Секреты Лос-Анджелеса

К первому чеку – на две сотни – приложил короткое письмецо, в котором выражал соболезнования семье погибших и которое подписал: «Неизвестный друг». Неделю спустя позвонил в банк: деньги по чеку получены. С тех пор Джек делал выплаты регулярно – и молился об одном: чтобы не пронюхал Сид Хадженс.

Джек распахнул гардероб, извлек свою парадную амуницию. Пиджак из «Лондон Шоп» куплен на гонорар от Сида за арест Боба Митчума. Мокасины с кисточками и серые фланелевые брюки – за материал о связи джазменов с коммунистами. Эту историю Джек вытряс из одного басиста, пойманного со шприцем, а «Строго секретно» из этого сделала сенсацию на целый разворот.

Он оделся, спрыснулся «Лаки Тайгером» и двинулся в Беверли-Хиллз.

Гулянка в разгаре. Задний двор площадью в целый акр уставлен тентами. Ребятишки из колледжа паркуют машины. На огромных тарелках – говяжья вырезка, ветчина, индейка. Официанты обносят гостей закусками, посреди двора высится огромная рождественская ель, падает мелкий дождик. Гости едят с бумажных тарелок. Газовые фонари освещают лужайку. Джек приехал вовремя и теперь пробирается сквозь толпу.

А вот и первые слушатели: Уэлтон Морроу подводит его к группе юристов из окружного суда. Джек травит байки: как Чарли Паркер пытался купить его молчание, подложив под него шлюху-мулатку, как он расколол Шапиро – педика из команды Микки Коэна, который толкал амилнитрит стриптизерам-трансвеститам в баре для голубых. Но Джек Винсеннс, Победитель с Большой Буквы, явился туда и в одиночку арестовал целую компанию гомиков, явившихся на конкурс двойников Риты Хейворт [19].

Аплодисменты. Джек кланяется. У елки замечает Джоан Морроу: она одна, кажется, скучает. Подходит к ней.

– С Рождеством тебя, Джек.

Высокая, стройная, тридцать один год, может, тридцать два. Ни мужа, ни работы. На красивом лице – привычная скучливая гримаска.

– Здравствуй, Джоан.

– Привет. Знаешь, о тебе сегодня в газете писали. Как ты арестовал двоих актеров.

– А, пустяки.

– Ка-а-кой скромник! – смеется Джоан. – И что с ними теперь будет? С этим Роком… как его там… и с девушкой?

– Девчонке – девяносто дней, а вот Рокуэллу может светить до года. Пусть наймут твоего папашу, он их вытащит.

– А тебе их не жалко?

– Мне жалко рабочего дня, потерянного на показания в суде. Так что, надеюсь, они признают свою вину и мне не придется туда тащиться. И еще надеюсь, этот случай заставит их призадуматься.

– Знаешь, а я один раз курила марихуану. В колледже. Потом страшно захотелось есть, и я слопала целую коробку печенья, а потом меня стошнило. Скажи, ты бы меня за это не арестовал?

– Такую красавицу? Ни за что!

– А знаешь, что я тебе скажу? Сейчас я готова попробовать еще раз – так все обрыдло!

Пора закинуть пробный шар.

– Джоан, как на личном фронте?

– Никак. Кстати, знаешь полицейского по имени Эдмунд Эксли? Высокий, в таких симпатичных очечках. Сын Престона Эксли.

Как же! Очкарик Эдди Эксли, герой с шилом в заднице.

– Шапочно знакомы.

– Такой милый, правда? Я с ним познакомилась вчера на вечере у его отца.

– Папенькины сынки – не моя специальность. Зато знаю я одного очень приличного человека, который серьезно тобой интересуется.

– Вот как? И кто это?

– Некто Эллис Лоу. Заместитель окружного прокурора.

Джоан улыбается, затем вдруг хмурится.

– Я слышала, он член Ротари-клуба [20]. Еврей?

– Да, но это – с одной стороны. А с другой – он республиканец… и, вообще, далеко пойдет.

– Значит, ты его рекомендуешь?

– Уверяю тебя, не пожалеешь.

Джоан рассеянно трогает еловую ветку, и хлопья искусственного снега валятся на землю.

– Ладно. Скажи ему, чтобы мне позвонил. Передай, что в ближайшие дни у меня все заняты – а дальше посмотрим.

