Джонни Д. Враги общества

Дело дошло до самого президента. Не упоминая имени Диллинджера, Рузвельт призвал радиослушателей к сотрудничеству с властями в целях искоренения бандитизма: «Укрепление правопорядка и уничтожение гангстеров не может проводиться эффективно, если значительная часть публики благоволит известным преступникам или аплодирует тем, кто пытается романтизировать преступления».

Каждый день приходили новые сообщения о том, что кто-то видел Диллинджера, и почти все они были ложными. Луис Пикетт 4 мая просто пошутил в интервью с репортером, и сразу после этого обрушилась лавина сообщений о том, что Диллинджер собрался уехать в Англию. Канадские, британские и американские власти обыскали десятки трансатлантических пароходов, и, конечно, никого не нашли. Каждое утро люди Пёрвиса отправлялись в очередной город проверить сообщение о том, что там находится Диллинджер, и каждый вечер возвращались к себе на девятнадцати этаж, вымотанные и мрачные. Двое агентов расследовали ограбление в Фостории, но так и не пришли к убеждению, что это было дело рук Диллинджера; его участие в этом преступлении ФБР подтвердило только через два месяца. Неизвестный сообщил, что Диллинджер получает кодированные послания с пиратской радиостанции, и агенты принялись за проверку. Потом подобных сообщений стало много, но ФБР так и не нашло никакой радиостанции.

Пёрвис возлагал самые большие надежды на засаду, оставленную в доме Одри Расса в Форт-Уэйне. Для агентов, которые там по очереди сменяли друг друга, пребывание в этом доме стало настоящим кошмаром. Сложности создавала миссис Расс с ее, как писал один из агентов, «неприятным и алчным характером». Джон Маклафлин в одном из докладов называет ее «безумной». Миссис Расс жаловалась: то фэбээровцы плюнули на пол в ее доме, то поцарапали ее рояль, то якобы стреляли через окно. Ей платили 2 доллара 50 центов в день за проживание, однако она в какой-то момент потребовала повысить плату до 3 долларов, и это требование было удовлетворено. «Ее главное желание, похоже, состояло в том, чтобы получить с агентов как можно больше денег и при этом давать им как можно меньше еды», — жаловался Маклафлин. День проходил за днем, но ни Ван Митер, ни Диллинджер не появлялись, и фэбээровцы заподозрили, что миссис Расс нарочно выдумала всю эту историю, чтобы привлечь богатых постояльцев из правительственной организации. [292]

В Морсвилле люди Эрла Коннелли держали ферму Диллинджеров под круглосуточным наблюдением, но никто уже не верил в то, что бандит скоро сюда вернется. Отчаявшийся Пёрвис разослал агентов допросить всех, кто когда-либо знал Диллинджера, в том числе и его напарника по преступлениям прошлого лета, несовершеннолетнего Уильяма Шоу, а также Мэри Лонгнейкер — девушку из Дейтона, у которой был с Диллинджером роман. Другие агенты отыскивали дружков детства Малыша Нельсона и бывших подружек Томми Кэррблла. Но ничего полезного у них узнать не удалось. В настоящий момент в руках Пёрвиса не было ни одной нити. Абсолютно ничего.

В течение двух недель Диллинджер и Ван Митер разъезжали, ночуя в своем передвижном укрытии — красном фургоне. Если они хотели помыться или просто уставали от ночевок в грузовике, то останавливались в туристических кемпингах. Однажды они провели несколько ночей в коттедже в пригороде Кроун-Пойнта.

Путешествия на красном грузовике все еще продолжались, когда 19 мая Диллинджер возобновил утерянный было контакт с О'Лири. Помощник адвоката приехал в таверну на окраине Чикаго, а с наступлением темноты там появился и Диллинджер. О'Лири ехал за грузовиком, пока тот не остановился у обочины в пустынном месте. Диллинджер был болен. О'Лири показалось, что у него была температура около 104 градусов по Фаренгейту. ^{77} Помощник адвоката пересел в грузовик, и они некоторое время кружили по проселочным дорогам. Диллинджер вел машину и говорил, а Ван Митер сидел с автоматом в руках и посматривал в окна. Настроение Диллинджера было безрадостное. Ему требовался врач, но он не решался пойти ни к одному знакомому доктору. Он спросил о том, как дела у Билли Фрешетт. Суд по обвинению ее в укрывательстве преступника как Раз шел в Сент-Поле. Он спрашивал и о возможности сделать пластическую операцию, по-прежнему надеясь, что Пикетт может ему это устроить. Когда они вернулись к месту, где стояла машина О'Лири, он попросил помощника адвоката приехать завтра еще раз на это место с лекарствами и сиропом от кашля.

