Тень гоблина

Геворк вернулся ближе к вечеру, правда, периодически он звонил, подбадривая, де, всё всем нравится, все в восторге, ждем Самого, пока занят, может, продолжение «Рахномы» пишет. Наконец, дверь распахнулась, и Малюта увидел, что друг сияет, как рождественская елка, так что без слов стало понятно, что их авантюрная затея принята руководством.

— Всё, кричи ура! — поднял руки над головой Геворк.

— Что, неужели правда утвердили? — усмехнулся Скураш.

— Не только утвердили, но и маховик вселенской обиды уже вовсю запущен. Держи, это тебе, — хохотнул Амирян и торжественно извлек из своего вечного, как у Жванецкого, потертого коричневого портфеля внушительный сверток.

Малюта развернул полиэтиленовый пакет, и на стол выскользнули, как зеленые рыбки, семь пачек стодолларовых купюр в банковской упаковке.

— Ох, ну ни фига себе! А чего так много? Две твои, две мои, — он принялся кучковать, — а эти три — премия что ли?

— Дружище, это все твои, кровно заработанные денежки, а что сверх договора — щедрость Солнца.

— Да шутишь! — Малюта прошелся по комнате и, раскинув руки, плюхнулся на диван.

— У нас такими вещами не шутят… — подмигнул Геворк и с улыбкой развалился рядом с другом.

— Ну, а если не шутят, то, может, и в самом деле мне стоит на постоянку к вам пристроиться? Обрезаться вы, вроде, не заставляете, так что я с большим удовольствием потрудился бы на благо народа пустыни, — Малюта поднялся и теперь стоял у стола, машинально перебирая пачки денег.

— Нет, вы только посмотрите, как мы запели и куда только гоблины подевались! Да успокойся ты, шучу я! — увидев, что Малюта нахмурился, возвысил голос Амирян. — Только вот постоянка твоя накрылась большим котлом для варки плова. Ты думаешь, я, оценив весь расклад, не стал продвигать интересы своего армейского кореша? Плохо ты обо мне думаешь. Нас пятеро в кабинете было. Он минут десять думал, а потом выдал: «Лучше, — говорит, — профессионального авантюриста при нужде приглашать со стороны, чем держать у себя под боком, добром, мол, это ни для нас, ни для него не кончится». — Так что, дружище, работа сделана, оценка тебе дана высокая, вот твой билет до Москвы. Самолет через полтора часа. Как раз есть время отметить твой дебют на нашей хлебосольной земле.

— Какой там отмечать! Мне же еще в гостиницу надо заехать, рассчитаться… — заторопился Скураш.

— За все уже уплачено, Малюта-джан, а вещички твои вместе с подарками секретаря Национального Совета безопасности доставят прямо к самолету. Ты Бишиева-то помнишь, с которым в самолете сюда летели? Он, кстати, Самому твой тост пересказал, даже про авиаскакуна не забыл. Скакуны у нас, сам понимаешь, святое. Так что Биктман Абишевич тоже приедет тебя провожать. Ты давай не вздыхай, кому сегодня легко? Наливай, именинник! Грустно, конечно, что ты, придурок, так быстро идеи изобретаешь, — Геворк огорченно развел руками. — Выходит, по твоей вине нам толком пообщаться не удалось, вот даже никуда и не съездили…

Малюта слегка волновался, протягивая свое старое удостоверение офицеру охраны, мало ли что изменилось на Старой площади за этот год с небольшим? Может, маленький, обтянутый коричневой кожей кусочек картона уже потерял свои магические свойства в стенах этого мрачноватого грязно-серого здания? Служебную ксиву, после того как Скураша уволили из Совета, надо было сдать кадровикам, но у него ее никто не требовал, а сам он с инициативой не спешил, да и к чему было спешить, когда эта корочка безотказно действовала на гаишников, как святая вода на чертей.

Капитан, стороживший главный вход в дебри отечественной бюрократии, по-казенному уставился в распахнутую перед ним корочку, слегка касаясь краев пальцами, как будто готовый в любой момент вырвать ее из рук незаконного владельца. Затем таким же внимательно-невидящим взглядом изучил физиономию Малюты, слегка сощурился, давая понять, что процесс идентификации в его мозговом центре завершается и, потеряв к входящему всякий интерес, автоматически произнес: «Проходите».

