Зайти с короля

Урхарт широко развел руками:

— Я едва ли… У меня было так мало времени, сир. Мне понадобится неделя или около того, чтобы перетасовать кабинет, выяснить некоторые приоритеты…

Тут он лукавил. Он понимал опасность конкретных обещаний, и его избирательная кампания делала упор скорее не на них, а на многолетний опыт кандидата. Все лозунги он воспринимал с отстраненным академическим пренебрежением и чувствовал угрюмое удовлетворение, когда его более молодые оппоненты, пытаясь восполнить недостаток опыта и заслуг детальными планами и обещаниями, в конце концов обнаруживали, что наобещали слишком много и подставили свои фланги под огонь критики. Тактика Урхарта по отношению к агрессивным допросам, устраиваемым ему журналистами, заключалась в том, что он говорил какие-нибудь пустые фразы про национальные интересы, а потом звонил издателям этих газет. С помощью этой тактики он проскочил через все двенадцать сумасшедших дней кампании по выборам лидера партии, но у него были сомнения насчет того, сколь долго она еще будет срабатывать.

— Кроме того, я хотел бы прислушаться к мнению окружающих.

Интересно, отчего, когда политики пользуются такими избитыми штампами, аудитория неизменно с радостью проглатывает их? Монарх кивал головой в знак молчаливого согласия, и его тело в неестественной позе качалось взад и вперед на краешке стула.

— Во время своей избирательной кампании вы сказали, что мы сейчас на перепутье, перед нами задачи нового столетия, а в нашем распоряжении лучшее из столетия прошедшего. „Воодушевляющие перемены при сохранении преемственности" — так вы сформулировали это?

Урхарт кивнул в знак согласия.

— Браво, мистер Урхарт, дай Бог вам сил. Это замечательное выражение и моих собственных ощущений по поводу того, что должен делать я. — Он соединил ладони кончиками костлявых пальцев, образовав что-то вроде свода собора. Озабоченное выражение не покидало его лица. — Надеюсь, что я сумею найти — что вы позволите мне найти — возможность хоть немного помочь вам в этом деле. В его голосе была печальная нотка понимания — удел человека, привыкшего к разочарованиям.

— Разумеется, сир, я буду безмерно рад… Вы имеете в виду что-нибудь конкретное?

Пальцы короля потянулись к узкому, вышедшему из моды галстуку и сдвинули его узел на сторону.

— Мистер Урхарт, конкретное лежит в области партийной политики, и это ваша епархия, не моя.

— Сир, я был бы бесконечно благодарен вам за любые мысли, которыми вы захотели бы поделиться, — услышал Урхарт свой голос.

— В самом деле, вы действительно так думаете? — Король с опозданием попытался скрыть свою серьезность неловним смешком. — Увы, я должен быть очень осторожен с этим. Когда я был наследником престола, то мог позволить себе роскошь иметь собственное мнение и иногда даже выражать его, но король не должен позволять вовлекать себя в партийные споры. Мои советники ежедневно напоминают мне об этом.

— Сир, — не согласился с ним Урхарт, — но сейчас мы одни. Я с радостью приму от вас любой совет.

— Нет, не сейчас. У вас много дел, и я больше не смею задерживать вас.

Он поднялся, давая понять, что аудиенция подошла к нонцу, но не сделал никакого движения по направлению к двери. Поднеся пальцы к кончику тонкого неровного носа, король оставался в глубокой задумчивости, как человек, произносящий молитву.

— Хотя, если вы позволите мне, у меня есть одна просьба. Недавно я прочел в газетах, — он сделал жест в сторону беспорядочной кучи на своем столе, — что старые здания департамента промышленности на Виктория-стрит подлежат сносу. Нынешние здания кошмарны, это плохая реклама для двадцатого века, их надо убрать. Я бы сам сел за рычаги бульдозера. Но это место одно из самых важных в Вестминстере, оно недалеко от зданий парламента и рядом с самим аббатством, жемчужиной нашей старины. Вам не кажется, что здесь открывается редкая возможность создать нечто достойное нашей эпохи, нечто таное, что мы могли бы с гордостью оставить будущим поколениям? Я так надеюсь, что вы, ваше правительство позаботитесь о том, чтобы это место стало… как бы это лучше сказать? — Гамма интонаций привилегированной частной школы прозвучала в этой фразе, посвященной поиску нужного слова. — Приемлемым.

