Набат-3

Не скажи. - хмыкнул шеф. — Хоть и собратья по партии, а долго они при власти не удержатся. Подожмут их националы, а это нежелательно при нынешних време­нах и достат ках.

— Какая разница? У националов сплошь бывшие ком­муняки.

— И обиженные прежними властями, — поднял указа­тельный палец шеф. -- Какая разница, говоришь? Боль­шая. Один пердит, другой дразнит. Тебя, может, обойдет чаша сия, а мне, еврею, испить ее придется.

— Какие глупости! — нее свое Вавакин. — Везде быв­шие русские и бывшие коммуняки, кому вы нужны?

— Еще как и еще кому, — закивал шеф часто.. — У националов одна красная тряпка вместо знамени, где на­чертано: «Бей жидов, спасай Россию!» На них они отыг­раются всласть. Фашизм в окно стучится, и другого спо­соба сплотить народ в стадо нет, а уж моя фамилия в черный списочек занесена. Тебе — да, что красные, что белые, а я на своих не надеюсь. Ни на тех, ни на этих.

Те не примут, эти сдадут. Поэтому, пока я тебя корм­лю, надо пробивать Черномырдина. И зря не думай, что это мои проблемы, а ты в стороне. Ошибаешься: мы_мо- жсм состоять в любой команде, но питаемся из одного котла, и твоя ложка не меньше моей.

Шеф посмотрел на Вавакина со значением, потом взял со стола пакет и протянул Вавакину, говоря:

— Лети во Франиию с этими бумагами. Самолет се­годня вечером. В Ле-Бурже тебя встретят-. На словах пере­дай: ситуация выходит из-под контроля, резервы исчерпа­ны, ни Лебедя, ни националов нам самостоятельно не остановить. Возвращаешься ночью и с утра окунайся в дело по водочной монополии. Гам сотоварищи крепко на­следили, так будет повод держать их на крючке. Мне, сам пойми, туда соваться нечего, а тебе и самое дело, и при­быток...

«Прекрасно, — подумал Вавакин. — До рейса вполне успею к Христоумову. Глядишь, окрыленный полечу».

У себя он сразу распорядился:

— Эля, забери в департаменте билет на мое имя в Па­риж, завези ко мне домой, а я пока кой-куда отъеду.

— Опять в Париж... А меня не берете, — надула губки Эльвира. — Тоська с вами каталась и в Брюссель, и в Лон­дон, а я только в Испанию. Нечестно, Андрей Андреевич.

— В следующий раз полетишь. Я к утру назад буду.

— Всегда вы так говорите, — выговаривала Эльвира с обидой. — А у меня фигура получше, чем у Тоськи.

— Лучше-лучше, — спешил Вавакин. — Вернусь, в Шта­ты лечу, обещаю взять. Плесни-ка горячего чайку...

Обрадованная секретарша ушла, и Вавакин тотчас взял­ся за телефон. Здесь грело больше всех войн и революций.

— Господин профессор Христоумов? Это Вавакин.

— Где вы там запропастились? — услышал он раздра­женный голос. — Я вас битый час жду!

— Извините, дела задержали, немедленно еду. Это кли­ника?

— Пет. Сначала мы поговорим у меня в домашней об­становке. Разговор серьезный, зачем торопиться?

«Еше лучше, — устроило предложение Вавакина. — Спокойно обсудим все дела...»

Лаже названный адрес не смутил его. Ехать пришлось на шоссе Энтузиастов. Дорога долгая, хотя времени было с запасом, но машина неслась по осевой, взблескивая ма­ячками. Вавакин благодушествовал на заднем сиденье: все складывалось как надо и с надежным запасом. Он успел сделать копию с документов из пакета шефа, копии завез на явочную квартиру, вру1!ил связному фэбээровцу и по­лучил причитающееся вознафаждспис. Неплохо, очень не­плохо в смутную пору... И вот уже стоял у домофона по названному адресу:

— Это я.

Дверь в квартиру на девятом этаже ему открыл плечи­стый качок со стриженым затылком. Удивительное дело, точно такой встречал его когда-то на квартире Мотвий­чук. Вавакин улыбнулся: красиво он обвел вокруг пальца алчную сучку.

— Я к господину Хрисгоумову.

— Пожалуйста, проходите, — пригласил охранник. — Налево.

