Говорить ли президенту?

Открыв старую, облупившуюся дверь, они вошли внутрь. Коридоры здесь были грязные и мрачные. От ночной дежурной сестры они узнали, что Казефикиса можно найти на четвертом этаже в палате 4308. Отсутствие маломальской бдительности удивило агентов. Их не попросили предъявить удостоверения и позволили разгуливать по зданию, словно они были врачами. На них вообще не обращали внимания. А может быть, просто служба агента заставляет подозревать все и вся?

Поскрипывающий лифт медленно довез их до четвертого этажа. Вместе с ними ехали мужчина на костылях и женщина в кресле-каталке: черепаший ход лифта их вовсе не заботил, и они болтали друг с другом так, словно впереди у них была вечность. Когда они наконец приехали, Калверт подошел к сестре и спросил, кто из врачей сегодня дежурит.

— По-моему, доктор Декстер уже закончила дежурство, но я на всякий случай проверю, — сказала сестра и быстро ушла. Не каждый день к ним приходили из ФБР, а тот, что поменьше ростом, голубоглазый, — просто красавчик. Возвратилась она с доктором, вид которого поверг агентов в смущение. Они представились. Должно быть, все дело в ногах, подумал Марк. Последний раз он видел такие ноги, когда в Йельском киноклубе повторяли фильм «Выпускник» с Энн Бэнкрофт. Именно тогда он впервые оценил женские ноги и с тех пор обращал на них внимание значительно чаще.

На красном кусочке пластика, украшавшем ее белый накрахмаленный халат, черным было оттиснуто: «Элизабет Декстер, ДМ». [6] Под халатом Марк разглядел красную шелковую блузку и элегантную юбку из черного крепа, закрывающую колени. Доктор Декстер была среднего роста, изящного, почти хрупкого сложения. Косметикой она не пользовалась, по крайней мере так показалось Марку; впрочем, ее чистая кожа и карие глаза в этом не нуждались. Поездка в Медицинский центр в конце концов оказалась не такой уж бесполезной. Барри, напротив, не проявил никакого интереса к хорошенькому доктору и попросил показать историю болезни Казефикиса. Марк лихорадочно соображал, как разыграть гамбит.

— Вы имеете какое-нибудь отношение к сенатору Декстеру? — нашелся он, слегка выделив слово «сенатор».

— Да, это мой отец, — равнодушно ответила она. Очевидно, она привыкла к подобным вопросам и они ей здорово наскучили — равно как и те, кто считал это важным.

— Я слушал его лекции на последнем курсе в Йеле, — продолжал Марк, осторожно нащупывая почву. Он понимал, что упоминание об учебе в университете — чистое хвастовство, но мысль о том, что Калверт вот-вот получит все необходимые сведения и придется уходить, подстегивала его.

— О, вы тоже учились в Йеле? — заинтересовалась она. — В каком году вы закончили?

— Три года назад, юридический факультет, — ответил Марк.

— Может быть, мы даже встречались. Я закончила медицинский факультет Йеля в прошлом году.

— Если бы мы встречались раньше, доктор Декстер, я бы этого не забыл.

— Когда выпускники престижного университета закончат обмен воспоминаниями, — прервал их Калверт, — скромный уроженец Среднего Запада хотел бы продолжить свою работу.

Да, подумал Марк, в один прекрасный день Барри станет директором ФБР.

— Что вы можете рассказать нам об этом человеке, доктор Декстер? — спросил Калверт.

— К сожалению, очень мало, — ответила доктор, забирая у Барри историю болезни Казефикиса. — Он сам пришел к нам и сказал, что ранен в ногу. Рана загноилась — видимо, в таком состоянии он пробыл около недели. Жаль, что не пришел раньше. Сегодня утром я удалила пулю. Как вы знаете, мистер Калверт, когда к нам обращается пациент с огнестрельным ранением, мы обязаны немедленно сообщить об этом в полицию. Мы позвонили вашим ребятам в полицию.

— Это не наши ребята, — поправил ее Марк.

— Простите, — довольно сухо ответила доктор Декстер, — но для врача полицейский есть полицейский.

— А для полицейского врач есть врач, однако у вас тоже есть специализации — ортопедия, гинекология, неврология — не правда ли? Уж не хотите ли вы сказать, что я похож на одного из этих фараонов из столичной полиции?

