Место встречи изменить нельзя (сборник)

– Да ну вас, Станислав Павлович. Вы всегда что-нибудь придумаете. – Трифоновой было под пятьдесят, но смущалась и краснела она, как девочка.

– Ну хорошо, – засмеялся Стас. – Вернемся к нашим баранам.

– Для начала давайте повторим эксперимент, Станислав Павлович, – сказала Трифонова.

Много раз, во всех направлениях, они прокалывали ткань кофты разными шильями и тут же внимательно рассматривали ее. Результат во всех случаях был один и тот же: от ударов не оставалось никаких следов, острие шила беспрепятственно проскальзывало сквозь пушистые волокна.

– Да-а, что-то тут не то, – растерянно пробормотал Тихонов. – Но как же с отверстием?..

– Вот сейчас мы его рассмотрим под микроскопом, – сказала Трифонова и положила кофту на предметный столик прибора. – Поглядите, нити петли в том месте, где находится отверстие, обрезаны ровно, как бритвой. А вот экспериментальный участок, смотрите внимательно, я ввожу шило…

Между рядами нитей, напоминавших – под сильным увеличением – ровные линии бревен в плотах, Тихонов увидел огромный металлический стержень с зазубренным концом. Конец стержня спокойно раздвинул два соседних «бревна», и они, изогнувшись, легко скользнули по нему.

– И вот петля, которую я для пробы разрезала ножом, – сказала Анна Сергеевна, и Тихонов увидел новый участок ткани, где несколько «бревен» были разрезаны пополам. В местах среза торчали лохматые, разной длины волокна, а некоторые из них, оставшиеся целыми, мягкими мостками соединяли разрезанные нити.

– Теперь вам понятно? – спросила Трифонова.

– Теперь мне понятно, что ничего не понятно, – сказал Стас. – А может быть, это не шило вовсе, а острая узкая отвертка?..

– Это ближе к тому, что мы видим, – задумалась Трифонова. – Но нам ведь нужен достоверный вывод, а не гипотеза. Так?

– Так, – отозвался Стас.

– Мы можем сделать вот что. Поскольку отгадка, возможно, таится в свойствах ткани, надо обратиться к специалистам. Давайте, пока не поздно, я съезжу в лабораторию профессора Роговина. Там большие знатоки искусственного волокна. Может быть, они нам все разъяснят.

– Не поздно?

– А я как чувствовала – договорилась с научным сотрудником лаборатории Левиным. Он меня будет ждать.

В девять вечера пришел Савельев.

– Ничего, – флегматично сказал он. – Я – на остановку, тут как раз и автобус демидовский подъехал. Переглянулись мы с шофером – и гуд бай. – Савельев моргал рыжими ресницами. – Посмотрел еще несколько автобусов – и сюда. Ошибся шофер, наверное.

– Это почему же?

– Потому что уж если б тот парень здесь ездил, так ездил бы. А то появился и исчез. Так не бывает.

– Логика железная, – засмеялся Стас. – Ну ладно. Я буду домой собираться, да и ты иди отдохни. Завтра к десяти приезжай ко мне…

Его перебил звонок телефона. Савельев поглядел на телефон с опаской: какие еще новости в десятом часу?

По отдельным репликам Тихонова и его уничтожающему взгляду Савельев понял, что новости имеют к нему самое непосредственное отношение.

– Пошли к Шарапову, – сказал Тихонов, положив трубку.

– Кто звонил-то? – спросил Савельев.

– А то ты не понял! – зло рявкнул Стас. Презрительно протянул: – «Так не быва-а-ет»… Сейчас нам с тобой объяснят, как «бывает», теоретик!

Шарапов сидит нахохлившись, на желтом пергаментном лице резко обозначились морщины. Он крепко сцепил пальцы, руки тяжело лежат на столе, и смотрит он куда-то вбок. Тихонов тоже уставился в пол.

– Да-а, дела… – говорит Шарапов. – Как же это ты, Тихонов?

Ответа он, видно, не ждет, понимает, что отвечать тут нечего.

– Значит, говоришь, подъезжает Демидов к Самотеке, а впереди Гавриленки автобус?

– Гавриленки, – сумрачно подтверждает Стас. – У светофора перед строящейся эстакадой задержался.

– Ну и?..

– Ну и выскочил из этого автобуса Длинный, сел на один рейс раньше, наверное. Демидов его сразу узнал, а что поделаешь?

– А ты-то где же был?

