Кумир

Вечер и на самом деле был дивным и полным романтики. Небольшая веранда, где стояли освещаемые свечами столики, будто вплывала в залив. С того места, где они сидели, были видны верхушки мачт, озаренные лучами догоравшего солнца. У причала несколько мужчин и подростков удили крабов "на веревочку". Смешные существа, эти крабы, подумал Росс. Сожмут клешню — и ни за что не выпускают добычу. Так их и вытаскивают за веревочку — на верную смерть.

Когда официант зажег свечу на их столике и ушел за аперитивом, Росс с восхищением произнес:

— Да, вы знаете, как с ними разговаривать!

— Что вы хотите, как-никак десять лет в Вашингтоне. Должна же девушка хоть немного обучиться правилам игры.

Официант поставил перед ними рюмки. Салли подумала: а он молодец, этот Росс. Ничуть не обиделся, что она влезла со своими связями, добыла столик. Немногие снесли бы это вот так просто.

— Ну а заплатить за ужин вы мне позволите? — неожиданно спросила она.

— Нет, не могу себе этого позволить.

— А если бы это было свидание? Которое я вам сама назначила?

— Не знаю.— Росс оглядел роскошную веранду.— Мне бы, черт подери, этого совсем не хотелось.

Она продолжала допытываться:

— Ну, скажем, я заезжаю за вами на своей машине.

— А когда?

— Предварительно звоню и говорю: "Дэйв, сегодня вечером я везу тебя к Шоверону. Надень что-нибудь сексапильное. В семь часов!" Как бы вам это понравилось?

— Проблема! — отозвался Росс.

— Да почему же?

— Потому что ничего сексапильного у меня нет. В моем гардеробе то есть,— пошутил он.

Но она попросила ответить всерьез.

— Салли, вы можете заехать за мной в любое время и отвезти меня в любой ресторан. И я надену свой самый сексапильный блейзер, вот так!

Росс сбросил пиджак с плеч и обернул вокруг груди, словно декольтированное платье. Оба расхохотались. Тем временем официант положил перед ними меню. Но Салли все не унималась.

— Значит, вы не против, если б я сама выбрала ресторан, заказала столик, пригласила вас, заехала за вами, а потом заплатила по счету?

Взглянув на нее, Росс понял, что это совсем не игра.

— Нет, не против,— подтвердил он.

Его ответ, казалось, удовлетворил ее.

— Ну а почему?

— Вы, похоже, хотите докопаться до самого дна? — рассмеялся он.

— Это уж точно.

— О'кэй.— Он откинулся на спинку стула.— Выкладываю все как на духу. У вас работа получше моей. Раз. Денег вам платят больше моего. Два. Потом вы умнее меня и даже вроде… выше ростом.

— Нет, не может быть! — запротестовала Салли.

— У меня утолщенные каблуки!

— Правда? — Салли перегнулась, чтобы посмотреть на его ботинки.

— Да нет, я пошутил.

— То-то же,— она погрозила ему пальцем.— А теперь по-честному. Вы говорите, что мое предложение вас бы не… испугало?

— Нет. Удивить, может, и удивило бы, но не испугало. Будь вы просто красивой девицей, а я партнером, из тех, кто ищет развлечений… тогда бы я все это принял как должное. И не возражал даже, чтобы вы спали на кровати рядом с телефоном.

— О'кэй.— Салли, довольная, рассмеялась. Давно ей не говорили таких комплиментов.

Росс открыл меню:

— Что тут написано?

Салли помогла ему справиться с трудностями французского, но, когда появился старший официант, Росс все равно обратился к нему по-английски:

— Мне жареную рыбу и "хот-дог".

— Что? — по-французски переспросил официант.— Простите, месье…

Когда наконец, приняв заказ, официант удалился, Салли едва могла удержаться от смеха.

— Помяните мое слово, они нас отсюда вышвырнут!

— Это уж ваша печаль. Меня проблемы этикета не волнуют.

— Да-да. Вы правы. Это же я вас сюда затащила.

Тем временем официант принес меню с перечнем напитков и передал его Россу.

— Вино выбирает дама. Между прочим, и платит за него тоже она.

