Правитель империи

С озера дул пронизывающий ветер. Мельчайшие капли дождя словно повисли в воздухе и все огни, казалось, размокли, расплылись. Беатриса включила печку и радио и через минуту большой холодный «бьюик» превратился в уютный островок, уверенно бегущий в ночи сквозь мрак и непогоду. Раджан сидел рядом с Беатрисой на переднем сидении, повернувшись к Картеневу. «Такая встреча!» — повторил он несколько раз, сначала восторженно, потом задумчиво. Беатриса молчала. Включив «дворники» на предельную скорость, она с доброй усмешкой (как взрослый — за непослушным ребенком) следила за стареньким «понтиаком», который никак не хотел пропустить ее вперед.

Неожиданно Раджан громко проговорил: — Что же ты, Витя, Индию предал? Говорил: «Моя вторая родина». И вот уже здесь…

Сказано это было с едва заметной горечью укора, и даже добрая дружеская улыбка не смогла его скрыть. Картенев вздрогнул, жаркая волна прокатилась по лицу.

— Индия в моем сердце — на всю жизнь, — ответил он медленно. — Что поделать, такова уж судьба дипломата. Вернулся из Дели, попал на мидовские курсы по усовершенствованию. Сразу после них предложили ехать в Штаты.

Он помолчал. И с легкой ехидцей сказал: — Однако, я вижу еще двух отступников. Трое в одном «бьюике», не считая прочих. не слишком ли много?

— Да, многовато, — согласился Раджан. — И у каждого свои причины.

— У меня — самая веская, — нарушила свое молчание Беатриса. — Я вернулась домой.

— Самая веская, пожалуй, у меня, — задумчиво сказал Раджан, нежно коснулся рукой плеча девушки. Наступившее молчание прерывалось трансляцией бурной процедуры вручения ежегодных премий Оскара.

— А что вас привело сейчас в Чикаго, мистер Картенев? Беатриса лукаво улыбнулась, словно она уличила непоседливого школьника в забавной шалости. — Надеюсь, это не секрет? Ведь вы же не являетесь агентом КГБ, не так ли?

— Виктор, ты, конечно, понимаешь, что мисс Парсел шутит насчет агента? — поспешил вмешаться в разговор Раджан.

— Я и шутя и всерьез, — продолжала улыбаться Беатриса.

— Человеку, не понимающему шуток, в наш век перегрузок и перенапряжений просто не выжить, — спокойно ответил Виктор. По секрету могу сообщить, что у меня в каждом кармане сидит по два агента. Итого, — он понизил голос, пересчитал карманы брюк и пиджака, — 16 агентов. Целый взвод. Теперь о цели моего визита в Чикаго. Недели две тому назад я написал письмо редактору чикагской газеты, в котором пытался опровергнуть ее домыслы о системе советского образования. Письмо было опубликовано. После этого один из ведущих тележурналистов Чикаго пригласил меня принять участие в его передаче.

— А мы… — начал было Раджан, но Беатриса его перебила: — А мы решили просто прокатиться. Проветриться. И выбрали Чикаго.

Раджан быстро взглянул на нее и смолк. Он понял, что она не хочет говорить о действительной цели их поездки. Понял это и Картенев. Чтобы сгладить неловкость, Беатриса со смехом объявила: — Можно считать это частью нашего будущего свадебного путешествия.

Она вспомнила, как совсем недавно Тэдди Ласт под большим секретом рассказал ей «горячую» новость. Его приятель, сотрудник ФБР, крепко подвыпив, поведал ему одну из служебных тайн: на Джона Кеннеди готовится покушение, но они располагают пока лишь косвенными данными. Куда ведут следы? Следы ведут и в Даллас, и в Сакраменто, и в Чикаго. Беатриса решила сделать попытку пойти по этим следам самостоятельно. Тэдди сказал, что в Чикаго известен даже адрес. Это Клуб Изящной Словесности. И хотя других данных не было, она решила сначала ехать в Чикаго, взяв в редакции командировку для написания серии репортажей о чикагских трущобах. Раджан вызвался ее сопровождать. «Русскому, да еще из посольства, знать об истинной причине, позвавшей нас в путь, незачем», — Беатриса бросила взгляд в зеркальце на Картенева. Виктор бесстрастно смотрел в окно.

Он вспоминал свой недавний разговор с тележурналистом, который пригласил его в Чикаго. Пригласил — и Виктору было известно об этом потому, что был не рядовым служащим, а совладельцем газетно-телевизионного синдиката.

Разговор шел напрямую в эфир на весь северо-запад. Виктор знал, что инициативой в таких передачах владеет ведущий.

