Заложник №1

– Что произошло? – спросил Джафар, когда через пять минут они пришли в себя.

– Бинарный нервно-паралитичеекий газ, – объяснил Харди. – Я применил его, когда ваше внимание было привлечено выстрелом. – Когда ливийцы поднялись, Харди тоже встал. – Не пытайтесь прыгнуть выше головы, ребята, – бросил Харди через плечо, подходя к двери. – Я буду следить за газетами.

– Как все прошло? – спросил Фредди.

– Как по нотам, – ответил Харди и рассмеялся. – Ты бы видел их лица, когда ты выстрелом разбил чашку на столе. Хорошо, что не промахнулся, это было бы не так впечатляюще. Потом я продемонстрировал им трюк с сигаретами. Дешевый фокус, но сработал. Все, отправляемся домой.

– Что они предложили? – спросил Фредди, выкатывая коляску из комнаты в холл к лифту. – Что-нибудь интересное?

– Да, можно сказать, что так. Предстоит кое-что обдумать, но это определенно заманчиво. Давай возьмем такси до аэропорта, и я тебе все расскажу.

18

Во время своей первой встречи с ливийцами Питер Моренси дал им месяц на принятие окончательного решения и сказал, что будет ждать ответа в приморской деревушке на побережье Нортумбрии недалеко от Ньюкасла. Это было одно из его любимых мест, где на улице, ведущей к морю, располагалось несколько десятков коттеджей и пивная, где подавали темный эль. По утрам Питер прогуливался по пляжу, после обеда и по ночам развлекался в постели со своей куколкой, а вечера проводил в пивной, споря о политике, футболе и распевая песни.

Спустя три недели после встречи с ливийцами, Моренси, как обычно, пришел вечером в пивную сразу после ее открытия. Барменша сообщила, что ему звонили около трех часов, и она сказала, что Моренси обязательно будет здесь вечером. Звонивший просил передать ему лишь одно слово: «Согласен».

Деревушка находилась вблизи железнодорожной ветки Ньюкасл–Бервик, на маленькой станции поезда́ делали очень короткую остановку и следовали дальше. Станцию никто не обслуживал, потому что пассажиры покупали билеты в поезде у проводников. Никто на станции не заметил пассажира, сошедшего с поезда на следующий вечер, а так как жители деревушки проводили вечера в пивной, в церкви, или дома перед экранами телевизоров, никто не видел, как пассажир прошел от станции в деревню. Более того, никто не видел, как позже этот мужчина вернулся на станцию, подождал на пустой платформе и сел на ближайший поезд в сторону Ньюкасла.

На следующий день подруга Моренси Энн Джиллиан сказала полиции, что ничего не знает. Вечером в дверь коттеджа постучали, Питер сказал ей, что ожидает посетителя, и предложил уткнуть нос в телевизор. Он надел пиджак и ушел, а она вскоре отправилась спать. У него часто бывали какие-то загадочные встречи, и Энн привыкла к этому. Если говорить честно, то ей вообще на это наплевать, но Моренси был темной личностью. Так ведь? А ей приходилось смиряться с этим. А что ей оставалось делать? Мужчины все в чем-то одинаковые, правда?

Спала она долго и не хватилась Моренси, пока полицейские не постучали к ней в дверь и не сказали, что очень сожалеют, что беспокоят мисс, но прохожий обнаружил на пляже труп, а местный констебль заявил, что это труп мужчины, снимавшего этот коттедж. Не будет ли она так любезна опознать труп? Если это, конечно, не слишком ее обеспокоит.

В тот же самый день Пьер Вуле был застрелен на маленькой улочке близ Монмартра, когда выходил из порнотеатра, где двое мужчин и три женщины занимались любовью на сцене.

«Нью-Йорк Таймс» поместила небольшую заметку о двух, явно не связанных между собой убийствах предполагаемых террористов. Прочитав эту заметку, большинство читателей сказали: «Тем лучше», перевернули страницу и отхлебнули кофе. Джи Харди же сказал: «Отлично», отхлебнул кофе и удовлетворенно кивнул. У них хватило ума убрать обоих одновременно, иначе один, услышав о смерти другого, мог бы принять меры предосторожности. Может быть, они не так уж и глупы, и с ними можно иметь дело.

