Остров Сердце

– Во как!

– Чего – как? Я ему и говорю: товарищ гипнотизер! Я совсем о другом думала! Вы не мысли читали, а содержание записки знали! А он, мол, вы мне сначала всю записку мысленно передали, и последующие изменения в задании воспринять было невозможно. Сила мысли, говорит, ослабла! Я его спрашиваю: а куда это вы все время поглядывали, когда я вам свои мысли передавала? Тут он разнервничался и орет, что я концерт срываю!

Я тогда: а давайте комиссию проверим! И на сцену – прыг! Беру за руку первого, спрашиваю, кто это? Мне из зала – Сенька с масложирового! Хорошо! А эта, спрашиваю… Мне из зала разъясняют!… Короче, дошла до последней тетки – накрашенная такая, вся в локонах! "Кто вы будете, тетя?" – спрашиваю!… Та молчит – и никто ее не знает! Вот, говорю!!! Она и есть его подставная партнерша, которая ему при помощи всяких знаков содержание моей записки передала!… Так что вранье все эти фокусы!

– Ты с плеча-то не руби… Он, конечно, может, и жулик. А в фокусе этом никакого обмана нету…

Все обернулись на негромкий, надтреснутый голос Полины Святкиной, которая сидела на полу, положив подбородок на колени.

– Дай-кась руку, Антонина! – продолжила старуха. – Дай, говорю, покажу кое-что!

Антонина робко протянула ладонь.

– Теперь еще раз ответь: Олег тот… грешила с ним?

– Да! – твердо ответила Шебекина, настороженно разглядывая, как старуха теребит ее ладонь в своей сухой ладошке.

– Врешь! – уверенно сказала Полина. – Как есть, врешь! Сережу своего всю жизнь дразнишь! Нехорошо! Ну-ка, отвечай! Только в глаза мне смотри. Врешь?

– Вру! – тихо призналась Антонина и вдруг сорвалась: – А зачем он так?! Я ему верная была! А он на первую сплетню повелся!

– Ну вот! – облегченно вздохнула старуха. – Давно я хотела тебя про то спросить. А то, вишь, говорят – вроде и Верка не от Сергея! А ты, дура, молчишь!

– Я и знала всегда, что он мой папа! – вклинилась Вера. – Видно же!

Антонина закрыла лицо руками…

– А фокус этот простой, – неожиданно сказала старуха. – Как там фамилия, кто к Сталину прошел?

– Мессинг!…Да сказки это!

– Ну, смотрите, коли не верите! – Полина с трудом поднялась и двинулась к двери. – Только объясните мне, старой, зачем выходить-то? Что дальше делать?

Антонина задумалась на секунду, потом спросила:

– А что, правда, выйти сможешь? Не шутишь?

Старуха отрешенно кивнула. Тогда Антонина подошла к бабе Поле и о чем-то негромко спросила ее на ухо.

– Смогу! – твердо ответила Полина Святкина. – Не вижу только ничего! Ну ладно, с божьей помощью…

Она тихо постучала сухим кулачком в дверь. Подождала… Потом снова постучала, уже настойчивее и решительнее.

Дверь распахнулась. В проеме появился затянутый в камуфляж рослый парень и молча уставился на старуху. Пока он размышлял, баба Поля сделала шажок ему навстречу и, взяв за руку, тихо сказала:

– Пошли, сынок!

Тот обмяк и помутнел взглядом.

– Отведи меня на маяк, сынок! Только медленно, милый! Старая я! Быстро пойдешь – не поспею!

Странная пара неторопливо вышла на улицу и двинулась к берегу. Бородач поддерживал старуху под локоть, поправляя то и дело автомат, который норовил сползти и мешал ухаживать за спутницей. По дороге им то и дело встречались боевики, которые провожали их взглядом, открыв рот.

Один – совсем лысый – даже окликнул товарища:

– Эй, Сайдулла! Зачем тебе эта старуха?

Тот приложил палец к губам и тихо ответил:

– К командиру идем…

Бородач показал жестом, что не может разговаривать в силу важности момента. Лысый только пожал плечами.

У входа в маяк им навстречу поднялись два рослых парня, один из которых снял оружие с предохранителя и решительно передернул затвор.

– Стой, Сайдулла! – решительно приказал он. – Ты куда? Эй, не слышишь?! Что с тобой?

Тот медленно шел к ним, участливо придерживая Полину.

