — спрашивает он.

— Она несла ему завтрак. В семь часов, как обычно.

— Что любопытного в показаниях Манева и Коевой?