Но на доктора Декстер игривость Марка не произвела впечатления. Она открыла папку.

— Мы знаем только, что он — грек по происхождению и что зовут его Анджело Казефикис. В нашей больнице прежде никогда зарегистрирован не был. Сказал, что ему тридцать восемь лет… Не густо, к сожалению.

— Отлично. Обычно таким объемом информации мы сначала и располагаем. Спасибо, доктор Декстер, — сказал Калверт. — Можно его сейчас увидеть?

— Конечно. Пожалуйста, идите за мной. — Элизабет Декстер повернулась и пошла по коридору. Агенты зашагали за ней: Барри смотрел на двери, ища номер 4308, Марк — на ноги доктора. Подойдя к двери палаты, они заглянули в маленькое окошко и увидели двух человек — Анджело Казефикиса и жизнерадостного негра, который смотрел телевизор с выключенным звуком. Калверт повернулся к доктору Декстер.

— Нельзя ли поговорить с ним наедине?

— Зачем?

— Мы не знаем, что он хочет сообщить нам. Возможно, он не хочет, чтобы его слышал посторонний.

— Пусть вас это не беспокоит, — засмеялась доктор Декстер. — Мой любимый почтальон, Бенджамин Рейнольдс, — тот, что на соседней кровати, — глух, как тетерев. На следующей неделе мы его оперируем, а до тех пор он не услышит, как трубит архангел Гавриил в Судный день, не говоря уже о государственной тайне.

В первый раз за все время Калверт улыбнулся.

— Ну и свидетель, нечего сказать.

Проведя Калверта и Эндрюса в палату, доктор вышла. Скоро мы с тобой увидимся, милая, пообещал себе Эндрюс. Калверт подозрительно посмотрел на Бенджамина Рейнольдса, но черный почтальон только широко и радостно улыбнулся, махнул рукой и снова уставился в беззвучный экран, на котором шла передача «Пирамида в 25 тысяч долларов». Несмотря на это, Калверт встал сбоку его кровати, заслонив собой Казефикиса — на тот случай, если глухонемой умеет читать по губам. Барри всегда все продумывал.

— Мистер Казефикис?

— Да.

Казефикис был среднего роста, с большим носом, кустистыми бровями и озабоченным выражением, не сходившим с его посеревшего от болезни лица. Густых, черных как смоль волос давно не касался гребешок. Руки с набухшими венами казались необычно большими на фоне белой простыни. Щеки и подбородок заросли щетиной. Одна нога лежала на покрывале в толстом слое бинтов. Взгляд нервно перебегал с одного агента на другого.

— Я — специальный агент Калверт, а это — специальный агент Эндрюс. Мы — сотрудники Федерального бюро расследований. Нам сообщили, что вы хотите нас видеть.

Оба агента достали свои удостоверения из правых внутренних карманов пиджаков и, держа их в левой руке, предъявили Казефикису. Деталь на первый взгляд несущественная, но всех новичков в ФБР учили именно так: правая рука должна быть свободна, если вдруг придется применять оружие.

Озадаченно нахмурившись и высунув язык, Казефикис принялся изучать удостоверения: как наверняка проверить их подлинность, он не знал. В настоящем удостоверении подпись агента должна слегка заходить на печать Департамента юстиции. Он взглянул на номер удостоверения Марка — 3302 и номер на жетоне — 1721. Грек молчал: то ли не знал, с чего начать, то ли подумывал о том, не лучше ли вообще ничего не говорить. Он посмотрел на Марка — тот внушал ему больше доверия, и начал рассказывать.

— Никаких неприятностей у меня с полицией никогда не было, — сказал он. — Ни с какой полицией.

Агенты молчали, никто из них не улыбнулся.

— Но теперь я — в заварухе, и, Бог свидетель, мне нужна помощь.

— Зачем вам нужна наша помощь? — начал Калверт.

— Я эмигрировал незаконно, жена тоже. Мы — греки, приезжали в Балтимор на корабле, здесь работали уже два года. Возвращаться не можем — там у нас ничего нет.

Он говорил торопливо и отрывисто.

— У меня есть информация. Сделайте так, чтобы нас не выслали, и я все скажу.

— Мы не вправе принимать… — начал Марк, но Барри тронул его за локоть.