Крах операции «Тени Ямато»

Грабеж народов временно оккупированных стран японскими и немецкими захватчиками шел подчистую, то есть брали безвозвратно и безвозмездно все, что только можно взять, абсолютно не заботясь о каких-либо нуждах и дальнейшей судьбе коренного населения.

Естественно, такие понятия, как образование или хотя бы элементарное медицинское обслуживание, упоминалось только тогда, когда шла речь о том, как всего этого не допустить, а жалобы со стороны местного населения по этим вопросам могли вызвать у оккупантов и лучшем случае лишь глубокое презрение.

Однажды, ознакомившись с очередной информацией того же Ренке, Шелленберг выразил ему свое неудовольствие и просил передать через представителя, осуществляющего инспекционную поездку по региону, что любой отдельно взятый отдел РСХА ни в коей мере (как в целом, так и в частностях) не интересует, чем питаются китайцы, корейцы и аборигены стран Южных морей.

Было бы значительно полезнее, сетовал на вопиющую, но его представлению, непонятливость своего резидента Шелленберг, если бы он, Ренке, в очередных донесениях обстоятельнее указывал, до какой степени прочен у японцев оккупационный режим, какова перспектива предпринимаемых внешнеполитических акций, как развивайся у закоренелых «друзей» промышленность вне метрополии, работающая на войну, каково наличие изменений у союзника в составе количества действующих единиц надводного морского флота и субмарин, а также какова численность обучаемого и вообще подлежащего мобилизации личного состава, резерва.

И уж совсем был удивлен Шелленберг, когда вместо всех этих ожидавшихся им сведений в закодированном Ренке особым тайным шифром донесении он получил нечто диаметрально противоположное. Неприятен был и сам категоричный тон, в котором Ренке смел указывать ему, Шелленбергу, своему шефу.

«Дорогой Вальтер! — писал резидент. — Я многое передумал и переосмыслил, прежде чем отправить тебе настоящее послание. Несмотря на то, что ты всегда чтил себя умником, мы — твои однокашники, учившиеся в заведении святого ордена иезуитов, покровителем которого, как тебе хорошо известно, во все времена считался узаконенный святым Римским престолом Игнатий Лойола, придерживались на этот счет несколько другого мнения: окрестили между собой тебя красавчиком и удачливым эгоистом, хотя и не лишенным определенных умственных способностей.

Дело, твое, и это, может быть, мое последнее послание, после которого я, видимо, получу полную отставку, но зато правду, какой бы неприятной она ни показалась, выскажу тебе до конца.

Одно дело вершить судьбы людей и создавать за служебным столом разные неприятности, а также всяческие пакости «друзьям» и противнику, сидя в шикарном кабинете на Принц-Альбрехтштрассе или у камина не менее уютного особняка; другое — работать, поминутно пританцовывая на острие бритвы среди «благородного» рода прохиндеев, никогда не пожалеющих для тебя удавки, или каким-либо другим способом могущие устлать последний путь к праотцам настоящими розами (это в том смысле, что даже устроят пышные похороны), не говоря уже об откровенных врагах.

