Приглашение в ад

американского проникновения в Европу. Американцы, в свою очередь, довольно активно вытесняли англичан из

Азии, в частности, из Индии.

Уинстон исповедывал лишь одно правило: “Мне это выгодно сейчас — значит это допустимо”. Еще

трезвонили по Англии колокола в честь победы, еще ликовали толпы англичан, а Черчилль уже отдал приказ

фельдмаршалу Монтгомери собирать немецкое оружие на тот случай, если надо будет снова вручить его

разоруженным частям вермахта для удара по красным.

В то же время генерал Дуайт Эйзенхауэр отдал приказ не принимать сепаратной капитуляции фашистов.

Не принимать, несмотря на то, что преемник Гитлера адмирал Дениц делал все для сдачи вермахта западным

союзникам.

Война и победа вознесли Черчилля на вершину власти и славы. Однако его поступки на пике

политической карьеры были порождением его прежних заскорузлых взглядов на общество. Он прозрел при

вспышках опасности. Власть его ослепила снова. Спуск с горы был не почетным возвращением покорителя

вершин, а стремительным падением человека, который самонадеянно отказался от разумной политической

связки.

Самый страшный удар Уинстону нанесли не планы Москвы. Не американцы. А собственные избиратели.

12 апреля 1945 года в штате Джорджия в маленьком Уорм-Спрингсе неожиданно скончался Франклин

Рузвельт, когда художница завершала работу над его портретом. Эта смерть автоматически поставила во главе

Соединенных Штатов Гарри Трумэна, набожного католика со льдистым отблеском пенсне и змеиной улыбкой.

Больше всего этот человек любил органную музыку и покер. Третий его страстью стала атомная бомба.

С приходом к власти Гарри Трумэна Черчилль воспрянул духом. Он чувствовал в нем единомышленника

в ненависти к коммунизму. Он полагал, что с Трумэном легче будет договориться о глобальной перестройке

мира.

В свое время американцы перехватили у англичан разработку атомного оружия. Они мотивировали это

опасностью нацистского вторжения в Англию. Позже они переманили многих виднейших физиков, что

послужило началом знаменитой утечки мозгов. Уинстон был недоволен тем, что американцы полностью

монополизировали эту работу и фактически отсекли от нее англичан. Но он так был завален проблемами и так

зависел от американских поставок, что в конце концов махнул рукой. Теперь он только ждал сообщений.

Сообщений из района Аламагордо, с территории военной авиабазы в штате Нью-Мексико, ждал как

манны небесной и набожный католик Гарри Трумэн, когда плыл на тяжелом крейсере “Аугусто” в Европу.

Американский президент направлялся на Потсдамскую конференцию держав-победительниц для

выработки статуса Послевоенного мира.

Всякий раз, когда начинался покер, Трумэн с надеждой смотрел на командира крейсера Джеймса

Фоскета. Не принес ли тот шифровки от генерала Лесли Гровса, руководителя Манхэттенского проекта? Трумэн

знал, что вот-вот на высокой металлической мачте в краснопесчаной пустыне у Лос-Аламоса должны изорвать

первое экспериментальное ядерное устройство. А это означало, что со Сталиным можно будет разговаривать на

языке диктата.

Глав государств разместили в Бабельсберге, неподалеку от Потсдама.

Для Черчилля подобрали особняк по Рингштрассе, 23, специально обставляли ампирной мебелью. Из

окон открывался вид на очаровательное голубое озеро. В центре озера стояли три военных катера с

национальными флагами.

Но Уинстона не радовали пейзажи. Его раздражало, что Трумэн ничего не сообщает об успешном

испытании на секретном полигоне. Раздражали предстоящие переговоры со Сталиным. Начинали тревожить и

окончательные результаты выборов в Англии. Нет, конечно, он ни на минуту не сомневался в своей победе. Но

слишком медленно собирались данные о голосовании в воинских частях, находившихся за пределами острова.

Личный врач Черчилля лорд Моран был не на шутку обеспокоен. Его старый пациент по ночам не спал,

вместо таблеток то и дело тянул коньяк, всех посылал к черту. Однажды накинулся на начальника охраны.

