Наследие Скарлатти

– Благодарю тебя… Прости, что мне пришлось говорить с тобой в таком тоне. – Кэнфилд вновь стал застегивать плащ.

– Да, конечно… Я заслужил это. Кстати, а если мама позвонит мне в школу? А она позвонит, ты же ее знаешь.

– К твоему телефону подвели параллельную линию. Короче, наш человек будет отвечать на звонки. Система срабатывает отлично. Кстати, имей в виду, у тебя появился новый друг. Его зовут Том Аренс.

– Это еще кто такой?

– Лейтенант из Управления армейской разведки. Базируется в Бостоне. У него есть расписание твоих занятий, и он будет держать под контролем телефон. Он знает, что следует отвечать. На уик-энд ты якобы отправляешься к Смиту.

– О боже, ты продумываешь все!

– Как правило. – Кэнфилд подошел к двери. – Возможно, я не вернусь сегодня.

– А куда ты едешь?

– Предстоит кое-какая работа. Я предпочитаю, чтобы ты не выходил из дома, но если все-таки надумаешь отлучиться, помни о сейфе.

– Я никуда не пойду.

– Хорошо. И, Энди, на тебя ложится огромная ответственность. Надеюсь, мы воспитали тебя таким образом, что ты справишься с ней. Думаю, у тебя это получится.

Эндрю понял, что отчим сказал не то, что хотел бы сказать ему на прощанье. И вдруг его осенило: Мэтью Кэнфилд не вернется.

Так как он сказал? В случае крайней необходимости Джанет известят. И мать узнает правду. Никто другой этого ей не может сказать.

Эндрю Скарлетт взглянул на портфель, лежащий на столе.

Сын с отчимом отправятся в Берн, но только сын вернется оттуда.

Мэтью Кэнфилду суждено там найти смерть.

Кэнфилд закрыл за собой дверь и прислонился к ней спиной.

По лицу его струился пот, сердце колотилось с такой силой, что, казалось, слышно было во всем доме.

Он посмотрел на часы: прошло меньше часа. Ему хотелось поскорее оказаться как можно дальше отсюда. Он понимал, что по всем законам мужества, или морали, или ответственности ему следовало бы остаться с мальчиком. Но он не мог этого себе позволить – еще немного, и он бы лишился рассудка. Одну проблему он решил, на очереди следующая.

Какая именно?

Завтра в Лиссабон отправится курьер. Он примет все меры предосторожности: одна ошибка – и все рухнет. Курьер вылетит не раньше семи часов вечера.

Всю ночь и большую часть дня Мэтью Кэнфилд может провести с Джанет. Так и надо поступить. Если Энди не выдержит, то сразу же бросится к матери. Он не сможет оставаться с ним, Кэнфилдом, ему будет нужна только мать.

К черту офис! К черту армию! К черту правительство Соединенных Штатов!

В связи с предстоящим отъездом он добровольно находился под круглосуточным наблюдением. Черт бы их всех побрал! Ему не полагается далеко отлучаться. Он должен находиться где-то неподалеку от офиса, чтобы поступившая по телетайпу важная для него информация могла быть доставлена ему в течение десяти минут.

Но он не собирается следовать этому предписанию.

Все оставшееся у него время он проведет с Джанет. Сейчас она закрывает на зиму их дом в Ойстер-Бей. Они будут вместе, одни. Вероятно, последний раз.

Восемнадцать лет – и игра подходит к концу.

К счастью, лифт подошел быстро. Потому что сейчас он торопился. К Джанет…

Сержант открыл дверцу машины и старательно отдал честь. При обычных обстоятельствах майор усмехнулся бы и напомнил сержанту, что он в штатском. Вместо этого он небрежно козырнул в ответ.

– В офис, господин майор?

– Нет, сержант. В Ойстер-Бей.

Глава 3

24 августа 1892 года светское общество Чикаго и Эванстона, штат Иллинойс, было потрясено до самых своих основ, которые, если говорить откровенно, никогда не отличались особой прочностью. В тот день Элизабет Ройс Уикхем, двадцатисемилетняя дочь промышленника Альберта О. Уикхема сочеталась браком с бедным итальянским иммигрантом по имени Джованни Мериги Скарлатти.