– Спасибо, Джоани.

– Вам спасибо, господин Купидон. Ой, кажется, папа машет мне рукой. Пока, Джеки!

И Джоан упорхнула. Джек смотрел ей вслед; мужественно-роковая манера поведения в стиле Боба Митчума, ну, может быть, чуть помягче, – это то, что нужно. Вдруг сзади послышался мягкий голос:

– Здравствуйте, мистер Винсеннс.

Джек обернулся. Карен Морроу – в зеленом коктейльном платье, плечи осыпаны жемчужинами дождя. В последнюю их встречу она – нескладная, несоразмерно вытянувшаяся девчонка-подросток – исподлобья пробурчала «спасибо» полицейскому, уберегшему ее от большой беды. И четыре года спустя Карен была высокой, даже, пожалуй, слишком высокой – но нескладной ее уже никто бы не назвал.

– Карен! Бог ты мой, я вас и не сразу узнал!

Карен улыбается.

– Сказал бы, что вы стали настоящей красавицей, – продолжает Джек, – только вы это наверняка уже слышали.

– От вас – нет.

– Как вам колледж? – смеясь, спрашивает он.

– Долго рассказывать. Сейчас не буду – я совсем закоченела. Говорила же папе, чтобы устроил вечеринку в доме! Хоть я и провела четыре года в Англии, а к холодам так и не привыкла. Кстати, я приготовила для вас благодарственную речь. Не хотите пойти со мной покормить соседских котов?

– Я здесь на службе.

– То-то, я смотрю, вовсю болтаете с моей сестрой!

– Меня просил с ней поговорить один приятель. Он к ней неравнодушен.

– Бедный! Точнее, бедная Джоани. Но, черт возьми, я вообще-то хотела…

– Ладно, Карен. Пойдемте покормим ваших котов.

Карен улыбается и трогается с места, соблазнительно покачиваясь на высоких каблуках. Они не проходят и полпути, когда сверкает молния, гремит гром, с неба низвергается поток воды – Карен сбрасывает туфли и бежит по дорожке босиком, а Джек, едва сдерживая смех, – за ней. Нагоняет ее уже у порога.

Карен открывает дверь. В прихожей горит свет. Джек смотрит на девушку: она поеживается, руки покрылись «гусиной кожей». Карен встряхивает головой – с волос летят капли.

– Коты наверху.

Джек скидывает пиджак.

– Нет, сначала я хочу послушать речь.

– Все, что я могу сказать, вы знаете. Вас, наверно, уже столько людей благодарили!

– Но не вы.

Карен вздрагивает.

– Простите, я… черт, не думала я, что все так получится…

Джек накидывает свой пиджак ей на плечи.

– Вы в Англии получали лос-анджелесские газеты?

– Да.

– И читали обо мне?

– Да. Вы…

– Карен, газеты часто преувеличивают. Из мухи слона делают.

– Что же, вы хотите сказать, это все неправда?

– Да нет, не все… То есть нет… ну… В общем, все правда.

Карен отворачивается.

– Вот и отлично, я так и думала. А теперь – речь. Только не смотрите на меня, я страшно конфужусь. Значит, так… Во-первых, вы спасли меня от большого несчастья. Во-вторых, посоветовали отцу отправить меня в Англию, где я получила прекрасное образование и познакомилась с целой кучей замечательных людей. В-третьих, арестовали того мерзавца, который тогда продал мне таблетки…

Джек касается ее плеча – она отшатывается.

– Нет, дайте мне договорить! В-четвертых – тогда Я никому об этом не рассказывала, да и сейчас, честно говоря, не собиралась, но Лес Вайскопф давал таблетки бесплатно девушкам, которые соглашались с ним переспать. И если бы не вы с папой, боюсь, рано или поздно дошло бы и до этого. Так что вы, Джек, – только не смейтесь! – спасли мою честь.

– И стал вашим рыцарем? – улыбается Джек.

– Вот именно. А мне уже двадцать два, и я не школьница, которая влюбляется в первых встречных.

– И отлично. Потому что я собирался пригласить вас как-нибудь на ужин.

Карен оборачивается. С искусанных губ стерлась помада, по щекам текут черные ручейки туши.

– Согласна. Правда, у папы с мамой будет сердечный приступ… Но я согласна!

– Значит, я сделаю глупость, – тихо говорит Джек. – в первый раз за много-много лет.