Заложники обмана

– Чем это ты занимался? Удирал от мафии?

– Если бы.

Словами, которые он почти выучил наизусть, Джьянни изложил Элману самую суть происшедшего. Рассказал не больше того, что было необходимо в связи с целью его визита. Но даже этот короткий рассказ внушал ему чувство, что он сеет свои семена и тем самым пагубно влияет на жизненно важную часть собственного будущего. Неужели он несет с собой смерть? Нечестно. Особенно по отношению к Марти, который в буквальном смысле слова изменил его жизнь, который верил в него и оставался с ним в те времена, когда мир искусства отворачивался от него. Единственная проблема в отношениях с Марти, часто думал Джьянни, не целовать его слишком часто на публике.

Не в силах спокойно относиться к услышанному, Марти начал ходить по комнате. К тому времени как Джьянни закончил рассказ, все лицо у Марти блестело от пота.

– Я не в состоянии поверить, – произнес он. – Ведь это же милостью Божьей Соединенные Штаты Америки. Страна яблочного пирога и куриного бульона.

– Вот именно. И теперь в бульон попало несколько дохлых тараканов.

– Но ведь ты говоришь о ФБР, а не о КГБ. Черт! Даже русские больше не устраивают подобных штучек.

Гарецки молчал. Он находил нечто до странности утешительное в реакции Марти. Словно сумасшедший, подумалось ему, убежденный, что спятил весь мир, а не он сам.

Элман промокнул лицо носовым платком.

– Ты сильно рисковал, явившись сюда. За мной могут следить.

– Они и следят. Я шел за одним из них от твоего дома. В данный момент он сидит в машине на Мэдисон-авеню и обкуривается до смерти. Я бы позвонил, но уверен, что твой телефон прослушивается.

Элман вышел из офиса и направился к парадной двери. Когда вернулся, губы его были крепко сжаты.

– Серый “форд” на той стороне улицы?

– Совершенно верно.

– Великолепно. Совершенно превосходно.

Покачивая головой, владелец галереи достал из шкафчика бутылку виски “Дьюарз”, наполнил два старинных стакана и как следует хлебнул из одного.

– Сейчас всего половина девятого утра, Марти. К тому же ты еврей.

– Когда дело доходит до скотча, то я ирландец.

Джьянни подождал, пока Элман успокоится. Дилер в свое время принадлежал к той же группе ребят в школе искусств, что Витторио и Энджи. Но под конец понял, что его больше тянет к торговле произведениями искусства, нежели к их созданию.

– Мне повезло, – объяснял он свой выбор. – Я рано это открыл. Я просто чересчур еврей для большого таланта. Это значит, что я недостаточно сосредоточен внутренне и слишком люблю покушать.

Элман посмотрел на Джьянни поверх своего стакана со скотчем.

– Отлично, – буркнул он. – А теперь, когда ты убрал с дороги целую команду, что ты еще предложишь мне? Рак?

– Всего лишь несколько вопросов, Марти. Когда ты последний раз беседовал с Витторио?

Дилер от искусства пожал плечами:

– Трудно сказать. Лет девять или десять назад.

– И о чем шла речь? Как вообще это произошло? Ты просто встретился с ним? Или он позвонил по телефону?

– Он позвонил. Сказал, что хочет зайти и поговорить. Это меня удивило. До этого случая мы с ним не виделись годы. Он был тогда крупным мафиозо.

– Я в то время еще находился в Италии. – Джьянни машинально поднял свой стакан со скотчем, сделал глоток и поморщился. – Итак, о чем же он хотел поговорить?

– Ни о чем особенном. Пришел ко мне сюда в галерею, походил, посмотрел картины. Расспрашивал о них.

– Какие он задавал вопросы?

Элман посмотрел Джьянни в глаза.

– Об искусстве. Ну, знаешь… о стиле, о технике, о сюжетах. Спрашивал, что пользуется успехом у публики. Что продается дорого, по высшей цене, и почему. Какой процент берет галерея за посредничество. Примерно о таких вещах.

– Тебе не показалось, что он подумывал сам заняться таким бизнесом?