В этих богом проклятых местах, где я имею честь находиться в настоящее время, есть также шансы вообще сгинуть без каких-либо последствий и тем паче огласки. Мой друг, пойми меня правильно и поверь, наконец, для того, чтобы дать объективный агентурный материал своему фатерланду, приносящий максимальную пользу, необходимо: первое: изучить свое непосредственное окружение вплоть до того, какая в данный момент существует привычка плеваться на восточный манер; второе: войти в доверие к нужным должностным лицам, а также к тем, кто на самом деле вершит дела и от которых возможно хотя бы в малейшей степени получить какую-нибудь интересующую тебя информацию, для дилетантов не представляющую значения; третье: знать все об оборонной и наступательной стороне дела, особенно влияющей на ход войны в Европе, а теперь и на Тихоокеанском театре военных действий; четвертое: тщательно изучить материальное положение населения, подвергшегося оккупации, степень его расположения и любви к новой власти, наличие скрытой и открытой оппозиции разных слоев и группировок людей или даже ничем не прикрытой неудержимой ненависти к захватчикам; пятое: правильно давать оценку прибауткам, шуткам, присказкам и анекдотам как той, так и другой стороны, находить в них скрытый смысл и делать из этого определенные краткосрочные, а также долгосрочные политико-экономические и социальные прогнозы; шестое: следить за региональной прессой и передачами местного радио, выуживая из этого по крупицам легально доступную тебе информацию; седьмое: с целью принесения максимально возможной пользы своей стране, при крайней необходимости самому, хотя это иногда и связано со смертельным риском, или с помощью связанной с тобой агентуры сеять в критически нужный момент панику, распускать ложные слухи и устраивать различные провокации; восьмое: знать, как следят женщины оккупированной страны за модой (ты, наверное, улыбнешься), ибо учти, когда обстановка становится тревожной, а материальное положение ухудшается, значит, дела дышат на ладан и тут уж сам должен понимать — обычно не до моды; девятое: неотступно следить за своими информаторами и постоянно иметь в виду, что чаще всего именно из-за них резидент попадает на виселицу или вдруг бесследно исчезает с горизонта. К примеру, японскому консулу в Харбине его превосходительству Миякаве-сан, которого я купил на корню вместе с потрохами, временами мне также затруднительно верить; десятое: в связи с тем, что в нашем тревожном и неустойчивом мире ничего даром не делается, надо иметь по возможности если не блестящее, то хотя бы сносное финансовое состояние (положение), причем постоянно, так как в противном случае могут перекупить информацию, в особенности крайне срочную, или перевербовать помощников, а тебе будут подсовывать ложные сведения, которые, кроме вреда, естественно, ничего другого полезного принести не смогут; одиннадцатое: знать возможности и размах внутреннею сопротивления, а также обеспеченность их оружием и боеприпасами, подпольные методы борьбы и тактические приемы партизанского движения, и, при необходимости подстраховываясь, на всякий случай иметь с ними постоянную связь, но, если таковой нет и в помине, то хотя бы заполучить непосредственную связь с бандой, контролирующей приличную по размеру территорию, имеющую вес среди населения и солидную численность. Однако при этом ничем не выдавать себя, а объяснять свой интерес необходимой в них потребностью, неприязнью к существующему режиму из-за каких-нибудь личных причин: конфискация имущества твоих близких, несправедливые гонения по личным мотивам, увод любовницы, измена жены той национальности, которая оккупирует страну твоего местопребывания, или еще что-то в подобном роде.

Ради всего святого, мой друг, поверь мне на слово, что знание обстановки на месте диктует само по себе тактику и методы разведывательной работы, принимающей в этом случае всесторонний характер, целиком зависящий от количества и качества существующих извилин в мозгу у разведчика, а тем более у ответственного за свои действия серьезного аналитика-резидента.

Пойми и другое, что когда в рацион населения идут или начинают входить непотребные на европейский и даже азиатский лад виды пищи, то говорить о крепости тыла — это все равно что протестантскому пастору читать с амвона проповедь голодным церковным крысам, об остальном уж и говорить не приходится.

Не тебе говорить о примерах истории, когда из-за появившейся внутренней слабости при ходе пусть и победоносной вначале военной кампании рушились целые империи даже от относительно слабых ударов врагов.

И последнее. По моим оценкам, вы можете еще крутить рулетку в Европе от силы год-полтора. Сцепившись со всем миром, с его неограниченными, материальными и людскими ресурсами, выиграть войну невозможно хотя бы потому, что нами неарийцам уготована судьба полнейшего истребления или на худой конец дешевой тягловой силы, а согласиться на это при современном уровне цивилизации вряд ли кто сможет. Хотя война идет беспощадная, в данном случае двух различных мнений ни в малейшей степени просто не просматривается.