Элизабет Уикхем, высокая, аристократического вида барышня на выданье, служила для своих родителей источником постоянного беспокойства. По словам Альберта О. Уикхема и его жены, Элизабет отвергала одно за другим самые лестные предложения, о которых могла бы только мечтать любая девушка Чикаго. Элизабет же о всех претендентах на ее руку говорила только одно:

– Напыщенное ничтожество!

Поэтому родители отправили ее в дорогостоящее турне по Европе, на которое возлагали большие надежды. Вернувшись домой после месячного путешествия, во время которого она получила немало предложений от самых завидных женихов Англии, Франции и Германии, Элизабет заявила:

– Это же ожерелье из позолоченных идиотов, папа. Я бы предпочла цепочку любовников!

За что отец справедливо влепил ей пощечину.

Она же, в свою очередь, пребольно двинула его каблуком в лодыжку.

Впервые Элизабет увидела своего будущего мужа на одном из традиционных пикников, которые ее отец ежегодно устраивал для особо отличившихся служащих своей чикагской фирмы и их семей. Церемония их знакомства напоминала представление крепостного дочери феодального барона.

Это был громадный мужчина с большими и в то же время изящными руками и характерной для итальянца внешностью. Его английский был просто чудовищен, но он нимало не смущался, держался уверенно и не считал нужным извиняться за свое произношение. Он с первого взгляда понравился Элизабет. И хотя молодой Скарлатти не был ни служащим, ни членом семьи служащего, его познания в технике столь поразили чиновников фирмы Уикхема, что он получил подряд на разработку устройства для изготовления бумажных рулонов, которое на 16 процентов сокращало производственные расходы. Потому он и оказался на пикнике.

Рассказы отца о нем возбудили любопытство Элизабет. Вначале оказалось, что этот «кочегар» знает толк в лужении – совершенно невероятно! Потом он соединил пару станков каким-то рычагом, в результате чего отпала необходимость во втором рабочем. Таким образом «Уикхем компани» сумела избавиться от шестнадцати дармоедов. Уикхем, которому не откажешь в даре предвидения, разыскал в итальянском квартале еще одного иммигранта, правда, уже из следующего поколения, который постоянно находился при Джованни Скарлатти, выполняя роль переводчика. Старый Уикхем не считал возможным платить самородку восемь долларов в неделю – столько платили его переводчику, – он предложил Джованни изобрести новые усовершенствования, в зависимости от которых и будет установлен его заработок. Теперь Уикхем был вынужден платить ему четырнадцать долларов в неделю.

Мысль о браке со Скарлатти мелькнула у Элизабет спустя несколько недель после пикника. Однажды за обедом отец обмолвился, что его итальянский простофиля попросил разрешения работать по воскресеньям. Причем он не требует никаких сверхурочных, ему просто, видите ли, нечего делать. Естественно, Уикхем предупредил сторожа, ибо это долг христианина – занять такого молодца работой, дабы тот держался подальше от вина и пива, к которым итальянцы испытывают особое пристрастие.

В следующее воскресенье Элизабет под каким-то благовидным предлогом отправилась в Эванстон, а оттуда – в Чикаго, на завод. Она нашла Скарлатти, но не в цеху, а в одном из офисов фирмы. Он старательно переписывал данные из папки с четкой надписью: «Секретно». Дверца стального сейфа слева от стола была открыта. Из замка сейфа торчала тонкая проволока: сейф открыл опытный человек.

Стоя в дверях, Элизабет с улыбкой наблюдала за Джованни. Этот громадный черноволосый итальянский простофиля был не так прост, как думал ее отец. А кроме всего прочего, он оказался весьма привлекательным.

Джованни испуганно взглянул на нее. В долю секунды в его взгляде страх сменился вызовом:

– Ну, мисс Лизбет! Расскажите вашему папочке! Я не хочу больше здесь работать!

И тут Элизабет произнесла свои первые слова любви:

– Дайте мне стул, мистер Скарлатти. Я помогу вам… Так будет быстрее.