Три дня в Сирии

— Пока нашлось только пять человек, госпожа. Те, кто известен водителю такси. Они живут в его районе. Остальные запуганы, и найти их непросто, Я считаю, — продолжала она, — если этим пятерым окажут помощь, и никто не покусится на их безопасность, найдутся и остальные. Надо просто начать. Восстановить доверие — довольно сложное и тонкое дело. Оно требует времени, — рассудительно ответила Джин.

— Я знаю, — согласилась Бушра. — Я думаю, что пока реально разместить этих пятерых здесь же, в моей резиденции, — предложила она, — и начать их лечить. Здесь пострадавших никто не тронет. Когда вы уехали, я разговаривала с президентом. Башар очень рад оставшимся в живых, готов предоставить помощь и наказать Махера. Думаю, пока не надо ставить в известность прессу. Излишнее внимание только спугнет. Как вы считаете? — спросила сирийка озабоченно.

— Полагаю, разумное решение, — подтвердила Джин мысли Бушры. — Когда пациентов станет намного больше, пресса в любом случае разузнает. Зато президента Сирии никто не обвинит в заигрывании с Западом. Демонстрируя гуманность, он действует по собственному побуждению, не заботясь о мнении других сторон, а беспокоясь только о своем народе. Подобный поступок кажется мне убедительным, правильным, только добавляющим положительные черты к образу президента.

— Тогда скажите мне, как мы можем забрать этих пятерых? — спросила Бушра. — Надо торопиться, вдруг среди них окажутся тяжелораненые.

— Ой, я прошу прощения, — в гостиную, согласно разработанному плану, заглянула Снежана. — Тут Абия звонит. Зоя, у ее дочки поднялась температура, нога опять болит. Она просит привезти лекарства. У них на местном пункте ничего нет, — изображая наивность, затараторила девушка.

— Болит нога? — спросила Джин. — Речь идет о женщине в приграничном поселке, у которой мы прятали Милису, — объяснила она Бушре. — У нее дочка сильно разрезала ногу. Видимо, началось нагноение. Я не могу поехать, мне надо оставаться с Милисой, — с сожалением отказалась молодая женщина.

— Я могу поехать, только дай лекарства, — предложила Снежана. Она, на удовлетворенный взгляд Джин, вела себя очень естественно. — Если меня выпустят, конечно, — добавила Снежана, бросив взгляд на Бушру.

— Нет никаких препятствий, конечно же. Я прикажу Милюку, и вас отвезут, — живо откликнулась та.

— Мне кажется, лучше вызвать того водителя такси, — ненавязчиво подсказала Джин. Ей не хотелось, чтобы Снежану сопровождали офицеры сирийской разведки, сотрудники охраны. У них наметанный глаз. — Он отвезет мою помощницу и привезет ее обратно, а заодно сообщит адреса тех пятерых раненых, которых он знает. Водитель тоже заинтересован.

— Да, так будет лучше, — поддержала ее Бушра. — Вызовите водителя, а потом сообщите адреса Милюку. Когда вы получите адреса, — она повернулась к помощнику, — вместе с этим водителем и Зоей поедете по ним, потом доставите людей сюда. Я распоряжусь приготовить им палату. Поедете в штатском, во избежание недоразумений, — предупредила сирийка. — Никто не испугается, и возьмете не военную, а санитарную машину. Все надо делать крайне осторожно. Не забывайте о слежке Махера, он ничего не должен заподозрить. Мы начнем оказывать помощь этим людям, а генерал Шаукат постарается воздействовать на президента, дабы их обезопасить. Вам понятно? — спросила Бушра Милюка.

— Так точно, госпожа, — подтвердил слова сирийки помощник и щелкнул каблуками.

— Вы бы согласились, Зоя, лечить пострадавших в забастовках? — спросила Бушра, взглянув на Джин. — Вы не откажетесь? Сами понимаете, мне пока даже больше некого попросить. Вокруг слишком много агентов Махера.

«В данной ситуации и для вас, госпожа, и для раненых оппозиционеров, за которых вы меня просите, американский агент намного лучше, чем агент вашего брата», — подумала Джин с иронией.

— Конечно, нет, госпожа, — ответила она вслух уверенно. — Речь идет о моем долге, — добавила Джин.

— Тогда звоните водителю и поезжайте с ним, — позволила Бушра Снежане. — Милюк, пожалуйста, снимите все возможные препятствия.

— Спасибо, госпожа, — ответила девушка и кинулась к двери.