Он кивнул головой, одобряя свой выбор, и был заметно доволен внимательным взглядом Урхарта.

— Воодушевляющие перемены при сохранении преемственности, как сказал один умный человек. Мне известно, что министру по проблемам окружающей среды представлено несколько проектов, и, по правде сказать, некоторые из них так отвратительны, что не украсили бы собой даже исправительную колонию. Разве мы не можем хотя бы раз в нашей полной ограничений жизни сделать выбор, соответствующий духу Вестминстерского аббатства, создать нечто такое, что не оскорбляло бы творение наших предков, и не дать иным потерявшим ощущение реальности модернистам слепить коробку из стекла и стали, которая внутри давит на людей, а наружу выставляет свои механические потроха?

Волнение постепенно вытесняло робость короля, и на его щеках заиграл румянец.

Урхарт одобряюще улыбнулся, и слова пришли к нему легко, как дыхание:

— Сир, могу заверить вас, что у правительства, — он хотел сказать „моего правительства", но эти слова все еще присыхали у него где-то во рту, — соображения сохранности окружающей среды будут выше всех остальных соображений.

Еще одно общее место, но что еще он мог сказать?

— О, я надеюсь. Возможно, мне следует извиниться за то, что я затронул эту тему, но министерство по проблемам окружающей среды должно, как я понимаю, вот-вот принять окончательное решение.

На секунду Урхарт испытал искушение напомнить королю, что это дело практически обречено на судебное решение, поскольку многие месяцы и многие миллионы ушли на официальные изыскания, и теперь дело ждало соломонова решения соответствующего министра. Урхарт мог бы намекнуть на то, что вмешательство короля будет выглядеть как попытка оказать давление на суд, однако не стал этого делать.

— Я разберусь, обещаю вам, сир.

Светло-голубые глаза короля, то и дело устремлявшиеся вниз, из-за чего он казался то искренним, то печальным, словно обремененным чувством какой-то вины, засияли неподдельным энтузиазмом. Он протянул премьеру свою руку.

— Мистер Урхарт, я уверен, у нас сложатся прекрасные отношения.

Без видимого приглашения дверь открылась, и в ней вновь появился личный секретарь короля. Почтительно поклонившись, Урхарт направился к двери. Уже почти на пороге он услышал:

— Еще раз спасибо, премьер-министр!

Премьер-министр! Вот оно, в первый раз. Это ему. Мое правительство! Мое правительство! Это назалось невероятным, но сколько было у Британии невероятных премьеров! Питт, двадцатичетырехлетний юнец. Еврей Дизраэли. Ллойд Джордж, отчаянный бабник, продавший свой титул пэра за звонкую монету. Черчилль, сын сифилитика. Макмиллан, рогоносец, выбивший любовнику своей жены место в палате лордов. Граф Хоум, почетная развалина партии тори. И домохозяина Маргарет Тэтчер. Джентльмен до кончиков ногтей, лорд Хоум привел свое правительство н немедленному краху, а она победила во всех выборах, в которых участвовала. Не будучи безжалостным и даже немного греховным, постичь механизм власти невозможно — этот урок он усвоил давно. Никогда не раскаиваться. Для большинства искусство политики было искусством выживания, но для него оно никогда не сводилось тольно к этому. Какой смысл в борьбе идей и личностей, если речь идет только о выживании? Успех в политике требует жертв, лучше от других, и в свое время он пожертвовал многим. Друзьями, коллегами, самыми близкими людьми. Оттолкнутыми, отвергнутыми, скинутыми с крыши и брошенными под колеса общественного мнения. И он никогда не жалел о них. Политическое лидерство неразрывно связано с тяжкой ответственностью за жизнь и смерть людей, и он чувствовал себя готовым к такой ответственности.

— Итак, что он сказал?

Жена вернула его к реальности уже в машине по дороге на Даунинг-стрит.