– Стой! – снова приказали ему. – Брось оружие!

– Хорошо! – ответил бородач. Он снял с плеча автомат, но почему-то передал его не своему товарищу, а бабе Поле. Та, в свою очередь, шагнула навстречу вооруженным мужчинам и протянула им оружие.

– Возьми! – сказал Сайдулла и добавил: – Вам надо ее потрогать…

– Что?!

Сайдулла наклонился и чмокнул старуху в сухое плечо. Потом опустился на колени и, обхватив руками ее колени, приник к ним лбом.

– Ты с ума сошел! Ты что делаешь… – один из боевиков рванулся к нему и попытался оторвать от странной старухи, но та успела взять его за запястье, и огромный боец покорно опустился на колени рядом с товарищем, поступки которого еще минуту назад казались ему безумными.

Когда баба Поля потянулась к третьему, тот в ужасе развернулся и бросился в сторону клуба. Но взлетев на пригорок, он увидел картину? которая заставила его открыть рот на весь ход небритого подбородка: из клуба в разные стороны, во все уголки острова бежали полуголые женщины, многие с детьми на руках, ковыляли старики, поддерживая друг друга, причем вся эта огромная толпа спокойно миновала охрану клуба, которая взирала на происходящее абсолютно безучастно.

Глухов заметил, что происходит что-то неладное. из окна конторы, откуда здание клуба не просматривалось, но зато была видна деревенская улица, на которой вдруг появились бегущие люди.

Глухов резко натянул на глаза берет, который носил уже лет десять, отчего тот давно потерял первоначальную форму, и вылетел на крыльцо.

– Что происходит, вашу мать!!! – заорал он в рацию.

– Сами не поймем! – ответили ему сквозь шум и треск. – Из клуба разбегаются…Стрелять?

– В кого?! – рявкнул Глухов. – В кого вы будете стрелять, мудаки? Во всех разом? Может, начнем за ними по всему острову гоняться и с огневых точек снимемся? Так, что ли?! Хотите, чтобы нас перестреляли всех с того берега?! Приказываю…

Он не успел договорить, так как со стороны маяка застрекотала автоматная очередь, потом еще одна. Глухов вскинул бинокль и увидел, что возле маяка рассыпаются в цепь заложники-мужчины, которые, опять же совершенно непонятно как, завладели оружием охраны и теперь ведут из него огонь по боевикам. Несколько его людей уже повалились в траву – может, ранены или даже убиты…

– Твою мать! – потрясенно повторил Глухов и тут же заорал в рацию: – К бою, уроды!!! Бабьём потом займетесь! А эти наверняка будут к берегу пробиваться! Отрезайте их от воды! Сколько у них автоматов?! Смешно! Даю десять минут. Вперед!!! В клочья порвать это быдло!

Боевики с нескольких сторон выдвинулись к маяку и взяли его в кольцо. Но атаковать в лоб не решались, так как минимум пять автоматов огрызались на каждую их атаку. Было ясно, что стреляют люди опытные, знающие толк в стрельбе: бьют короткими очередями, экономя патроны, при этом стреляют прицельно и результативно. А если и не поражают цель, то дают понять: в следующий раз не промахнусь! Не высовывайся!

– Дурит наш полковник! – произнес лысый боевик, вжимаясь в землю после очередной короткой очереди со стороны маяка. – Зачем мента оставил в живых? А? Стреляет классно, сука! Сколько наших уже?

– Одного наповал, – ответил седоватый, со шрамом. – И двое раненых.

– А у них?

– Тоже есть.

Потери действительно были. Первым упал пробитый очередью Родька.

Что ни говори, если человек не служил в армии, не был в бою, а Степнова в армию не взяли по причине деформированного черепа и официального диагноза "аутизм", его шансы выжить под пулями невелики.

Тут все против него.

Прежде всего – страх! Страх делает любое, самое обычное движение совсем не таким, как всегда. Оно становится импульсивным, неуверенным, а значит, неточным.

Или взять отсутствие боевого опыта. Евграфову, к примеру, не надо объяснять, что уж если менять позицию, то в следующее мгновение после того, как выпустишь очередь по противнику. Тот под выстрелами на долю секунды зажмурится, голову в плечи вожмет, за укрытие спрячется – тут и беги, ни секундой раньше, ни секундой позже. Родька на этом и сгорел…