– Точно. Показалось. Я даже пошутил на эту тему. Во всяком случае, я считал свои слова шуткой. Спросил его, не собирается ли Дон Донатти расширить дело и заняться галереями.

Джьянни подался вперед в своем кресле.

– А после этого он задавал тебе такие же вопросы насчет рынка произведений искусства в Европе?

– Откуда ты узнал?

Джьянни почувствовал внезапный прилив тепла.

– Должно быть, я просто клепаный телепат.

Профессор Эдуарде Серини все еще обитал в том же самом доме в Маленькой Италии, где в свое время размещалась руководимая им школа изящных искусств. Находился дом на Малбери-стрит, и Джьянни Гарецки четыре раза прошел мимо него – дважды в одном и дважды в противоположном направлении, – прежде чем решил, что ничего подозрительного нет.

После этого Джьянни поднялся на крышу пятиэтажного дома, который стоял напротив обиталища Серини на другой стороне улицы. Оттуда он с полчаса наблюдал за всем кварталом и опять-таки ничего подозрительного не заметил. – Но даже тогда он проник в дом Серини по крышам соседних домов; на этих крышах ему мальчишкой не раз доводилось играть в “гонки за лидером”.

Он спустился на верхнюю лестничную площадку с чердака и сразу уловил запах табачного дыма. Дым поднимался снизу серо-голубой спиралью, и Джьянни замер, прислушиваясь.

Он услышал сухой прерывистый кашель. Когда кашель прекратился, спустился на несколько ступенек по лестнице; шаги его в спортивных туфлях на резине были бесшумными. Потом он как мог дальше перегнулся через перила и увидел, что курящий мужчина сидит на площадке четвертого этажа. Профессор Серини жил этажом ниже.

Курильщик читал газету. Он снял куртку, и на поясе у него висел в кобуре обычный для полицейских пистолет тридцать восьмого калибра; к поясу прикреплена была и пара наручников.

Джьянни отпрянул от перил и обдумал положение. Разложив все по полочкам, снял и рассовал по карманам парик, усы и очки. Если полицейский успеет увидеть его до того, как Джьянни нанесет ему удар и оглушит, он может запомнить маскарадное обличье, а это совсем ни к чему. Джьянни приготовил пистолет и пошел вниз по лестнице. Обычным шагом, ступая без опаски.

Наблюдатель, видимо, решил, что по лестнице спускается кто-то из жильцов, и отклонился в сторону, чтобы освободить проход. Он даже не оглянулся, и тут Джьянни стукнул его сбоку по голове рукояткой пистолета. Наблюдатель издал негромкий стон и повалился как подкошенный.

Теперь Джьянни действовал быстро.

Опустился на колено, подставил плечо под бессознательно обмякшее тело и втащил полицейского на крышу. Там он заткнул оглушенному рот носовым платком, завернул руки за спину и надел наручники, связал лодыжки какой-то тряпкой. Затащил за вентиляционную трубу и груду арматуры, а сам спустился на третий этаж.

Профессор Эдуарде Серини открыл дверь на второй звонок; старый человек, с кожей, усыпанной темными пятнышками, морщинистый, с пышной и сияющей седой шевелюрой. Сощурил при виде Джьянни влажные глаза и улыбнулся, показав два ряда собственных зубов.

– Benvenuto[ 16], Джьянни. Avanti[ 17]. Входи, входи.

Слегка опираясь на плечо Джьянни, старик провел его в кухню, где он перед этим, как видно, читал книжку в бумажной обложке на итальянском языке. Уже долгие годы Джьянни заходил сюда по крайней мере раз в неделю, так что Серини ему не удивился. Джьянни уселся на свое обычное место возле кухонного стола, и профессор налил ему кофе-эспрессо.

– Что ты сделал с этим глупым poliziotto[ 18], который подкарауливал тебя на лестнице? – спросил Серини.

Джьянни медленно покачал головой:

– Он спит на крыше. Вы по-прежнему все на свете знаете, профессор?

– А почему бы и нет? Что мне еще остается?

– Значит, вас допрашивали?

– Такая у них работа. Они не защищают людей. Они задают им вопросы. – Серини пригляделся к избитому лицу Джьянни. – Я вижу, что и тебя допрашивали вполне основательно.