Холл первого подъезда ничего особенного собой не представлял. Здесь по-прежнему витал патриархально-большевистский дух, который не только не выветрился, но в последнее время, кажется, заметно окреп. Невооруженным глазом было видно, что выкрашенные в неопределенный цвет стены ремонта не видели уже лет пятнадцать. Справа своей привычной жизнью жил книжный киоск, возле которого возникла импровизированная галерея, состоящая из портретов Гаранта Конституции вперемешку с иконами. Странное соседство не могло быть случайным в этом неслучайном месте, чиновный люд обязан знать, за кого следует молиться в первую очередь. Слева подслеповато приютился незатейливый гардероб, у стены, под большим зеркалом, стояли низкие деревянные лавки, обитые дерматином. Пол застилал неброский, изрядно вытертый ковер. Прямо располагался выход в мрачные парадные сени, которым сизые колонны и постоянный сумрак придавали схожесть с жертвенником какого-то языческого храма времен поздней античности. Два лицевых и два тыльных лифта бесшумно развозили посетителей по этажам, при этом одна из парадных кабин была специальной, вызвать ее мог только начальник определенного ранга, владеющий специальным ключом. Один из шести этажей считался режимным, куда требовался дополнительный пропуск или спецотметка в удостоверении. В былые времена здесь располагались кабинеты наиболее важных членов Политбюро ЦК КПСС, сегодня в них уютно разместилось высшее руководство Администрации. На этом этаже всегда царила почти гробовая тишина, и редкие сотрудники или посетители скользили беззвучно, словно бестелесные тени в сумеречном освещении кривых коридоров. Малюта, если случалась такая нужда, шел на засекреченный этаж, глубоко втянув голову в плечи, как когда-то в детстве ночью на деревенском кладбище, и старался побыстрее покинуть недоброе место. Однако сегодняшняя встреча ему была назначена именно в этих чертогах.

С Таниной он познакомился во время последней избирательной компании, когда полуживого Царя, как надувную куклу, возили по городам и весям Необъятной. Малюта, не безвозмездно, конечно, имитировал в его штабе кипучую деятельность, направленную на поддержку державного претендента со стороны одной из солидных общественных организацией.

Переступив порог приемной первого заместителя главы Администрации, а именно такой пост после странной победы на странных выборах, заняла, по протекции всесильной дочки Царя, его знакомая, он произнес:

— Здравствуйте, я — Малюта Скураш, мне назначено.

— Добрый день, Малюта Максимович, присаживайтесь, пожалуйста, — к вящему удивлению Малюты, расплылась в самой радушной улыбке секретарша. — Победа Игоревна вас ждет, сейчас договорит по телефону, и я доложу. Вам чай или кофе?

— Все равно, — опускаясь в кресло, ответил он.

— Минуточку, минуточку, кажется, уже освободилась. Победа Игоревна, в приемной Скураш Малюта Максимович. Хорошо. Проходите, пожалуйста, — махнула рукой улыбчивая секретарша и, положив на рычаг трубку внутренней связи, добавила, — я сейчас сварю вам кофе и принесу.

Танина вышла из-за стола и дружески обняла Скураша.

— Привет, хорошо выглядишь, загорелый какой-то, где был?

— Добрый день, Победа Игоревна, куда же вы всё молодеете? Даже неудобно при таком солидном кабинете. Нет, не льщу, вид и экипировка на все пять!

— Брось ты из себя кондового солдафона корчить, — возвращаясь на свое место, с улыбкой произнесла чиновница. — Ну присаживайся, рассказывай, как живешь, чем занимаешься?

— Да так живу, хлеб жую, — отозвался Скураш, — кто за что платит, то и делаю…

— Я слышала, ты Плавскому партию создавать помогал, а сейчас его губернаторские выборы консультируешь?

— Не без того, жить-то на что-то надо? Правда, в последнее время, когда победа стала ясной, как божий день, там и без меня консультантов хватает, даже с лихвой.