«Ну, что ж, попробую поломать эту традицию», — решил он. К любому выступлению перед американцами Картенев готовился тщательно. Однако говорил всегда без бумажки, чем завоевывал неизменно симпатии слушателей, даже враждебно настроенных.

— Сколько у вас детей? — сразу же после дежурных приветствий задал Виктор вопрос, не дожидаясь, пока хозяин передачи Джереми Дрискол перейдет в атаку.

— Четверо, — спокойно улыбаясь, сообщил американец. Два мальчика и две девочки.

— Вы их любите?

— Странный вопрос. Разумеется.

— И наверняка хотите, чтобы они были счастливы? — продолжал Картенев невозмутимо.

— Конечно, — отвечал Дрискол, не понимая, к чему клонит его оппонент и явно недовольный тем, что с самого начала передача идет не по разработанному сценарию.

— Тогда расскажите телезрителям… кстати, сколько людей, по вашим данным, смотрит сейчас эту программу?

— Не менее тридцати пяти миллионов, — подумав, сказал Дрискол.

— Отлично. Скажите же им всем, что сделали лично вы, чтобы ваши собственные дети были счастливы?

Несколько секунд Дрискол обескураженно смотрел на Картенева. Сделал слабую попытку отшутиться: — Ну, в какой-то степени способствовал их появлению на свет Божий.

— Пока немного, — заметил Виктор.

— Открыл на каждого из них счета в банке. Не ахти какие большие, но все же… — протянул Дрискол.

— Над миром висит Дамоклов меч ядерной катастрофы. А вы от своих же детей хотите откупиться банковскими процентами.

— Не только! — запротестовал американец. — Мы строим могучую систему обороны…

— Господин Дрискол, вы говорите неправду тридцати пяти миллионам своих сограждан. Ваша система обороны — это новый и страшный виток гонки вооружений. Ядерная бомба выносится в космос.

— Вы делаете то же самое.

— И опять неправда. Разве не мы объявили, что первыми не применим атомное оружие? И разве не вы до сих пор отказываетесь сделать то же самое?

— Типичная красная пропаганда, — громко сказал покрасневший Дрискол.

— Что ж, давайте попробуем разобраться, где и какая тут пропаганда. Для этого я, собственно, сюда и приехал. Просмотрев ваши передачи за последний год в записи, я был поражен элементарным отсутствием объективности…

«Да, такую свирепую драку я и не припомню, — думал Виктор, перебирая в памяти подробности дальнейшего разговора. Дрискол боец опытный. И демагог отменный. И слабости наши, подлец, знает. На все наши предложения у него был один ответ: „Пропаганда“. О некоторых он даже не слышал. Прикидывался.

Или мы плохо работаем.

А в общем-то не зря я съездил в Чикаго. Нет, не зря»…

Наконец «бьюик» свернул с мостовой, пересек небольшой темный двор и стал взбираться по пологому широкому въезду. На уровне пятого этажа Беатриса съехала на обширнейшую внутреннюю стоянку, которая была наполовину пуста. «В каком месте города мы находимся?» — спросил Картенев. «Где-то между Рашем и Уобушем», — неуверенно ответил Раджан. Беатриса остановилась перед какой-то темной дверью, сказала вполголоса: «Придется нам с вами, мистер Картенев, хотя бы временно называть друг друга по именам. Боюсь, что здесь не стоит афишировать, что вы русский дипломат. Для этого Клуб Изящной Словесности одно из самых неподходящих мест во всей Америке». Она надавила на едва заметный выступ справа от двери, на высоте человеческого роста. дверь бесшумно отъехала в сторону и, пропустив их, так же бесшумно вернулась на прежнее место. Они оказались в пустой полутемной комнате. Мрак едва будила слабая темно-рубиновая мигалка в центре левой стены. Беатриса подошла к ней, негромко, но очень внятно сказала: «Миссури течет вспять». Отключилась мигалка. Вспыхнул квадрат на той же стене — это распахнулись внутрь двустворчатые двери и, спустившись на несколько ступенек, Беатриса, Раджан и Виктор увидели, что находятся в большом зале. «Заметил, какие толстенные стены?» — шепнул Раджан. «Дом, наверное, очень старый», также шепотом ответил Виктор. К Беатрисе меж тем подошел пожилой мужчина. Выше среднего роста, одетый в строгий, дорогой костюм, он проговорил хриплым басом: «Мисс Парсел? Добро пожаловать! И вы, джентльмены». Он изящно поцеловал руку Беатрисы, представился: «Адмирал в отставке Райдхэрст. Дежурный член правления клуба. Прошу». И едва заметным жестом пригласил следовать за ним. Посредине зала на высокой подставке находился довольно большого размера шар. Он был составлен из множества пластин нержавеющей стали и едва заметно вращался.