Официант оторопело поглядел на Росса. Но Салли тут же захлопнула красную папку с вложенным в нее меню и быстро произнесла:

— Нам Луи Родсрер Кристалл [96]. Шестьдесят шестого года.

— Послушайте,— заметил Росс, как только официант отошел,— это же бешеные деньги.

— Но мы же раньше уговорились: вы платите за ужин, я за выпивку. Так?

Когда шампанское было налито в охлажденные хрустальные бокалы, Салли некоторое время следила за кружевными завихрениями поднимавшихся пузырьков газа, потом, вдохнув нежный аромат, пригубила свой бокал.

— За что пьем? — обернулась она к Россу.

— Лхайм! [97] — отозвался тот и тут же перевел: — За жизнь!

— Жизнь,— повторила она, и по тому, как она произнесла это слово, Росс понял, что она вкладывает в него глубокий смысл.— Господи, какая прелесть! — И Салли опустила бокал.

Но вот — совершенно неожиданно — Росс сделался рассеянным и отчужденным. Может быть, мелькнула у нее мысль, она зашла слишком далеко? Думает ли он в эту минуту о ней? А если да, то что именно? Она поняла одно: ей очень важно, как относится к ней этот человек.

Росс, однако, думал вовсе не о ней. Его взгляд был прикован к мужчине, удившему крабов у самого края причала. Он не различал его лица и, скорей всего, не смог бы опознать его. Но почему-то был уверен: он знает, кто это.

19.30.

Чарли О'Доннелла и Лу Бендера лимузин увозил обратно в столицу. Каждый, отвернувшись, смотрел в окно, за которым простиралась умытая дождем ночь. На душе у того и другого было невесело.

Бендер, закурив сигару, первым нарушил молчание:

— Ну, что скажете?

— Фэллон всегда казался мне приличным молодым человеком. Но я не представлял, что он настолько хитер.

— И насколько, по-вашему?

— Настолько, чтобы сообразить: вы у него на коротком поводке.

— Не только я, но и все мы.

О'Доннелл беспокойно заерзал. Опустил приставное сиденье, положил на него свои большие коричневые ботинки.

— Если Сэм не начнет действовать немедленно… Ведь опросы скоро станут еще неутешительней, тогда положение сделается, как бы это сказать, непредсказуемым.

— Непредсказуемым?

— Ну, уже поговаривают о создании движения "Фэллон в президенты".

— Да, я слышал об этом сегодня за ланчем. Так, разговоры.

— Пока.

— Немыслимо! — фыркнул Бендер.— У него же нет поддержки в штатах. Он ни разу нигде не выступал, кроме Техаса и Вашингтона.

— Да, тут вы правы. Дальние штаты его действительно не знают,— задумался О'Доннелл.— Зато у него известность на общенациональном уровне. И немалая. Что вы на это скажете?

— О чем тут говорить? Это всего лишь телевидение. Просто…

Бендер поглядел на своего пожилого собеседника. Лимузин мчался теперь через пригород Вашингтона, и уличные фонари отбрасывали световые узоры на крупное стареющее лицо. Да, встреча с Терри произвела на Чарли О'Доннелла большое впечатление.

— То, с чем мы сейчас сталкиваемся,— начал О'Доннелл, кивая в такт собственным мыслям,— означает не что иное, как возрождение чистой, в ее фундаментальном смысле, демократии. Той самой, которая перестала существовать у нас со времен Войны за независимость и массовых народных митингов на площадях. Сегодня же ТВ позволяет каждому гражданину следить за событиями в тот момент, когда они происходят. И реагировать все могут на них в одно и то же время. В результате спонтанные проявления чувств и волна массовой поддержки, которая в состоянии вознести никому не известного человека на гребень государственной власти.

— Это несерьезно,— возразил Бендер.

— Напротив, совершенно серьезно.

— То, что вы имеете в виду, это волна национальной истерии.

— Называйте как хотите. Но это сила, с которой мы обязаны считаться.

— Ну что вы, мистер спикер.— В голоее Бендера звучал хотя и добродушный, но все-таки сарказм.— Это все сентиментальные выдумки. Неужели вы на самом деле верите в демократию? Во все эти правительства "из народа и для народа"?