День Шакала

Томас занимался только одним делом и не предполагал, что премьер-министр так скоро узнает об этом. Но, раз П-М не пожелал довериться начальнику своей службы безопасности, то и ему не следует распускать язык.

— Да вроде бы ничем особенным, — ответил Томас.

Хэроуби снял трубку и попросил соединить его с кабинетом премьер-министра. В трубке затрещало.

— Да? — донесся голос.

— Говорит Хэроуби, премьер-министр. Суперинтендант Томас у меня… Да, сэр. Конечно, — и он положил трубку. — Прямо сейчас. Немедленно. Все-таки у вас что-то произошло. В приемной ждут два министра. Пошли.

По коридору Хэроуби провел его к обитой зеленым сукном двери в дальнем конце. Из нее как раз выходил секретарь, но, увидев их, отступил назад, оставив дверь открытой. Хэроуби пропустил Томаса первым, громко представил его: «Суперинтендант Томас, премьер-министр» — и выскользнул из кабинета, плотно притворив дверь.

Томас остался в очень тихой, элегантно обставленной комнате, с высоким потолком, пахнущей трубочным табаком и деревом, заваленной книгами и бумагами, более похожей на кабинет университетского профессора, чем премьер-министра. Мужчина у окна обернулся.

— Добрый день, суперинтендант. Пожалуйста, присядьте.

— Добрый день, сэр. — Томас выбрал стул с высокой спинкой, стоящий перед столом, и примостился на краешке.

Никогда еще ему не приходилось видеть премьер-министра так близко, да к тому же один на один. На него смотрела пара усталых глаз, полуприкрытых тяжелыми веками. Такие глаза могли бы быть у ищейки, отмахавшей изрядное расстояние и не получившей от этого никакого удовольствия.

Премьер-министр молча обошел стол и сел. Томас, конечно, слышал разговоры о том, что здоровье премьер-министра уже не то и государственные дела все сильнее давят на его плечи. Но даже его удивила усталость и грусть сидящего перед ним человека.

— Суперинтендант Томас, мне стало известно, что вы в настоящее время ведете расследование, начатое по просьбе одного из высших чинов французской Полис Жюдисер, который позвонил вчера утром и попросил о содействии.

— Да, сэр… премьер-министр.

— И эта просьба вызвана тем, что, по сведениям сил безопасности Франции, существует вероятность, что профессиональный убийца, нанятый предположительно ОАС, взялся в ближайшем будущем выполнить во Франции заказ работодателей.

— Нам этого не говорили, премьер-министр. Нас лишь просили сообщить о тех профессиональных убийцах, которые нам известны. Зачем потребовались эти сведения, нам не объясняли.

— Тем не менее какой вывод сделали вы из этой просьбы, суперинтендант?

Томас чуть пожал плечами:

— Тот же, что и вы, премьер-министр.

— Вот именно. Не нужно быть гением, чтобы догадаться о той единственно возможной причине, побудившей французов разыскивать этих… людей. И кто, по-вашему, должен стать жертвой этого человека, если он действительно существует?

— Я полагаю, премьер-министр, они боятся, что он попытается убить президента.

— Именно. Это же не первая попытка покушения?

— Нет, сэр. Уже шесть закончились неудачно.

Премьер-министр разглядывал лежащие перед ним бумаги, словно они могли прояснить, что произойдет в мире за те последние месяцы, которые осталось ему провести в этом кабинете.

— Вам известно, суперинтендант, что в этой стране есть люди, причем занимающие важные посты, которые хотят, чтобы вы вели расследование не столь энергично, как могли бы?

Томас искренне удивился:

— Нет, сэр. — И кто только мог сказать это П-М?

— Не могли бы вы коротко доложить о состоянии дел на текущий момент?

Томас рассказал обо всем с самого начала, поиске в Центральном архиве и архиве Особого отделения, разговоре с Ллойдом, слухах относительно Колтропа и последующих розысках людей с этой фамилией.

Когда он закончил, премьер-министр встал и подошел к окну. Долго смотрел на залитый солнцем лужок во дворе, плечи у него опустились, словно на них лежал тяжелый мешок. Томасу оставалось только гадать, о чем он думает.

