Дело об убийстве Распутина

63

Прощальное письмо Распутина к семье воспроизводится по книге «Мой отец — Распутин», написанной Матреной Распутиной в соавторстве с Робертой Риппл (перевод с немецкого).

64

Протопопов Александр Дмитриевич, министр внутренних дел, главноначальник отдельного корпуса жандармов(1916– 1917).

 До своего неожиданного для многих назначения на пост управляющего министерством внутренних дел Александр Протопопов имел обычное политическое прошлое. Бывший военный, богатый землевладелец и фабрикант, он с 1907 года был членом Государственной думы от Симбирской губернии. Состоял в партии октябристов-земцев. С 1914 года был товарищем председателя Государственной думы, Михаила Родзянко. Член Прогрессивного блока.

Крайне отрицательно относился к Распутину. В 1912 году именно при посредстве Протопопова в руки его товарищей по партии, октябристов Гучкова и Родзянко, попали копии писем царской семьи к Распутину, украденные в Покровском иеромонахом Илиодором.

Судьба Александра Протопопова круто переменилась в 1916 году, когда из стана противников монархии он неожиданно переместился в ряды ее защитников. Началась эта история так:

Весной — летом 1916 года Протопопов в качестве главы заграничной парламентской делегации был за границей и встретился с эмиссаром германского правительства Фрицем Варбургом. Произошел разговор, в котором, по свидетельству Протопопова, нащупывались пути к разумному соглашению Германии со всеми своими противниками, со всеми членами Антанты. Речь о сепаратном мире не шла, и об этом на встрече вопрос не поднимался. Свидание носило официальный характер, о встрече заранее были осведомлены все члены парламентской делегации.

Вернувшись из-за границы, Протопопов встретился с государем и доложил результаты своей поездки. Николай Второй записал в дневник: «Вчера я видел человека, который мне очень понравился — Протопопова, товарища председателя Государственной думы».

Результаты этой беседы сказались на судьбе Протопопова в сентябре. Государь назначил его управляющим министерства внутренних дел. Прогрессивный блок счел Протопопова, получившего назначение из рук царя без согласования с ними, изменником. Член партии октябристов и новый царский министр стал для «генералов от революции» весьма опасным — он был посвящен в партийные секреты и мог, перейдя в противоположный лагерь, предупредить многие шаги бывших единомышленников. Протопопова незамедлительно объявили «сумасшедшим, страдающим прогрессивным параличом, сифилисом и размягчением мозга». Обвинили, невзирая на то что еще несколько месяцев назад считали Протопопова «прекрасным товарищем», «человеком, весьма подходящим для занятия важной государственной должности», «человеком с большими знаниями, умом и компетенцией».Обвиняли и в том, что Протопопов на встрече с Фрицем Варбургом договаривался об условиях сепаратного мира с врагом, что принял пост министра в корыстных целях — получить большие деньги, и т.д. Одним из обвинений было то, что Протопопов был назначен по протекции Распутина. Это обвинение, в отличие от остальных, было совершенно справедливым. Протопопов действительно познакомился с Распутиным за несколько лет до описываемых событий. Свел Протопопова и Распутина доктор тибетской медицины Петр Бадмаев, у которого Протопопов лечился. Бадмаев посоветовал своему пациенту обратиться к Распутину, который славился как человек, способный облегчить самую тяжелую болезнь. В 1916 году они встретились вновь. Между ними возникли доверительные отношения.

Из письма государыни к мужу:

«…Григорий убедительно просит назначить на этот пост Протопопова. Ты его знаешь, он произвел на тебя хорошее впечатление… он — член Думы (не левый), а потому будет знать, как себя с ними держать. Эти мерзкие люди собрались и постановили, чтобы Родзянко отправился к тебе просить сменить всех министров и назначить их кандидатов, — мне кажется, что ты не мог бы сделать ничего лучше, как назначитьего… Уже по крайней мере четыре года, как он знает и любит Нашего Друга, а это много говорит в пользу человека…»

Николай Второй решился назначить Протопопова, о котором со всех сторон получал прекрасные рекомендации. Его августейший брат, король Британии Георг Пятый писал, что Протопопов «произвел как на него, так и на других государственных деятелей Англии впечатление человека, обладающего большой государственной мудростью», посол в Стокгольме отзывался о Протопопове так:

«Гн Протопопов, член партии октябристов, привлек мой интерес, я много слышал о нем как об очень умном человеке и очень независимом по отношению к правительству… он с лихвой оправдал все отзывы о нем, у него открытая манера разговора без напыщенности, он имеет способность быстро схватывать новые идеи и совершенно свободен от всяких предрассудков и предубеждений».

Распутин стал называть нового министра «генерал Калинин» и поддерживал нового министра. Когда началась травля поддержка ему очень пригодилась. Государь недоумевал, как вышло, что член Думы, товарищ председателя Думы в одночасье из «дельного, толкового, достойного» внезапно превратился в «сумасшедшего, паралитика и недоумка», но часто склонялся к решению уступить и Протопопова с поста убрать.

Со стороны Протопопова предпринимались усилия примирения бывших и настоящих единомышленников, он пытался открыть оппозиционерам правду о Распутине, но успеха не имел. И не по своей вине — члены Прогрессивного блока отказались с ним разговаривать начистоту.

Вспоминает Василий Шульгин, член Прогрессивного блока:

«…вечером 19 октября 1916 года я пришел на квартиру Родзянко. Кроме меня собралось десять членов Прогрессивного блока… Протопопов вошел в мундире.

— У меня просьба побеседовать с вами запросто, чтобы ничего не вышло из этой комнаты… чтобы разговор не попал в печать.

Милюков ответил: Александр Дмитриевич, пора секретов прошла… Я не могу дать вам требуемого обещания. Говорят об участии в вашем назначении Распутина. Это правда?

О Распутине я хотел бы ответить, но это секрет, а я здесь должен говорить для печати. Павел Николаевич (Милюков) затыкает мне рот, чтобы я не мог объясниться с товарищами… при этих условиях я не могу говорить многих интимных вещей, которые опровергли бы те слухи, которым вы напрасно поверили. Например, Распутина я видел несколько лет тому назад, при обстановке, совершенно далекой от нынешней. Я личный кандидат государя, которого я узнал теперь ближе и полюбил… но я не могу говорить об интимной стороне этого дела… Я пришел за вашей поддержкой, но ее не нахожу. Вы хотите перемены режима, потрясений, но вы этого не добьетесь. Для меня мое положение может быть убийственным, но я буду делать, что могу…

Протопопов, не договорившись с бывшими товарищами и не получив их поддержки, потерял уверенность, но действительно делал что мог, насколько мог чтото сделать ненавидимый общественным мнением царский министр, которому приходилось преодолевать не только сопротивление оппозиции, но часто и сопротивление самого государя… Получив разрешение государя, Протопопов произвел арест рабочей группы военно-промышленного комитета (27 января 1917 года). Это была» репрессивная мера, и главного вопроса она не решала. Она лишь немного отсрочила государственный переворот. Предотвратить же переворот государь Протопопову не позволил.

Рассказывает Александр Спиридович, бывший начальник дворцовой охраны:

«1917 год. Император приказал возобновить сессию Государственной думы и Госсовета с 14 февраля… это было очень не по душе Протопопову. Протопопов убеждал государя в отсутствие Думы подписать манифест об отчуждении земель в пользу крестьян и о даровании равноправия евреям. Государь заявил, что эти вопросы так важны, что их должны рассмотреть государственные законодательные органы…»