— Послушайте, кто это там так стучит каблуками за окном?!

— Солдаты, охраняющие ваш покой, сэр.

— Вы что — ничего умнее не придумали? Велите им немедленно надеть обувь на резиновой подошве!..

Солдаты стали ходить бесшумно. Но в душе Уинстона грозы не стихали.

Переговоры затягивались. Наконец Трумэн сообщил Черчиллю радостную весть: состоялось! Западные

союзники обрели оружие невиданной разрушительной силы. Уинстон повеселел. Однако ненадолго. Когда, по

договоренности, сообщили Сталину, предвкушая его растерянность, их ожидало полное разочарование. Сталин

так равнодушно произнес: “Да? Хорошо”, — словно ему сообщили не о появлении супербомбы, а о том, что с

дерева упал апельсин.

Трумэн и Черчилль разошлись по своим резиденциям и стали гадать — что бы это значило?

Но Уинстону необходимо было взять тайм-аут на переговорах и помчаться на сутки в Англию. Он обязан

присутствовать при объявлении результатов выборов. Зато потом он вернется в Потсдам с чувством упроченной

власти. Уинстон и лидер лейбористской партии Эттли, которого Черчилль пригласил в Потсдам из тактических

соображений, полетели в Лондон. Кстати, дипломатичный жест по отношению к Эттли не помешал Черчиллю

во время предвыборной кампании выкрикнуть на одном из выступлений:

— Если вы отдадите голоса лейбористам, то увидите в Англии гестапо!..

Дома Уинстона ждал самый сокрушительный удар за всю политическую карьеру. Большинство

избирателей отдали голоса лейбористам. Черчилль был потрясен. Узнав о результатах выборов, он долгое время

не мог произнести ни слова. Губы дрожали, в глазах стояли слезы. Плакали дочери. А его верная, тактичная

Клемми с горечью сказала врачу Чарлзу Морану:

— Чего вы от него хотели? При взгляде на мир он не снимает шоры. Его глаза целиком сфокусированы

на точке, к достижению которой он стремится, Уинстон никогда не ездил в автобусе. Он ничего не знает о жизни

простых людей…

Придя в себя, Уинстон отыскал и всем цитировал слова Плутарха: “Неблагодарность по отношению к

своим великим людям есть характерная черта сильных народов”.

И только тому же доктору Морану, который служил ему и чем-то вроде исповедника, Уинстон через

некоторое время признался:

— Чарлз, можете забросить все ваши таблетки на шкаф. Мне они не помогут. Я чувствую себя очень

больным без войны…

На продолжение переговоров в Потсдам полетел Эттли. Он, в свою очередь, вежливо предложил

Черчиллю сопровождать его в качестве лидера оппозиции. Уинстон с яростью отказался.

Друзья советовали Уинстону уйти от политической деятельности и заняться написанием истории второй

мировой войны. Однако они забыли о родовом упрямстве герцогов Мальборо. Уинстон лишь несколько недель

пребывал в депрессии, ходил шаркающей, старческой походкой. Затем воинственно вскинул подбородок и

уселся за рабочий стол. Но не для того, чтобы писать историю. А для того, чтобы попытаться перекроить ее по-

своему…

Мир уже был осведомлен о появлении чудовищного оружия уничтожения. Он узнал об этом из

потрясающей трагедии японских городов Хиросимы и Нагасаки. Мир наполнялся ужасом при мысли о

возможности повой бойни.

А грузный, массивный человек с высоким лбом философа думал о другом.

Он яростно сосал сигару, энергично расхаживая по кабинету. Жаль, что Трумэн, в конечном счете, тоже

оказался мямлей. Осторожничает, не поддался на уговоры Черчилля. Впрочем, Гарри тоже неспроста в

Америке: там еще в силе рузвельтовские симпатии к России. Трумэну надо помочь! Эта идея озарила Уинстона,

как осветительная ракета ночную тьму. Теперь он точно определил, что ему делать.

Начало 1946 года Черчилль провел с Соединенных Штатах. Ожидалось, что он выступит в американских