Стас зло глянул на Савельева, сидевшего с невинным и даже чуть сонным видом на диване:

– Да вот, как на грех, закрутился тут с экспертами…

Савельеву стало неловко. Он тряхнул ярко-рыжим чубом:

– Я за ним выходил, товарищ подполковник. К демидовскому автобусу. Кто ж его знал, что он к Гавриленке сядет?

– А-а, – протянул Шарапов. – Значит, не сдержал он обещания-то?

– Какого обещания? – опешил Савельев.

– Ездить только рейсом двадцать тридцать семь…

Савельев покраснел тяжело, пятнами. Лучше уж помолчать. Стас что-то шептал себе под нос, загибал пальцы, потом вдруг сказал:

– Никуда он не денется. Сегодня не взяли – завтра возьмем… Раз он тут крутится…

– Да-а? Завтра возьмем, говоришь? – протянул Шарапов. – А может, через недельку возьмем? – Неожиданно разозлился: – Адресочек знаете?

– Какой? – спросили разом Тихонов и Савельев.

– Гарнизонной гауптвахты. На случай, напомню: Семеновская, двадцать шесть.

– Я, между прочим, недельку там с удовольствием отдохнул бы, – едко сказал Стас.

– Правильно, молодец. Сделал дело – отдыхай смело.

– Да ну, Владимир Иваныч. Сказал – возьмем, значит – все.

– Ну-ну, – покачал головой Шарапов.

В кабинет заглянул дежурный:

– Тихонов здесь, Владимир Иваныч? Ему телефонограмма из Ленинграда.

Стас поднялся с дивана, подошел к дежурному, взял листок. Прочитал.

– Панкова действительно была в Ленинграде, – с удивлением сказал он. – Из ЛУРа сообщают, что мать ее хронически больна. Только что Панкова выехала московским поездом…

Шарапов подумал. Сказал:

– Встретишь ее на вокзале. Привезешь сюда.

Помолчал, потом, растягивая слова, добавил:

– Я думаю, она много чего рассказать может. В лоб не начинай, за жизнь побеседуй… Длинного завтра найди…

– Ну…

– Без «ну». Найди – и точка.

Тихонов еще раз внимательно перечитал телефонограмму, посмотрел в темное заиндевелое окно.

– У нас с тобой, Савельев, есть еще около девяти часов – надо успеть.

– Чего успеть?

– Найти Длинного.

– Ты что, шутишь?

– Самое время. У тебя дома есть телефон?

– Нет. А что?

– Тогда звони к себе в отделение, скажи, чтоб к жене кого-нибудь послали – предупредить. Дома только завтра будешь, – сказал Стас, достал из стола чистую бумагу и стал писать что-то в столбик. Потом поднял голову, задумчиво посмотрел на Савельева. Оперативник дремал на стуле. Почувствовав взгляд Тихонова, встряхнулся, зябко поежился:

– Стас! А Стас, есть очень хочется…

– Сочувствую. Мне тоже.

– Идем вниз, в буфет. Работать после будет легче.

Тихонов взглянул на часы:

– Двадцать минут одиннадцатого. Уже закрыто. Теперь буфет по ночам не работает.

– Чего так? – спросил недовольно Савельев.

– Наверное, в связи с сокращением преступности, – пожал плечами Стас. – А есть действительно убийственно хочется. Представляешь, сейчас бы шашлычок по-карски? А? И бутылочку-другую «Телиани»?

– Ой, не мучь!

Тихонов пошарил в карманах, нашел рубль, пригоршню мелочи.

– Давай, Савельев, шапку в охапку – и чеши в гастроном на улицу Горького. Там до одиннадцати. Колбаски «Любительской» возьми и булок. За полчаса обернешься. А я пока чай смастерю и подготовлю фронт работ.

Савельеву не очень-то хотелось выходить сейчас на мороз, но перспектива просидеть голодным всю ночь тоже не слишком грела…

Тихонов допил чай, стряхнул крошки и колбасные шкурки в пустой пакет, ловко бросил его через всю комнату прямо в корзину.

– Ну, хватит, что ли, тешить плоть? Ты еще свой ужин не отработал. Не хлебом единым жив оперативник! – сказал Тихонов.

– Конечно, не хлебом, – буркнул Савельев, – за работу в твоей бригаде молоко надо получать – вредное производство.

– Садись, старик, рядом и, как говорят в Одессе, слушай сюда. Здесь список телефонов. Я разделил его поровну. Бери аппарат и начинай…