Взгляд Снежаны, брошенный на Джин, светился радостью. Она делала первые шаги навстречу новой жизни, чувствовала себя нужным, полезным, полноценным членом общества. Подобные перспективы доставляли девушке немалое удовольствие и позволяли вволю расправить плечи. «Дай бог, все выйдет хорошо. Она не должна ничего забыть на радостях, но я почему-то уверена в ней. Она не забудет, совершенно точно», — подумала Джин, проводив Снежану взглядом.

— Позвони Бабаку и жди меня в палате Милисы. Я сейчас приду и дам тебе все лекарства, необходимые для девочки, — попросила она.

— Хорошо, — Снежана окончательно скрылась за дверью.

— Я собираюсь остаться в резиденции на ночь, — произнесла Бушра аль-Асад, вставая с дивана. — Сейчас иду ужинать. Не хотите присоединиться? Мне интересно общаться с вами. Вы согласны? — повторила сирийка свой вопрос.

— Я почту за честь, госпожа, только отправлю Снежану, — спокойно ответила Джин и вежливо склонила голову.

— Тогда приходите в столовую. Милюк вам покажет, где это. Там давно все приготовлено, — пригласила ее Бушра.

— Благодарю, госпожа, — ответила Джин.

Искрящиеся лиловые шары, свисавшие с потолка на разной высоте над столом, излучали мягкий, успокаивающий свет, и чуть покачивались от ветра с открытой террасы. Уже стемнело, ветер доносил сладкий запах роз и хвои, шелестел ветками декоративных чайных кутов в саду. За ужином подавали традиционный сирийский суп из чечевицы и плов по-дамасски с бараниной, обильно сдобренный свежей зеленью и корицей. Бушра аль-Асад рассказывала Джин о своих биологических опытах, и молодая женщина так увлеклась ее рассказом, что на некоторое время даже забыла о Снежане и своем беспокойстве за исполнение ее части миссии. Ужин закончился в половине десятого. Пожелав Джин хорошего отдыха, Бушра аль-Асад ушла в свои апартаменты.

— Как только вернется ваша помощница, сразу сообщите Милюку. Он знает, как действовать, — сказала она напоследок, имея в виду судьбу раненых, о которых Снежана хотела узнать у Бабака.

— Конечно, госпожа. Я надеюсь, они вернутся благополучно.

Выйдя из столовой, Джин зашла к Милисе. Та спала. Кала дремала рядом в кресле. Джин ввела больной антибиотик и обезболивающее, ведь ночью она должна спокойно спать. Она заметила на лице несчастной женщины более спокойное выражение. Значит, стресс отступал. «Увы, до той минуты, пока она не увидит себя в зеркало. Очень трудный момент. Находясь с Милисой в этот момент, можно облегчить ее переживания, но думаю, не получится. Хотя, как говорят в России, надежда умирает последней», — тревожно подумала Джин.

— Все хорошо, Кала, отдыхайте, — посоветовала молодая женщина сиделке.

Джин бросила использованные шприцы в полиэтиленовый пакет и, выйдя из палаты, направилась в свою комнату. В десять собирался приехать Логинов. Она помнила, но очень надеялась, что он не придет. «Может, жадность задушит и вообще пожалеет деньги».

Не тут-то было. Джин принимала душ, когда в комнате зазвонил телефон. Завернувшись в широкое махровое полотенце, она вышла из кабины и взяла трубку.

— К вам снова приехал русский офицер, госпожа, — сообщил ей Милюк. — Ему передать, что вы уже спите? — спросил он.

«Выход, но так просто он не уедет. Только начнется лишний шум. Все-таки и денег ему не жалко. Странная ситуация», — взволнованно подумала Джин.

— Нет, Милюк, скажите, я сейчас выйду, Будьте любезны, проводите меня к нему, — ответила она после минутного раздумья.

— Хорошо, госпожа, я жду вас в гостиной.

— Спасибо.

Джин положила трубку и, вернувшись в ванную, закрыла плотнее воду. Растерев влажные волосы полотенцем, она закрутила их в узел на затылке и быстро оделась. Джин накинула куртку и вышла из комнаты. Ночи в Сирии, как и везде на Востоке, были весьма холодными, поэтому, несмотря на дневную жару, вечером быстро становилось зябко. Милюк ждал молодую женщину на обычном месте в гостиной. Они прошли по резиденции и вышли в сад. Полная луна, похожая на лиловые шары в столовой аль-Асадов, только куда более блеклого, желто-голубоватого цвета, висела над горами. Стрекотали цикады, а в голубой подсвеченной воде бассейна описывали круги два нетоумимых черных дельфина.