На следующую ночь О'Лири купил Диллинджеру сироп и пинту виски. И здоровье, и настроение бандита улучшились. А потом он и вовсе воспрянул духом, потому что О'Лири вручил ему записку от Билли, которая находилась в тюрьме в Сент-Поле. Как вспоминал О'Лири, в этом письме она умоляла Диллинджера не предпринимать попыток ее освободить. Если он рискнет — ее точно убьют. Она обещала обязательно вернуться к нему, после того как отбудет свой срок. Диллинджер передал О'Лири письмо к Билли, а также 600 долларов для Пикетта. О'Лири, расставшись с бандитом, открыл и прочел письмо. Диллинджер писал Билли о своей любви и снова предлагал спасти ее, он говорил, что хочет умереть в ее объятиях. [293]

В то время как вся Америка, замирая, следила за подвигами Диллинджера, на юго-западе шла другая охота. Фрэнк Хеймер неумолимо приближался к Бонни и Клайду. Если о Диллинджере газеты от Чикаго до Лондона писали как о международном феномене, брали интервью у психологов и социологов, чтобы узнать их мнения о нем, то Бонни и Клайда практически все журналисты на севере страны игнорировали. В Далласе их имена по-прежнему встречались на первых полосах газет, однако в чикагских и нью-йоркских изданиях сообщения о преступлениях этой пары занимали обычно пять-шесть строк. Воскресные выпуски газет в таких городах, как Питтсбург или Буффало, давали большие статьи о Диллинджере, а где-нибудь сбоку — небольшие врезки о Клайде или Красавчике Флойде: и того и другого воспринимали как второстепенных преступников, грабителей бензоколонок, воюющих с деревенскими шерифами. О Бонни вообще редко упоминали, ее слава оказалась посмертной. Никто, даже из числа «врагов общества», не питал к Бонни и Клайду уважения.

Газеты, по существу, отражали приоритеты правоохранительных органов. Гувер пару раз отправлял своих агентов проверить сведения о появлении в определенных местах Бонни и Клайда, но он никогда не относился к этому делу серьезно. На ловлю Диллинджера были мобилизованы все отделения ФБР, а эта пара удостоилась внимания четырех полицейских. [294]

И преследователи, и преследуемые не стояли на месте. В начале апреля, убив трех полицейских в течение пяти дней, Клайд, Бонни и Генри Мэтвин бежали на север, в Канзас, а потом вернулись обратно в Техас — встретиться со своими родственниками. Они приехали в Уичито-Фолс и отправили Мэтвина договориться о встрече. Мэтвин сел в поезд, идущий в Даллас. Его попутчиками оказались двое техасских рейнджеров, которые без конца болтали о Бонни и Клайде. Прибыв на место, Мэтвин явился в отель «Сангер», чтобы поговорить с сестрой Клайда Нелл, работавшей там в магазине. Это была та самая гостиница, где останавливался Хеймер, когда бывал в Далласе. Мэтвин не нашел там Нелл и отправился домой к Паркерам. Те собрали родственников и поехали к назначенному месту встречи возле города Маунт-Плезант.

Они расположились на одеялах, постеленных на скрытой от посторонних глаз лужайке. И Паркеры, и Бэрроу изо всех сил старались убедить Клайда и Бонни покинуть страну. «Если не хотите попасться, — говорила миссис Паркер, — то бегите в Мексику. Мчитесь стрелой к границе». Клайд возразил, что если они убегут в Мексику, то уже никогда не увидят своих родных. «А видеть вас — это единственная радость в жизни, которая у нас с Бонни осталась, — сказал он. — Кроме друг друга и вас, нам не для кого теперь жить. Куда бы мы ни приехали, мы не можем встретиться со знакомыми. И ничего не поделаешь: чтобы покончить со всем этим, можно только умереть. Мы держимся поближе к дому и приезжаем, пока живы».