Возможно, о пустынном пляже под Алжиром, где он однажды гулял, беседуя с надменным французом, который сейчас сидел в другом кабинете, в трех сотнях миль от Даунинг-стрит, управляя делами своего государства. Оба тогда были на двадцать лет моложе и еще не знали того, что произойдет за эти годы в отношениях между ними и их странами.

Тот же француз, выступая в золоченом зале Елисейского дворца восемью месяцами раньше, несколькими звонкими фразами развеял надежды премьер-министра увенчать свою политическую карьеру вступлением Британии в «Общий рынок» и уйти в отставку с чувством выполненного долга.

А может, о последних тяжелых месяцах, когда сутенер и куртизанка едва не свалили правительство Британии. [34] Старый человек, воспитанный в обществе со своими понятиями добра и зла, он верил в эти понятия и следовал им. Но мир изменился, пришли новые люди с новыми идеями, а он так и остался в прошлом. Осознавал ли он, какой смысл вкладывается в эти понятия теперь? Если да, то он определенно ему не нравился.

Возможно, он уже знал, глядя на освещенную солнцем лужайку, что будет впереди. Хирургическая операция, которую больше нельзя откладывать, и вместе с ней уход с высокого поста. Еще немного, и его мир предстоит передать новым людям. Многое уже перешло к ним. Но можно ли передавать его альфонсам и проституткам, шпионам и… убийцам?

Со своего стула Томас увидел, как расправились плечи, старик повернулся к нему:

— Суперинтендант Томас, я хочу, чтобы вы знали, что генерал Шарль де Голль — мой друг. Если ему грозит опасность, если опасность исходит от гражданина этого острова, такого человека надо остановить. С этой минуты вы возьметесь за его поиски с беспрецедентной энергией. В течение часа ваше руководство получит мое личное указание о всемерном содействии вашим усилиям. У вас не будет недостатка ни в людях, ни в ресурсах. Вы получите право привлекать в свою команду кого пожелаете, вам будет разрешен доступ к любым документам всех государственных учреждений этой страны, какие только могут вам потребоваться. Вы сможете, по моему личному распоряжению, работать в самом тесном контакте с французскими властями. И лишь когда у вас будет полная уверенность, что человек, которого хотят найти и арестовать французы, не является британским подданным и не действует с этих берегов, только тогда вы можете прекратить расследование. И лично доложите мне о результате. Если же этот Колтроп или какой-то другой человек с британским паспортом окажется тем, кого ищут французы, вы его задержите. Кто бы он ни был, его надо остановить. Я выразился достаточно ясно?

Куда уж яснее, подумал Томас. Теперь он не сомневался, что этот поток инструкций вызвала какая-то информация, дошедшая до ушей П-М. Возможно, связанная с загадочной фразой о том, что кое-кто не хочет быстрого прогресса проводимого им расследования, но полной уверенности у него не было.

— Да, сэр.

П-М кивнул, показывая, что аудиенция окончена. Томас поднялся и направился к двери.

— Э… премьер-министр?

— Да.

— Есть одна загвоздка, сэр. Я не понял, хотите ли вы, чтобы я уже сейчас сообщил французам, что мы расследуем слух, касающийся деятельности Колтропа в Доминиканской Республике два года назад.

— У вас есть основания утверждать, что Колтроп, принимая во внимание его прошлое, подпадает под описание человека, которого ищут французы?

— Нет, премьер-министр. У нас нет ничего против любого Чарльза Колтропа, не считая слуха двухлетней давности. Мы даже не знаем, побывал ли тот Колтроп, которого мы искали весь день, в Доминиканской Республике в январе 1961 года. Если нет, мы окажемся у разбитого корыта.

Премьер-министр задумался.

— Я не хочу, чтобы вы отнимали время у ваших французских коллег предположениями, основанными на давнишних неподтвержденных слухах. Подчеркиваю, суперинтендант, неподтвержденных. Пожалуйста, продолжайте расследование. Как только вы почувствуете, что имеющейся в вашем распоряжении информации достаточно для того, чтобы говорить о причастности этого или другого Чарльза Колтропа к убийству генерала Трухильо, немедленно связывайтесь с французами и одновременно ищите этого человека, где бы он ни был.