Вавакин вошел в комнату и увидел нечто, насторожив­шее его.

В кресле и на диване сидела троица парней, коротко стриженных и с ехидными улыбками.

— Простите, а где профессор?

— А мы все профессора, — сказал из-за спины охран­ник. — Садись, дядя, потолкуем.

— О чем? — похолодел Вавакин. Он сразу понял: ему устроили вульгарную ловушку. Но по какому поводу?

— Сам понимаешь, за жизнь говорить будем. Жить хо­чешь? — спросил сидящий в кресле.

«Ясно, — понял и это Вавакин. — Раз беседа, тогда дело в цене. А торговаться, мальчики, я умею».

— Жить хотят все, — держал себя в руках Вавакин. — Какую плату вы возьмете за мою жизнь?

— За паши хлопоты выкатишь нам сто штук в баксах и дашь расписку, что будешь снабжать информацией зак­рытого типа, какую мы назовем.

— У меня нет таких денег, — без робости ответил Ва­вакин.

— У тебя-то? — заржали все в комнате. — Бедных из­бранников не бывает, а ты устроился у самой кормушки. Впрочем, это твои хлопоты. Послезавтра приготовишь всю сумму, а расписку дашь прямо сейчас. Садись пиши...

«Я сегодня улетаю в Париж», — чуть не ляпнул Вавакин. Язык прикусил. С того дня, когда он свалился в разрытую траншею, жизнь его научила многому и главному — гово­рить маю, чтобы веревочка не вилась.

— Хорошо, — смиренно произнес Вавакин.

— Только пе темни, — напомнил сидяший в кресле. — Пулька отлита, а пуля дырочку найдет. Пиши: я такой-то сякой-то...

Вавакин покорно написал расписку иод диктовку. Пока писал, раздумывал, кто мог так грубо подставить его. Без сомнений, в первую очередь гот засранец с благородной сединой. Л он и не удосужился узнать, с кем имеет дело! Тот направил его к профессору.,.

— Распишись.

Вавакин четко расписался.

— Послезавтра по звонку тебе скажут, куда привезти деньги. Свободен. Пока...

Вавакина поколачивал озноб злости, а это плохой со­ветчик.

«Уймись, — твердил он себе. — Пока ты жив и свобо­ден». Вторично о методе лечения он узнат от засранца с седыми висками. Потом по телефону беседовал с якобь профессором. Его осенило: ведь первый раз он говорил оС этом с Мотвийчучкой! Та нашла якобы врача. Тут он выг­нал ее балбеса, и она решила ему отомстить. Пу, сучк; квадратная, держись...

Теперь настала пора мысленно вернуться в .квартиру выжималами. Только неискушенного могли напугать и

грозный вид и слова. При ближайшем рассмотрении они были обычными шипачами. Какая именно информация им нужна? Искушенный человек просил бы у нею конк­ретные секреты, стало быть, ребятишки мелко плавают, бумажку с него взяли на всякий случай. И потом, этот, который встречал его, — знакомая рожа, он видел се в Центре сучопки Нинки! «Плохо подготовились, госпожа Мот, на хапок, а я вам устрою спектакль с настоящими артистами. И профессора найду, и сыночку вашему яички поджарить попрошу...»

Время поджимало, и Вавакин не стал предпринимать спешных шагов в угоду своей обиде. Завтра он вернется и ;успеет к сроку приготовить достойный ответ вымогателям.

Надутая Эльвира уже дожидалась Вавакина в его квартире.

— Вот удовольствие рассиживать гут! Как на панели... '{Сейчас еше приставать начнете...

Хчечка, летка, когда я к тебе приставал? — смеялся Фавакип, переодеваясь при пей без стеснения.

— Ну, намекали.

— Из намеков шубу не сошьешь. > — Возьмете в Париж, подумаю.

-- И я подумаю, если ты надумаешь. Кстати, как там поживает твой красавец, который тебя ко мне устроил?

Генчик Крокодил? Л зачем вы спросили? Я с ним не спала.

— Господи, Эля, разве вся жизнь состоит из проблемы спать или не спать? Не про это спрашиваю — как он по­живает?

— Уже не поживает, — успокоилась Эльвира. — Глупо погиб. теперь я иод Палачом хожу, он вам привет передавал.