Маросейка,12: Операция «Зеленый лед»

Ольга Опалева

Маросейка,12: Операция «Зеленый лед»

По мотивам сценария С. Белошникова, В. Еремина

Господа, ставки сделаны!

Господа, ставок больше нет!

При странных обстоятельствах сводит счеты с жизнью директор преуспевающей ювелирной фирмы, обвинив в своей гибели майора налоговой полиции Никиту Орла.

Почему так внезапно уходит из жизни молодой и удачливый бизнесмен?

Почему в своей смерти винит Никиту Орла?

Репутация майора подорвана, предстоит служебное расследование.

Но время на исходе, результат не известен, ставок больше нет.

СРЕДА, 31 МАЯ

1

Борис Тарчевский, лысоватый мужчина средних лет, с остроугольной, как у Мефистофеля, черной бородкой вернулся домой в приподнятом настроении. Стояла теплая июньская ночь, и на душе у Тарчевского было празднично и легко.

Он жил один в роскошной шестикомнатнои квартире в самом центре Москвы, в доме на Поварской улице. Если бы кто-нибудь спросил его: «Боря, на кой тебе одному шесть комнат?» – он ответил бы словами булгаковского профессора Преображенского, что, поскольку человек – это звучит гордо, постольку есть он должен в столовой, работать в кабинете, а спать в спальне. Впрочем, сегодня уже никто бы не задал Тарчевскому такой вопрос. Слава богу, жизнь в стране изменилась к лучшему. Все вернулось на круги своя. Люди с умом живут теперь и покруче него, ну а с теми, которые не в силах решить свой квартирный вопрос, ему, Борису Тарчевскому, и разговаривать не о чем… Вот такая белиберда почему-то крутилась у Тарчевского в голове, когда он вошел в свою квартиру.

Вообще говоря, он редко здесь ел, мало спал и уж совсем никого не оперировал, в отличие от вышеупомянутого булгаковского профессора. А сейчас ему и вовсе не нужна была эта квартира, со вкусом обставленная изысканной мебелью, которую он так долго и тщательно выбирал, подключив к делу чуть ли не все антикварные магазины столицы. Тарчевский гордился своим вкусом и всегда с интересом наблюдал, как люди, впервые попавшие в его квартиру, с изумлением осматриваются вокруг. Но сейчас, в эту теплую июньскую ночь, ему было на все это наплевать. Скоро вся эта московская жизнь закончится. Уже совсем близко то время, когда он станет действительно богат, женится на какой-нибудь красотке Марте и в роскошном особняке, в самом сердце цивилизованной и такой милой ему Германии, будут бегать его маленькие белокурые (если получится) отпрыски и лопотать по-немецки. Осталось подождать совсем чуть-чуть.

Тарчевский снял пиджак, сорвал надоевший за день ошейник галстука и достал из портфеля небольшую керамическую фигурку мышонка. Физиономия мышонка выражала уверенность в себе и какую-то непреклонную волю. Тарчевский долго вертел фигурку, разглядывая со всех сторон. Он даже несколько раз понюхал ее. Да, это был редкий экземпляр. Пришлось выложить за него кучу денег, но он ни о чем не жалеет: выражение морды у этого звереныша именно то, что нужно ему, Борису Тарчевскому. Нужно всегда, но в данный момент его жизни – особенно. Он поставил мышонка на полку к другим собратьям – эти грызуны в страшном количестве заполняли все свободные пространства антикварного интерьера его квартиры.

Собрание этих фигурок, начатое еще в студенческие годы, в последнее время стало настоящей страстью Тарчевского. Он ублажал мышиного бога, покупая все новые и новые его изображения. Ежедневный осмотр огромной коллекции заменял ему вечернюю молитву.

Тарчевский родился в год Мыши и очень гордился этим фактом, чему были свои причины. Когда-то, еще в студенчестве, он услышал легенду о споре животных. Звери поспорили, кто из них первым увидит солнце, и победила всех маленькая хитроумная мышь, взобравшаяся на спину быка. Тарчевский воспринял эту легенду как руководство к действию и никогда не стыдился поступков, заставляющих вспомнить победу премудрой зверушки.