– Как вы собираетесь сделать это? – спросил Джафар во время их следующей встречи, но Харди только покачал головой и предостерегающе поднял указательный палец.

– Речь идет о нашей стране, – сказал он. – Кто знает, какие дурные мысли гнездятся в умах людей? Только их тени. – Джи улыбнулся. – Так вот, только моя тень и будет знать, что я задумал.

Эль-Банах начал возражать, что их это не устраивает, Джафар молча смотрел на Харди, но Джи был непреклонен. В конце концов, они начали сомневаться, что у Харди действительно есть план.

Улыбка Харди приводила ливийцев в бешенство, но, безусловно, они были вежливыми людьми и не показывали своего гнева.

– А если я просто спрошу, почему вы согласились взяться за это? – задал вопрос Джафар. – Большую часть своей жизни вы были солдатом Соединенных Штатов, а теперь говорите нам, что согласны похитить своего президента и передать его в руки явных врагов вашей страны.

– Морская пехота, – ответил Харди. – Я не был солдатом, я служил в морской пехоте, не путайте эти вещи.

Флегматичное выражение лица Джафара не изменилось, он вежливо ждал, не желая вступать в споры по этому вопросу. Когда Харди вновь заговорил, Джафар отвел взгляд.

– Причины моего согласия касаются только меня. Скажем так: я достаточно насмотрелся на то, как действует правительство, и его поступки не внушают мне уважения. Они берут от людей все, что могут, так почему бы и другим не поступать так же? А кроме того, – он снова улыбнулся, – кто откажется сделать это за пятьдесят миллионов долларов?

Ливийцы уставились на него.

– Мы еще не обсуждали денежный вопрос, – сказал Эль-Банах.

– Вот и обсудим, – ответил Харди, наклоняясь вперед. – Пятьдесят миллионов американских долларов. Десять миллионов на мой счет в швейцарском банке в течение пяти дней, остальные после завершения операции.

– Я не думаю…

– Сюда не входят расходы, для этого надо в эти же сроки перевести еще десять миллионов на другой счет. Но расходы могут возрасти, не могу гарантировать, что буду строго держаться в рамках бюджета.

– Но…

– Задержки с переводом денег на счета быть не должно. Мне надо убедиться, с кем я имею дело. Если за эти дни вы не переведете деньги, значит, не являетесь представителями правительства, как утверждаете, а если переведете, то все в порядке.

Долгое время все молчали.

– У нас есть поговорка, – сказал Джафар. – То, что другие называют хорошей попыткой, мы называем полным провалом. Вы поняли?

– Понял. Успех мы гарантируем.

– Как вы можете гарантировать успех? – запротестовал Эль-Банах. – Мы не знаем ни ваших планов, ни сроков. А вдруг, вы получите двадцать миллионов и исчезнете?

Харди печально покачал головой.

– Каждый раз, когда я начинаю верить, что говорю с деловыми людьми, вы позволяете этому типу, – Харди указал на Эль-Банаха, – раскрывать рот, и я понимаю, что говорю с глупцами.

Джи вздохнул, вытащил из кармана сигареты и засмеялся, заметив их реакцию. Он прикурил сигарету и глубоко затянулся.

– Послушайте, приятели, в нормальном мире существуют деловые контракты и законы, охраняющие их, а в нашем мире нет ни контрактов, ни законов, но если я возьму ваши деньги и сбегу, то буду дрожать от страха весь остаток жизни, который, как я понимаю, будет не слишком долгим. Если бы я захотел, то мог бы убить вас обоих прямо сейчас. – Харди засмеялся, а ливийцы с трудом старались не смотреть на окно, или на его руки, в которых могло появиться какое-нибудь оружие, не обнаруженное телохранителями перед тем, как Харди вошел в номер. Перед этой второй встречей они приняли меры предосторожности, но вполне допускали, что Харди мог обвести телохранителей вокруг пальца. – Но и вы можете обмануть меня, укрыться в Ливии и провести там остаток жизни. А мне от вас спрятаться будет негде, и вы оба это знаете. Это и обеспечивает доверие между нами и является одной из причин, которая удержит меня от соблазна после завершения операции передать президента не вам, а другим людям, а вас это удержит от соблазна не заплатить мне оставшиеся деньги.