Вот сейчас, всего через несколько дней, он круто обойдет Бурмистрова – своего шефа по работе, и, взобравшись на шею этого быка, первым увидит солнце. Обманывать Бурмистрова ему приходилось и раньше, но все было как-то уж очень мелко, можно даже сказать, мелочно. А сейчас, всего через несколько дней, он сорвет такой куш! Только еще немного мышиной хитрости и изворотливости. Он же, Борис Тарчевский, созрел для жизни иной, он близок к тому, чтобы перейти в следующую фазу своего земного существования.

Он и так слишком долго и слишком честно служил Бурмистрову, хотя только благодаря ему, Борису Тарчевскому, никому не известная вначале фирма «Самоцветы» действительно встала на ноги и засверкала всеми цветами радуги на фоне серого московского бизнеса. Конечно, это довольно дурацкое сравнение – с радугой, но зато точное. Пять лет он, Борис Тарчевский, отдавал фирме все свои недюжинные способности ловкого, талантливого и пронырливого дельца. И что из того?.. Какую долю он, Борис Тарчевский, имеет в фирме «Самоцветы»?.. Да даже если бы он имел все сто процентов! И что с того? Нет, это масштаб не для него! Сегодня он чувствует в себе силы Илюши Муромца, которого тридцать три года держали взаперти. Но ничего, теперь он развернется! Вот завершится через несколько дней его сделка, он получит достаточный капитал, и уж там, за границей, где умеют ценить настоящий масштабный коммерческий талант, для него откроется истинное поле деятельности. Эй, Онассисы, Рокфеллеры, поберегись! В международный бизнес на русской тройке зверски храпяших лошадей въезжает он, Борис Тарчевский!

Да, он уже не мальчик, ему сорок, и он похож на стареющего Мефистофеля, но это пустяки! В душе он остался все тем же Борей, который так мечтал о чем-то необычном и сверхъестественном и которого одноклассники частенько били за хитрость и вранье. Но где они теперь, эти уроды, честные мальчики, у которых туго с воображением? Где они? Чем занимаются? Стоят у станков на заводе или корпят над чертежами в ожидании жалкой зарплаты, которую к тому же и выплачивают им с полугодовыми задержками и на которую невозможно прокормить семью? Где они все? Пьют горькую и валяются под заборами? И что из того, что валяются там они честно, с гордостью плюхая в подзаборную грязь свою чистенькую и никому не нужную совесть?

Боря подошел к старинному письменному столу и, сев в кресло с высокой резной спинкой и высокими же подлокотниками, достал из ящика стола билет на самолет и загранпаспорт, прислонил их к резному письменному прибору в виде стоящей на задних лапках мышки. Пусть стоят здесь – так он наверняка не забудет сунуть их завтра в портфель… Слегка развернувшись в кресле, Тарчевский протянул руку к небольшому пейзажу кисти Айвазовского, висевшему у него за спиной. Отойдя от стены, картина открыла вделанный в стену сейф. Послышался щелчок, и дверца открылась. Тарчевский взял из сейфа папку с бумагами, а затем небольшой серого бархата мешочек. Вот оно, то, что резко изменит его жизнь!..

Он извлек из стола мощную лупу, открыл папку, выбрал в ней широкий лист и высыпал рядом содержимое бархатного мешочка. Перед ним на суконной поверхности старого письменного стола лежало штук двадцать крупных изумрудов изумительной огранки, ярко сверкающих в свете настольной лампы. Вот он, залог его будущей яркой жизни.

Он взял наугад один камень и принялся разглядывать его в лупу, поглядывая одновременно на лист из папки, – на нем был изображен последний заказ, Ледяная диадема. У этого арабского шейха определенно недурной вкус и слишком много денег. Диадема, при всей ее эффектности, не стоит и четверти того, что он за нее дает. Но у шейхов свои привычки. Дай бог им здоровья. Замечательные привычки, для заказчиков просто находка. Как долго он, Борис Тарчевский, ждал чего-нибудь подобного. И дождался. Сейчас, когда больше половины заказа выполнено, часть той огромной суммы, которую платит шейх, он получит уже завтра. Конечно, у него остается мало времени на выполнение второй половины заказа, огранщикам придется поднажать, но у него все шансы успеть. А уж тогда…